В ее кармане затренькал радиотелефон.

— Здесь Кенга, — произнесла она тихо.

— Крошка Ру, — важно произнес Томас-младший. — Их трое. Тех, которые выходят во двор. Через окна ничего не видно. Они тонированные. Только что подъехала машина. Оттуда вышел доктор.

— Откуда ты знаешь, что это доктор? Это ваш городской доктор?

— Нет, не наш. Но у него чемоданчик открылся. Когда он вылезал из машины. Там выпала такая штука…

— Понятно. Что еще?

— Все.

— Хорошо, отбой.

У нее потемнело в глазах. Конечно, доктор мог прийти, чтобы лечить насморк. Но Жаклин не верила в совпадения. Она нажала на кнопку.

— Капитан, ваш выход, — сказала она и отключила связь.

Второй план отменялся. Если с Жаном что-то случилось, она убьет их всех. И пусть ее потом судят.


— Боб, отправь людей в Алкмар, — проговорил Вендерс. Его подчиненный никогда не видел своего шефа таким мрачным. — Возьми сводку. Прочешите там все, найдите этот джип. Людей не жалей. Поднимите вертолеты.

«Не иначе как третья мировая началась», — флегматично подумал Боб, стремительно сбегая по лестнице.

25

Наутро Жаклин сидела в кабинете у Вендерса — в маленьком помещении с одним окном, наглухо закрытым жалюзи. Лампы «дневного освещения» создавали неуютное и беспокойное ощущение. Сотрудники не любили посещать этот кабинет. Сюда приглашались лишь для сугубо официальных и неприятных разговоров. Злые языки поговаривали, что для некоторых это помещение оказывалось последней инстанцией… Но сейчас Жаклин было не до обстановки. Ее руки нервно теребили снятое с пальца кольцо, а выражение лица было жестким и сосредоточенным.

Вендерс считал себя сильным человеком, таковым он и являлся. Но сейчас он понимал, что молодая сотрудница, сидящая перед ним, сильнее его. Пусть сейчас ее сила — это сила разрушения. Подавить ее волю невозможно. Сегодня партию вел не он.

— Я прочел ваш рапорт, — проговорил он. — Вы хотите что-нибудь добавить?

— Я написала обо всем, — глухо отозвалась она.

— Не хотелось бы читать вам нотаций, — сказал он, — и тем более напоминать о писаных и неписаных правилах… — Она подняла на него глаза и тут же опустила их. — Вас интересует ваша дальнейшая судьба? — спросил он.

— Думаю, вы сообщите мне, — бесстрастно сказала она. — Если сочтете нужным.

Он потянул и так расстегнутый ворот рубашки и шумно вздохнул.

— Николсон рвет и мечет, — произнес он уже мягче. — Ему выпала неприятная миссия беседовать с директором их службы.

Жаклин никак не прореагировала на его слова.

— Ты полагаешь, нам нужны эти конфликты? — спросил он.

Жаклин посмотрела ему прямо в глаза, и Вендерс отвел свой взгляд.

— Лихо ты работаешь, — сказал он и присел на краешек стола. — Может, поделишься опытом? Как тебе удалось расколоть Уолтера? Ведь он старый опытный лис. Таких агентов по всей Европе по пальцам можно перечесть… Суперпрофессионал… Специальных средств у тебя не было, я знаю… Следов насилия тоже не обнаружено. Но при одном упоминании твоего имени его перекашивает.

Жаклин покачала головой.

— Он просто не хотел умирать, — сказала она без всякого выражения.

Вендерс нахмурился.

— Рассказывай. Все, что не вошло в твой рапорт. Иначе вряд ли я смогу тебе помочь.

— Разве что-нибудь неясно?

— Неясно главное: зачем похитили Жана Дюбуа? И почему он скрывался столь экстравагантным образом?

— Мы не успели поговорить об этом, — глухо сказала она. — Я не знаю. Теперь это не имеет значения.

— Но у тебя есть хоть какие-то соображения? Их просто не может не быть!

— Касуэлл десять лет оплачивал исследования Дюбуа, связанные с лечением психических больных. Он был заинтересован в методике, которую тот разрабатывал. Разработки не были закончены, потому что, кроме Дюбуа, их закончить не может никто.

— В мире не так мало специалистов, подобных Дюбуа. Я не понимаю…

— Я, поверьте, тоже.

Вендерс походил по кабинету. Карандаш, который он вертел во время разговора, сломался у него в руках.

— Ладно. Николсон перевел тебя в группу скрытого присутствия. Ты слишком засветилась. Так что дело в университете нужно передавать другому.

— Нет, — тихо сказала Жаклин, разглядывая кольцо.

— Что нет? — взревел Вендерс. — Кто тебя спрашивает?

— Только я знаю, что нужно делать, — еще тише произнесла Жаклин. — Любому другому сотруднику придется все начинать сначала.

— А тебя убьет Касуэлл. Ты увела у него из под носа своего Дюбуа и разоблачила Уолтера. Это слишком серьезно.

Жаклин раздвинула губы в усмешке:

— С каких это пор контора стала так беспокоиться о здоровье своих сотрудников? И потом, Касуэлл не станет отказываться от своей идеи. В ней — смысл его жизни. Поэтому он не убьет меня.

— До вчерашнего дня ты совсем не знала Касуэлла. А сегодня говоришь о нем с такой уверенностью. Ты блефуешь.

— Нет. Уолтер описал мне Касуэлла во всех подробностях.

— Расскажи все-таки, как тебе это удалось, — попросил Вендерс.

Жаклин вздохнула:

— Вам это не пригодится. А другим… У каждого должен быть свой опыт. Мой опыт… лучше не перенимать никому.

— Твой опыт весьма ценен. В том числе и опыт лжи.

Жаклин посмотрела на него вопрошающе.

— Что ты на меня так смотришь? — спросил он устало. — В разговоре со мной ты совершила прокол. Хочешь знать какой?

— Я говорю с вами совершенно искренне, — проговорила она. — Вы полагаете, что я обладаю секретом Жана Дюбуа в той же мере, что и он сам. Это неверно. Я знаю, чем он занимался, но только… с внешней стороны.

И не представляю в этом смысле никакой ценности.

— Но ты уверена, что Касуэлл не тронет тебя. Где же логика?

— Касуэлл не уверен, что я не знаю методики. Он не уверен, что у меня нет материалов, которые должны были остаться после мнимой смерти Дюбуа. Он так же, как и вы, подозревает, что я обладаю каким-то секретом. Это не так, но пусть он думает, что это так. Вы тоже можете думать, как вам угодно. Мне это не мешает. Пока охота на Жана… бесполезна, он должен активизировать охоту на меня. И тогда…

Она замолчала. Щеки ее внезапно запылали.

— Хорошо, — сказал Вендерс, — тогда скажи мне, как дело в университете связано со всей этой… чехардой?

— Пока я связи не вижу, — тихо ответила Жаклин.

— Но ты подозреваешь эту связь?

— Для этого у меня нет пока никаких оснований…

Вендерс вздохнул:

— Хорошо, давай вместе рассмотрим план твоих действий, и я пойду с ним к Николсону.

Жаклин отрицательно покачала головой:

— У меня нет плана. Всех ходов не предусмотришь. Но в университет я вернусь, независимо от вашего решения.

— А если я просто тебя отсюда не выпущу? — побагровел Вендерс.

И тогда Жаклин впервые за время разговора улыбнулась.

— Зачем? Для вас, как и для меня, главное — дело. А если вы посадите меня под замок, то дело от этого не выиграет.

Вендерс стукнул ладонью по столу и заходил по кабинету. Жаклин тоже встала.

— Я могу идти? — спросила она.

Вендерс остановился напротив нее.

— Я уже забыл, — сказал он, — когда ты в последний раз спрашивала у меня разрешения.


Она не стала заходить в палату, потому что поняла: она просто не сможет вынести вида всей этой аппаратуры, множества маленьких экранов, на которых стремительно и медленно, ровно и прерывисто скачут и плывут тонкие разноцветные линии, означающие жизнь Дюбуа. Они — все, что есть. Глупо, бессмысленно, нелепо таращиться на эти линии надежды. Они могут исчезнуть в любую минуту. Например, когда она посмотрит на них…

Она стояла, прижавшись к дверям палаты, и не могла пошевелиться. Нужно уходить. Судьба снова отнимала его у нее. Врачи сказали, что он будет жить. Но вряд ли это будет жизнь в привычном смысле слова. Его организм будет функционировать.

В лучшем случае сохранятся простейшие функции сознания — восприятие, инстинкты, рефлексы. «Я убью их всех, — шепчет Жаклин, — и доберусь до этой сволочи Касуэлла. И никто не посмеет остановить меня!»

— Вам плохо? — к ней подошла сияющая накрахмаленной белизной медсестра.

— Мне плохо, — говорит Жаклин. — Но вы мне не поможете.

26

Она сидит в своей квартире на площади Дам, уставившись в экран монитора. Она просмотрела все одиннадцать сайтов, которые записал Эмиль Бертран. Одиннадцать «городов». Сайты они называли «городами». Город Детства, Город Отчаяния, Город Дружбы… Эти «города» были последним прибежищем несчастных студентов. Из этих «городов» они уходили в никуда.

Почему? А Стивен Деларю? У него что, тоже был свой город? Бред какой-то…


Два дня назад она вернулась в университет и не обнаружила на своих лекциях Бертрана. Это показалось ей странным. Мальчишка был влюблен в философию и, казалось, не должен был пропускать ее лекции.

— Он вообще почти перестал ходить на занятия, — сказал ей кто-то из студентов.

И Жаклин отправилась к нему домой. Быстро разыскав небольшую квартиру, которую Эмиль Бертран снимал недалеко от университета, она застала своего студента за компьютером. Он даже не повернулся, когда она постучала в дверь. Жаклин пришлось подойти и развернуть вертящееся кресло, чтобы обратить на себя внимание Эмиля.

— Продали душу виртуальному дьяволу? — спросила она мягко.

Он посмотрел на нее, словно разучился понимать слова. Взгляд его воспаленных глаз показался ей совершенно безумным.