* * *

– Не знаю, – отвечаю я. – Просто мне кажется, что она заслуживает большего интереса.

Каллум ерзает на стуле и откашливается. Проверяет телефон, легонько улыбаясь самому себе, а потом снова обращает на меня все свое внимание.

– На самом деле, если быть честным, я никогда не читал «Гамлета», – говорит он. – Хотя мы должны были.

На этот раз я краснею. Наверное, он считает меня чокнутой. Пустилась в разглагольствования о Шекспире. В баре. А я даже не знаю его фамилии.

– Какая у тебя фамилия? – спрашиваю я.

– Кэссиди.

– Каллум Кэссиди. Неудивительно, что ты так любишь супергероев.

– В смысле?

– Каллум Кэссиди – КК. Ну, это как Лекс Лютор, Лоис Лэйн, Джессика Джонс, Баки Барнс, Брюс Беннер, Пеппер Поттс… Ты сам практически супергерой.

– Да ты не задумываясь можешь назвать столько персонажей!

– Просто в детстве я читала много комиксов. И у меня хорошая память.

– Ну, со мной не все так однозначно – я мог бы оказаться и суперзлодеем, как… Доктор Дум, ДД.

– И какая бы у тебя была суперспособность?

– Я бы уничтожал своих противников знаниями малоизвестных фактов из «Властелина колец». А у тебя?

На минуту я задумываюсь.

– А я бы… могла нарисовать что угодно, а потом это материализовать.

В притворной ярости Каллум стучит кулаком по столу:

– Нечестно, твоя способность лучше моей! Не нужно было мне отвечать первым! Кстати, мне нравится твоя… – Он показывает на мою зеленую прядку.

– Спасибо. – В это время я рассеянно кручу локон волос. – А моя мама ее ненавидит.

Каллум Кэссиди ничего не отвечает и впервые за пятнадцать минут отводит глаза, глядя куда-то поверх моего плеча.

– Нора, дорогая.

Это мама. И она стоит позади меня. К счастью, я почти уверена, что она не слышала слов о том, как она ненавидит мою зеленую прядь волос, иначе бы не стала называть меня «дорогой».

– Уже поздно, – начинает она. – У нас был долгий день. Я устала. Думаю, пора возвращаться.

Как вовремя! Именно тогда, когда симпатичному парню впервые в жизни по-настоящему интересно со мной общаться. Теперь я четко осознаю, почему с самого начала хотела путешествовать одна: я сама по себе, могу выбирать куда и когда идти, ни за кого не отвечать. И не зависеть от чьего-либо самочувствия или усталости в то время, когда я знакомлюсь с крутейшим парнем из всех, что мне доводилось встречать за долгое время.

Но тут же я напоминаю себе, что через несколько дней мама уедет. Все оставшееся время в Ирландии и целую поездку в Лондон и Флоренцию я проведу одна и буду общаться с горячими парнями столько, сколько захочу.

Я бросаю на Каллума извиняющийся взгляд.

– Можешь дать мне свой номер телефона? – просит он.

Мама наблюдает за нами, через руку у нее перекинута куртка.

– Э-э, не уверена, что с моего телефона в роуминге можно отправлять сообщения, – говорю я. – Но есть «Фейсбук». Дай мне свой телефон. – Он протягивает мне мобильник, на котором я открываю приложение «Фейсбука». Ввожу свое имя и отправляю себе запрос на добавление в друзья. – Готово.

– Давай сходим на неделе куда-нибудь, – предлагает Каллум. – А то мне так и не представилась возможность образумить тебя насчет «Донни Драко», шедевра кинематографа.

– Конечно. Звучит здорово.

И когда я уже ухожу, он меня окликает:

– Эй, подожди! Возьми. – Он сует мне в руки «Сильмариллион». – Я читал ее уже сотню раз. Считаю, что истинное учение должно распространяться бесплатно.

– Хорошо, спасибо, – отвечаю я.

Тогда он улыбается мне. И я улыбаюсь в ответ, а потом следую за Элис Паркер на улицу. Снаружи меня оглушает звенящая тишина.

– Хорошо повеселилась? – спрашивает мама.

– Не знаю, наверное, – говорю я. Подростковый страх сложно перебороть.

– А я хорошо провела время, – произносит она.

Я касаюсь пальцами мягких страниц книги, которую дал мне Каллум, и шепчу:

– Да, я тоже.

Глава 14

– Я ДВАДЦАТЬ ЛЕТ учился рисовать как Рафаэль, но мне понадобится вся жизнь, чтобы научиться рисовать как ребенок. – Деклан специально выдерживает паузу. – Эти бессмертные слова были сказаны…

Он снова замолкает и взмахом руки обращается к классу.

– Пикассо, – дружно произносят ученики, за исключением меня.

– Пикассо, – чуть с опозданием повторяю я.

– Да, Пабло Пикассо. Старина Пабло. И на следующие три недели это высказывание станет нашим кредо. Да, искусство субъективно. Но кем бы вы ни были: импрессионистом, кубистом, дадаистом, – здесь, в Оме, мы будем изучать основы.

– И при этом взращивать ваше собственное художественное видение, – дополняет Айне.

Мы знакомы всего два часа, а я уже просекла их тактику: классическая схема «хороший коп – плохой коп». Я бы даже не подумала, что они женаты, если бы они сами об этом не сказали.

Деклан ростом шесть футов и пять дюймов, лысый, с темной бородой, которую постоянно поглаживает. А пальцами подкручивает усы, словно злодей из мультика. На нем костюм, галстук в горошек и такие же носки.

Айне ниже Деклана на полтора фута, со стрижкой и носиком как у пикси. Да и вообще, своей приветливостью и манерой одеваться она чем-то напоминает эльфийку.

– Мы ведем эту программу вот уже пятнадцать лет, – щебечет Айне (похоже, щебет – это ее основной способ общения), – и видели художников всех уровней и стилей. Но важнее то, что каждый из вас находит свой собственный творческий путь и следует ему.

Мы сидим в студии Б. Значит, существуют и другие? Хотя я, следуя сюда кратчайшим путем, указанным Эвелин, не видела ни одной таблички. Впрочем, почти в каждой школе есть предание в духе того, как однажды некая компания бесстрашных старшеклассников где-то взяла двух грязных поросят и запустила в коридоры, пометив номерами 1 и 3. А потом администрация целый день искала несуществующую свинью под номером 2. Так что, судя по всему, велика вероятность, что здесь лишь одна студия, в шутку обозначенная буквой Б.

Сама комната больше похожа на музей, чем на мастерскую: застекленные книжные полки заставлены черепами, а вдоль стен выстроились чучела животных. Одна из стен целиком отдана под коллекцию бабочек. В углу, сгорбившись, стоит скелет – я почти уверена, что настоящий, – в цилиндре и галстуке с британским флагом.

Что касается студентов, то нас всего восемь человек: шесть девочек и два мальчика. Из американцев у нас только один парень из Калифорнии, обладающий невероятно незапоминающимися именем и лицом, как у выбывшего на второй неделе участника реалити-шоу «Холостячка». Он точно мне представлялся. Но как только отвернулся, я поняла, что среди двух приведенных на опознание мужчин не смогу его найти, даже если вторым из них окажется пойманный Зодиак[10].

ПОЛИЦИЯ: Итак, Нора, один из этих мужчин – Зодиак, серийный убийца, наводивший ужас на Сан-Франциско, а второй – подросток из Калифорнии, участвующий с тобой в одной программе. С ним ты познакомилась несколько минут назад. Пожалуйста, скажи нам, кто есть кто.

Я: Можно мне взять подсказку?

Несколько студентов, по-видимому, прибыли из Дублина и уже знакомы друг с другом, кто-то приехал из Англии, а одна девочка, долговязая блондинка, чей смех слышен на весь класс, – из Австралии. И лишь единственная девушка родом из Донегола, ее зовут Мейви.

– А теперь, – говорит Деклан, хлопнув в ладоши и поправив запонки на манжетах, – разбиваемся на пары. Приступим к нашему первому заданию.

Ну вот, как будто снова оказалась на уроке физкультуры. И почему учителя считают, что подросткам нравится работать в парах, тем более в первый день, когда они еще никого не знают? А как же «не суди книгу по ее обложке» и все такое? Как еще мы будем судить, если вынуждены выбирать себе партнера в самый первый день?

Я поворачиваюсь к сидящему возле меня парню, одному из британцев, и пытаюсь заглянуть ему в глаза, но он уже, видимо, объединился в пару с калифорнийским-возможно-Зодиаком.

И тут через всю комнату я ловлю на себе чей-то взгляд.

– Поработаем в паре? – предлагает моя спасительница. Это Мейви.

– Давай.

Айне звенит в колокольчик, чтобы привлечь наше внимание.

– На первом занятии мы попытаемся немного познакомиться. Для начала повернитесь лицом к своему партнеру.

Мы с Мейви разворачиваем наши стулья и смотрим друг на друга. Она слегка улыбается мне и подмигивает. В отличие от меня, она чувствует себя намного спокойнее.

– Откройте альбомы и возьмите карандаши. Вы будете рисовать лицо своего партнера.

– НО, – с ноткой озорства добавляет Деклан, которого все это очень забавляет, – вам нельзя смотреть на лист. Все это время вы не должны сводить глаз со своего партнера. У вас десять минут. НАЧАЛИ!

И тут же раздается шуршание бумаг и скрип стульев. Айне подплывает к стереосистеме в углу и включает какой-то металл с тяжелыми басами.

Я нахожу в альбоме чистый лист и, сделав глубокий вдох, поднимаю взгляд к лицу Мейви. Ее глаза устремлены на меня.

На деле упражнение оказывается сложным. Почти сразу же мне хочется скосить глаза на свой лист. Мейви по-прежнему выглядит расслабленной, она с легкой улыбкой как ни в чем не бывало смотрит мне в лицо.

– Так откуда ты приехала? – спрашивает она, невероятно быстро водя рукой по бумаге. – Из Америки?

– Да, – отвечаю я, но мне с трудом удается делать несколько дел одновременно.