Иногда очень хочется уйти, даже убежать. Но — нельзя. Если ты уходишь через эту дверь, не пройдя испытания, ты уходишь из Центра навсегда. Засов — это гарантия. Конечно, самым достойным было бы оставить дверь открытой и при этом не сбежать через нее… Однако кто сумеет это сделать, пусть бросит в нес камень! Как правило, все они — и молодняк, и опытные бойцы — запирают дверь на засов. От греха подальше.

Вторая дверь — решетка с толстыми прутьями, которая в определенный момент поднимается, пропуская в комнату существа, с которыми тебе предстоит сражаться не на жизнь, а на смерть. Изредка — это дикие звери. Самый легкий вариант. Со зверем, даже самым свирепым, справиться гораздо легче, чем с человеком. Люди — это «гладиаторы», или «смертники». Порой их несколько. Огромные мужики с неподвижным взглядом. Им уже нечего терять в этой жизни. Победа в состязании лишь отсрочит их приговор, вынесенный в странах, где существует смертная казнь. «Гладиаторов» Центр покупает за большие деньги, чтобы тренировать своих сотрудников. Если в бою побеждает сотрудник, тем самым приговор приводится в исполнение — смертники знают об этом. И они хотят жить!..

В стены и потолок вмонтированы микровидеокамеры. Любая эмоция, отразившаяся на твоем лице, каждая бисеринка пота или капля крови фиксируются целым штатом наблюдателей.

Затем будет произведен анализ наблюдений. Иногда случается, что анализ производится из чисто научного любопытства. Потому что никакие рекомендации испытуемому уже не потребуются.

Взрослые играют в свои взрослые игры. Только нельзя сказать: «Чурики-чурики, я больше не играю». Из этой игры выйти невозможно… Но ведь вас никто не тянул на работу в Центр силой, как любит повторять начальник службы персонала ван дер Хаальс. Вы пришли сюда добровольно.

Традиционно эти игры считаются мужскими. Женщина в запертой комнате наедине с саблезубым тигром или разъяренной компанией головорезов — сюжет из кровавого триллера, отнюдь не из нормальной жизни! Но жизнь сотрудников Центра такова, что женщине приходится сталкиваться с такой же опасностью, как и мужчине. И если она не будет к ней готова…

Поэтому корить руководство Центра за подобные жестокие испытания вряд ли стоило. Жаклин Ферран и не корила. Она просто закрыла за собой дверь, заперла ее на засов и приготовилась. Назад пути не было. Размышлять о том, правильно ли она выбрала судьбу, можно будет после. У камина, за бокалом хорошего вина. Но никак не сейчас.

Она встала в центр комнаты и огляделась. Сегодня здесь не было никаких посторонних предметов.

Значит, надеяться можно было только на собственную ловкость и силу, да еще на то, что, возможно, принесут с собой ее «спарринг-партнеры». Секунду-другую она размышляла, как быть с одеждой. Часто она является дополнительным шансом для твоего противника. За нее можно ухватиться, зацепиться, ею можно придушить, в конце концов. Подумав, Жаклин скинула джинсы, которые могли стеснять движения, и майку, которая была слишком просторна и давала массу возможностей для дополнительных приемов противнику. Она подошла к своей двери, открыла засов, выбросила одежду и заперлась вновь. Теперь она была готова. Взглянув на противоположную стену, Жаклин улыбнулась и помахала рукой невидимому коллеге.

Решетка стала медленно подниматься.

Их было двое. По их внешнему виду нельзя было сказать, что они такие уж сильные и здоровые. Обычные, вовсе не свирепые, а даже чуть улыбающиеся мужики, с нормальным ростом и нормальными, а не накачанными мышцами. Сигнал тревоги где-то внутри Жаклин зазвучал пронзительным воем. Они не стали запускать к ней противников, обладающих превосходящей силой и мощью. Они прислали умелых. Тех, которые владеют безотказными приемами… Она не стала размышлять, где Центр достал таких. Она подумала, что долгой изматывающей схватки, пожалуй, не будет.

Любой из них способен нанести точный удар, и этого будет достаточно.

Шансов у нее не было. Можно было утешать себя тем, что под конец жизни ей попались достойные противники. Она улыбнулась им и сделала шаг навстречу.


— Год рождения?

— Тысяча девятьсот семидесятый.

— Где вы родились?

— В Лионе.

— Ваши родители живы?

— Нет.

— Что вы закончили?

— Сорбонна. Факультет права. Спецколледж в Амстердаме. Факультет оперативной работы.

— Где вы находились последние два года?

— У себя на родине.

— Чем занимались?

— Работала консультантом в полицейском управлении Лиона. Вы же в курсе.

— Да, мы в курсе, что вас откомандировали по просьбе лионского комиссариата. Но хотелось бы, чтобы вы отвечали на вопросы, которые я задаю.

— Все мои ответы есть в личном досье.

Ван дер Хаальс, начальник службы персонала Международного центра по борьбе с наркобизнесом и распространением оружия, побагровел. Он не привык к дерзости подчиненных. За два года, что Жаклин Ферран консультировала французских полицейских, он забыл, что такое непочтительное отношение сотрудников.

— Во французской полиции именно так принято отвечать начальству? — прохрипел он от негодования.

— Во французской полиции бюрократия так же сильна, как и во всем мире. Но она не доходит до абсурда. Вы знаете обо мне больше, чем знаю о себе я. К чему весь этот спектакль?

Ван дер Хаальс не нашелся, что ответить. Он не понимал руководителя Центра полковника Николсона — тот всегда благоволил этой девчонке. Да, она успешно справляется с заданиями. Может быть, у нее это получается лучше других. Но терпеть по этой причине ее выходки? Николсон опять будет говорить, что он, ван дер Хаальс, придирается к молодому способному сотруднику. Он нервно схватился за личную профессиональную карту лейтенанта Ферран. Да, она, безусловно, способна. Спецрезультаты намного выше среднего. Особенно хороша в жестком спарринге. Несмотря на отсутствие тренинговых циклов в течение двух последних лет. Девчонка отнюдь не утратила навыки, даже сидя за конторским столом Лионского полицейского управления. А в том, что это было именно так, ван дер Хаальс не сомневался. Не гонялась же Жаклин Ферран — сначала беременная женщина, затем кормящая мамаша — за преступниками по лионским кварталам.

Во всяком случае, он был бы очень удивлен, если бы ему сказали, что да, действительно гонялась. Но комиссариат Лиона по просьбе Жаклин умолчал об этом. Говорят, что от Центра ничто не укроется. Укрылось. Поскольку на это были причины…

Ван дер Хаальс взял себя в руки. Он не собирается потакать этой молодой бабе, пусть бы она и изничтожила всю наркомафию в мире!

— Я могу перенести этот «спектакль» на более удобное для вас время, — произнес он сухо. — Например, мы можем встретиться через год, когда вы будете более спокойно относиться к правилам Центра. Не вы их придумали, не вам их и отменять. По инструкции вы должны четко и ясно, ничего не утаивая, отвечать на любые вопросы любого работника службы персонала, соблюдая при этом строгую субординацию. Вы имеете право отказаться подчиняться правилам нашей организации и подать соответствующий рапорт начальству. Центр никого не держит в своих рядах насильно.

Произнеся эту тираду, ван дер Хаальс остался доволен собой. Ему удалось сохранить свое лицо перед девчонкой, которая была моложе его ровно в два раза.

Но девчонка все-таки его переиграла. Она усмехнулась, глядя прямо в глаза ван дер Хаальсу, затем изобразила на своем лице серьезность, встала и вытянулась по стойке «смирно».

— Прошу простить меня, господин полковник. Я действительно за эти два года забыла некоторые инструкции Центра. В практической работе о них нередко забываешь. Поскольку в практической работе они бесполезны. Я вполне сознаю свою вину и смею заверить вас в том, что исправлюсь. Прямо сейчас, — добавила она.

Ван дер Хаальс фыркнул.

— Вас могила исправит, — сказал он и постучал по столу.

Он не был ни мстительным, ни злым человеком. Он просто любил порядок и считал, что только благодаря порядку их Центр благополучно осуществляет свою деятельность. Он был абсолютно уверен в этом. Сколько операций проваливается только по причине недисциплинированности и безответственного отношения к тем или иным пунктам правил и инструкций! Тот факт, что эта безалаберная девчонка еще ни разу не провалилась, он приписывал ее редкой удачливости. Но рано или поздно девчонка проколется, и именно по причине наплевательского отношения к внутренним законам организации.

— На сегодня все, — произнес он холодным тоном. — О следующей нашей встрече вас известят. Пока я воздержусь рекомендовать вас к оперативной работе. Дело не в вашей… манере разговаривать с начальством. Два года перерыва — это довольно-таки большой срок. Тесты показывают, что вы не утратили навыков.

Но одно дело — пройти испытания в учебных условиях. И совсем другое — пройти их перед лицом реальной опасности. Я не собираюсь отправлять вас на верную гибель.

Жаклин задохнулась от обиды.

— У вас нет никаких оснований, — сдавленным голосом произнесла она. — У многих новичков показатели ниже вполовину. И вы даете им рекомендации.

— Вы хотите начать с нуля? — усмехнулся ван дер Хаальс.

Она снова встала по стойке «смирно».

— Да, я готова начать с нуля.

— Ну, ну… — пробормотал полковник. — Если бы мы могли себе это позволить… Я вас больше не задерживаю. Да, кстати, последний на сегодня вопрос. Как зовут вашего ребенка?

У Жаклин дрогнул подбородок. После паузы она тихо произнесла:

— У меня нет ребенка.

2

Главный консультант по внутренним вопросам (так расплывчато называлась должность «серого кардинала» Центра Аллена Вендерса) закончил просматривать информацию, оторвавшись от монитора, откинулся на спинку вращающегося кресла и повернулся к полковнику.