Ее чувство к Жану было совсем иным. И оно оказалось более прочным, более жизнеспособным.

Странные и страшные вещи устраивает порой судьба, чтобы дать человеку возможность разобраться в окружающем мире, и в первую очередь в себе самом. Чтобы дать ему проверить свое чувство: а не придуманное ли оно?…

Элен Брассер сидела у постели заснувшего Дюбуа, не отрывая руки от его лба. Если это ему понадобится, она будет сидеть так… всю жизнь.

11

Жаклин выстраивала на экране свои «города». Был уже вечер. У Серпиери была назначена какая-то важная встреча, и он не без сожаления оставил сыщицу в своей лаборатории одну. Поначалу Жаклин честно старалась выполнять то, что от нее требовалось, и отгоняла посторонние мысли. Но потом она сдалась и дала им волю. И теперь она одновременно строила «города» и думала о расследовании, стараясь, чтобы одно не препятствовало другому.

По условиям эксперимента нужно было создать пять «городов»: «Город Беззаботного Детства», «Город Детских Страхов», «Город Первой Любви», «Город Монстров» и «Город Настоящего». Первые три предполагали реконструкцию прошлого. Два остальных должны были соответствовать нынешним переживаниям и событиям. Жаклин усмехнулась. Если с первыми тремя городами можно было обращаться честно, то с четвертым и пятым… А впрочем, кому под силу разгадать те образы, с помощью которых она зашифрует свое настоящее? Каменная ограда, высокие облака на фоне ярко-синего неба, рыжий ухмыляющийся кот, яркие фантики от конфет и прочая милая ерунда постепенно заполняли «Город Детства». Правда, беззаботного детства не получалось: на экране появилось изображение кладбищенской аллеи и двойного надгробия родителей, а потом — пистолет дядюшки Поля, лежащий на кухонном столе…

Серпиери сказал ей, что эмоциональный эффект вызван одновременной прокруткой двух рядов видеоизображений. Но каким способом осуществляется наложение кадров, психолог объяснить не смог. Или не захотел?…

…Допустим, первый фильм, который они показывали будущим самоубийцам, нравился им. Поэтому участники эксперимента продолжали смотреть его и не собирались выключать компьютер. Второй же фильм, загадочным образом совмещенный с первым, был совершенно непереносим. Может быть, какое-то навязчивое воспоминание. Что-то страшное, постыдное, вызывающее отвращение… И скрытое изображение вызывало эмоцию более сильную, нежели изображение явное… Человек не мог оторваться от экрана, а отрицательная эмоция зрела в нем и наконец доводила до непоправимого шага. Возможно ли это? Жаклин не знала. Но если это действительно так, то как докажешь это? Можно, правда, просто добиться прекращения эксперимента… Но зачем вообще Серпиери делал это? Ведь он утверждает, что ставил своей целью помочь, а не навредить…

…На экране появилась маленькая тесная кладовая, в которой сложен садовый инвентарь, плетеные корзины, какие-то ящики… Жаклин невольно вздрогнула.

Это был самый сильный страх, пережитый ею в детстве. Тогда еще были живы родители. Ее нянька, сильно рассердившись на Жаклин, в наказание заперла ее в подобной кладовке. Девочка билась и кричала, с ней случилась самая настоящая истерика. Вернувшиеся домой родители немедленно вызволили ее, няню тут же уволили, но Жаклин еще неделю не могла прийти в себя. Став старше, она не смогла избавиться от страха, который возвращался к ней каждый раз, когда она проходила мимо двери кладовой. И только гораздо позднее, с помощью психологов Центра, она смогла подавить в себе неприязнь к замкнутым пространствам, но все-таки не была уверена, что изжила ее совсем. Для «Города Детских Страхов» этой кладовой, пожалуй, достаточно.

…Серпиери сказал, что он не знает, каким способом совмещаются первый и второй фильмы. Если это так на самом деле, то нити эксперимента ведут за стены Открытого университета, что не казалось Жаклин таким уж невероятным. Итак, главная задача на ближайшее время — выяснить, кто был этим страшным кукловодом…

Жаклин почувствовала, что у нее слипаются глаза. Она отключила компьютер и потянулась. Она подумала, что, пожалуй, Серпиери не лгал ей.

Это было действительно похоже на бредовую фантазию… По сути, у нее не было никаких оснований подозревать, что «кукловодом» был аналитик Центра Стивен Деларю.

Но теперь она была убеждена в этом. Ну, может быть, почти убеждена.

12

Сэр Келвин Касуэлл не любил тратить время на разговоры. Однако для этого человека он делал исключение. Во-первых, их связывало общее прошлое, во-вторых, и в настоящем от него зависело многое. Самолет Касуэлла приземлился в аэропорту Скипхолл глубокой ночью, а через двадцать минут Касуэлл входил в просторную гостиную… Он отметил, что к его приезду здесь уже приготовились: на столе, в обрамлении кулинарных шедевров, приготовленных, несомненно, самим хозяином дома, стояла бутылка с его любимой текилой.

— Я благодарен вам, сэр Касуэлл, что вы нашли возможность посетить меня, — проговорил хозяин, приветствуя гостя.

— Я также рад, что вы нашли время принять меня, — ответил Касуэлл. — К сожалению, неотложные дела требуют моего присутствия в Лондоне завтра утром. Если вы не возражаете, то я предпочел бы совместить разговор с ужином.

— Прошу вас, — улыбнулся хозяин.

Касуэлл сел и без церемоний наполнил свою тарелку — лакеев в этом доме не водилось, поскольку разговоры, происходящие здесь, как правило, не были предназначены для постороннего уха.

— Я доволен вашей работой, — произнес он, пригубив текилы. — Однако Марк доложил мне, что возникли трудности. Я знаю, что вы никогда не паникуете из-за ерунды…

— Необходимо на время прекратить эксперименты, — тихо проговорил хозяин. — Это становится опасным.

Касуэлл отложил свой прибор и тяжело посмотрел на него. Некоторое время он молчал.

— Что ж, если это говорите вы, то так и следует поступить, — наконец произнес он. — Но мне чертовски жаль вычеркивать вас из своих планов. Я не хочу вторгаться в ваши пределы, но, может быть, я могу разрешить возникшие проблемы?

Хозяин покачал головой:

— Расследованием последствий эксперимента занимается Европейский центр по борьбе с распространением наркотиков. Вы понимаете, чем это может обернуться.

— Нет, не понимаю, — быстро проговорил Касуэлл. — И при чем тут наркотики?

— Одна из версий, выдвинутая при расследовании дела с самоубийствами, заключалась в том, что, возможно, студенты употребляли какой-то новый вид наркотиков.

— Что за чудовищная идея! И Центр принял ее всерьез?

— Центр обязан вмешиваться во все дела, где хоть однажды прозвучит слово «наркотик».

— Странные обязанности, — пробормотал Касуэлл. — Однажды Центр уже помешал мне… Это перестает казаться случайностью, вы не находите? А если вы скажете мне, что в деле опять фигурирует мадемуазель Ферран, то я и вовсе отброшу мысль о случайности. Я прав? — Задав вопрос, Касуэлл уставился на своего визави.

— Да, сэр, — склонил тот голову. — В эпизоде с Уолтером действительно участвовала она. И она же занимается расследованием в университете. Ваши люди ходят за ней по пятам.

— Я стал слишком стар, — сказал Касуэлл, пытаясь сдерживать ярость. — Я слишком надеюсь на своих помощников. А они, оказывается, теперь сами решают, что мне следует, а что не следует знать. Дьявол!

— Все можно поправить. Но на это нужно время, — проговорил хозяин, тяжело дыша.

— Девчонка работаете группой? — поинтересовался Касуэлл.

— Она никогда не работает с группой. Она из разряда одиночек.

— Уже легче, — пробормотал Касуэлл, по-видимому, успокаиваясь. — И до чего она докопалась?

— Пока ни до чего. Но… она вошла в контакте Серпиери. Возможно, не случайно.

— Я хочу, — проговорил Касуэлл, — чтобы вы провели еще один эксперимент. И затем — все. Пока все. Какой срок необходим, чтобы все улеглось?

Хозяин помолчал, потом произнес:

— Думаю, что месяца через четыре все успокоятся. Лишь бы не выплыло наружу, что все они были участниками эксперимента. Но, я думаю, это невозможно.

— А если предположить невозможное?

— Тогда Серпиери давно бы давал показания в полиции. Впрочем, ни один прокурор не смог бы сформулировать обвинение. Дело ограничилось бы общественным скандалом.

Касуэлл встал и начал молча прохаживаться по комнате. Затем он повернулся к хозяину.

— Есть ли возможность продолжать исследования? Пусть не в университете… Возьмите Серпиери к себе, в конце концов.

Хозяин кивнул.

— Я и сам думал об этом. Но вы не можете не понимать, какие в этом случае возникнут проблемы.

Касуэлл посмотрел на него, прищурившись:

— Если дело будет в ваших руках, проблем не должно возникнуть.

— Благодарю.

Касуэлл подошел к окну и распахнул его. В гостиную ворвался холодный воздух.

— Если бы не эта нелепость с Дюбуа, — проговорил он медленно, — я мог бы обойтись без итальянца. И без остальных. Есть ли какая-нибудь надежда на выздоровление Дюбуа?

— Сейчас трудно об этом говорить. Служба Уолтера принесла с извинениями несколько сот тысяч долларов.

Были наняты лучшие эскулапы. Наконец, приехала бывшая подруга Дюбуа — светило клинической психиатрии. Есть ли надежда в таких обстоятельствах, спрашиваете вы?

— Он очень нужен мне. Что мы можем сделать в этом смысле?

Хозяин покачал головой:

— Он попал в поле зрения Центра…

— Я вас не узнаю, — удивился Касуэлл. — Сделайте так, чтобы Центр потерял всякий интерес к нему.

— Это невозможно. Интерес Центра к Дюбуа подогревает Жаклин Ферран.

— Я вас не узнаю, — повторил Касуэлл. — Сделайте так, чтобы она вышла из игры. Раз и навсегда.