— Ты в больнице…

— Серёж… это и так понятно, но… почему?

— Ты… а что ты помнишь вообще? — Друг заглядывает в глаза, но тревога во взгляде передается и мне.

Я пытаюсь встать. Тело плохо поддается, но мне помогают.

Подкладывают подушку под спину, и что-то неприятно тянет в районе живота.

Дотрагиваюсь рукой, и под тонкой больничной рубашкой чувствуется что-то… что-то лишнее…

— Там шрам… — Сергей сжимает с силой челюсти и опускает голову.

— Серёж… Какой сейчас год? — Этот вопрос возник не случайно… Он изменился…

Не сильно, но, всё же…

— Ты пролежала в коме чуть больше года…

— Не всё так плохо… — Выдыхаю, мысленно радуясь, что не больше. — Почему?

— В тебя стреляли… — Размыто отвечает.

— Кто?

— Ты… — Ничего не понимаю. Пару секунд внимательно слежу за другом, а потом в висках вспыхивает такая сумасшедшая боль, что мне приходится согнуться пополам, схватившись за голову и заорать.

Медсестра засуетилась, вонзила в меня иглу, и сознание медленно начало уплывать.


Пробуждение было резким. Я просто выплыла из сна, долго слушала разговор врача с Сергеем, а когда мне надоело — открыла глаза.

— Я хочу знать… Скажите правду! — Потребовала от мужчин.

Пока молча, неподвижно лежала, они решали, стоит ли мне рассказывать про мужа. Врач был против. Забрасывал друга медицинскими терминами, кричал, что это дополнительный стресс, но Сергей был непреклонен.

Настаивал на честности, и я безумно ему за это благодарна.

— Амира… Прежде чем мы начнем, тебе стоит кое с кем поговорить. — Сергей протягивает телефон, который я тут же прикладываю к уху.

— Привет, красотка. — Радостным голосом произносит Слава.

Боже… За всеми событиями я совсем забыла о нем. Забыла о том, что, возможно, и ему нужна чья-то поддержка…

— Привет. Слав… прости… — Шепчу парню, и слёзы собираются в уголках глаз.

— Тебе не за что просить прощение. Амира… я хочу, что бы ты знала кое-что.

— Говори…

Слава долго молчал в трубку, а потом продолжил:

— Мазницин… я… в общем, я всё решил. Он больше не проблема для тебя.

Прикрываю глаза, и все присутствующие слышат облегченный выдох.

Разве можно радоваться так? Разве это правильно, чувствовать такое облегчение от осознания того, что в мире на одну жизнь стало меньше?

Да, он мразь. Да, шантажист и поддонок, но ведь…

— Не думай об этом и не кори себя. Он виноват сам! — Говорит Слава, слыша в моём молчании сомнение.

— Спасибо… — Еле слышно произношу и крепче прижимаю трубку к уху.

— Сочтемся, Золотарёва!

Попрощавшись со Славой, перевожу взгляд на Сергея и прошу врача выйти.

Тот, нехотя, но, всё же, покидает палату, а нам предстоит серьезный разговор.

— Говори, Серёж… Обо всё говори, ничего не скрывая!

— Я не знаю, где он, Амира. Никто не знает… Его перевозили в Сибирь но дальше след теряется. Он запретил с кем-либо его связывать. И я так понимаю, что то, что мы не можем его найти, напрямую с этим связано.

— Адвокат что-то делал за этот год?

— Нет. У него приговор без права апелляции… Он ничего не может больше сделать.

— Серёж…

— Амира, это тупик… Если бы хотя бы Алекс сам хотел, но он…

— Значит это конец? — Без надежды в голосе спрашиваю.

— По всей видимости, да…

Открываю глаза, утыкаюсь взглядом в белоснежный потолок и, пересилив себя, поднимаюсь с постели.

Плетусь в душ, затем на кухню. Всё по накатанной: чайник, кофе, какао, завтрак для Сони и взгляд на белый лист бумаги.

Он лежит на столе уже две недели. С тех самых пор, как нашла его в почтовом ящике. Не могу больше прикоснуться, только внутренний отсчет веду и сегодня последний день.

— Мам? — Выводит меня из мыслей голос дочери.

— Да, зайка?

— Ты опять грустишь?

— Прости… — Дочери тяжело не меньше, но она, в отличие от меня, держится.

— Это сегодня, да? — Осторожно спрашивает, и я, отставив чашку с кофе, обнимаю её, вдыхая такой знакомый, но такой уже забытый запах.

— Да…


Подъёзжаю к обочине и выхожу на улицу. Через дорогу небольшое серое здание, закрытое высокими железными воротами.

Жду больше часа, а потом тяжелое железо приходит в движение и отъезжает в сторону.

На улицу выходит мужчина… а у меня сердце останавливается…

Перебрасывает через плечо сумку, поднимает ворот и, опустив голову, идет вдоль забора.

Перебегаю через дорогу, спотыкаюсь, едва не падаю, но бегу за ним.

Сильный ветер заглушает шаги. Хватаю за рукав и попадаю в плен таких любимых, но уже таких чужих глаз.

— Пришла всё-таки?

— Алекс…

— Я ведь говорил, Амира… — Слегка отдергивает руку и делает шаг назад.

— И я говорила! Говорила, что навсегда! Говорила, что буду ждать!

— 15 лет… Ты ждала 15 лет, а зачем? — Пробегаюсь взглядом по заметно постаревшему человеку. На лице пролегли глубокие морщины. Волосы посеребрила седина. Глаза пустые и безжизненные. Он изменился…

— Потому что ты мой муж!

— Не муж, ведь, Амира… — Отводит глаза.

— Ну да… не муж… — Шепчу в ответ, вспоминая почему «не муж».



14 лет назад


После выписки пришлось сильно постараться, что бы вернуться к прежней жизни.

Сонька от меня шарахалась и заливисто рыдала. Не каждый ребенок будет спокойно воспринимать мать, которая больше на привидение похожа, нежели на человека.

Лечащий врач настоял на длительном курсе реабилитации и работе с психологом.

Фантомные боли в животе не проходили, ночные бессонницы и истерики — вот во что превратилась моя жизнь.

Ничего не радовало. Я ни в чем не могла найти отдушину, даже в дочери.

Она так напоминала его… Те же глаза, тот же поворот головы, те же привычки. В ней было всё от него…

А потом заказное письмо… Он развелся со мной…

Без моего ведома, без моего согласия, без моего присутствия… Просто вычеркнул из своей жизни, поставив размашистую подпись на документе.

Вот так просто… так легко…

Вся работа психолога оказалась бесполезной. Всё началось заново, словно бег по кругу.

Женщина упорно доказывала мне, что стоит перевернуть эту страницу и жить дальше. Что каждый из мужчин семьи Костецких приносил мне только боль и разочарование, и пусть Алекс носил фамилию матери — он один из них.

И я сменила тактику.

Играла лучшую свою роль для других.

Все поверили в то, что я смирилась. Для врача я новая Амира, с новой жизнью, и только оставаясь в одиночестве, для себя я была всё той же… Той же Амирой Золотарёвой, которая подписала себе приговор и день ото дня ждет мужа… День ото дня… Целых 14 лет…



— Не нужно было этого делать. Я изменился, Амира… Я стал другим человеком. Нет больше того Алекса, которого ты любила и ждала. Он умер…

— Мне плевать! Значит, я полюблю другого человека. Нового, неизвестного и чужого мне Алексея Золотарёва!

— Амира…

— Это 14 лет, Алекс… всёго лишь 14 лет… Верни мне их! Верни, слышишь! А потом, можешь уходить!

Протягиваю к нему руку и жду…

Именно сейчас, именно в эти секунды он должен решить…

Алекс внимательно смотрит мне в глаза, а потом… протягивает свою ладонь. Вкладывает в мою, и резко дергает на себя.

— Не люблю быть в долгу… — Шепчет в губы, целуя…


Вскакиваю с постели, словно оглушающий взрыв услышала.

Рядом пусто… Провожу по второй половине кровати, а она холодная… Холодная и неизмятая…

Откидываю одеяло и выбегаю из спальни. Открываю каждую дверь поочередно, но везде пусто.

Сбегаю на первый этаж, залетаю на кухню, но ничего…

Нет недопитого кофе, нет тарелки в раковине и никакой привычной записки на холодильнике.

Он ушёл…?

Давлюсь слезами и бегу обратно, в одну единственную комнату, которую забыла открыть.

Распахиваю дверь и замираю на месте. Не дышу… От осознания, что только что произошло, всё тело сводит ледяная судорога. Руки дрожат, ватные ноги подкашиваются, и я сползаю на пол по стене. Прижимаю ладони к губам, заглушая звуки и бесшумно ору в них. Град из глаз омывает лицо, а я сквозь них смотрю и не могу насмотреться…

Сонька… сопит в кроватке… в своей МАЛЕНЬКОЙ кроватке.

Моя МАЛЕНЬКАЯ Сонька…

— Это был сон… Господи, это был всёго лишь сон… — Шепчу, как заведенная, и раскачиваюсь из стороны в сторону. — Просто сон… Просто сон…


Выхожу из комнаты дочери и возвращаюсь на кухню. Жадными глотками пью воду прямо из-под крана, умываю лицо, и цепляюсь глазами за мобильный телефон.

Медленно подхожу, нажимаю кнопку блокировки и оседаю на стул.

— 2020… сейчас 2020 год… — Выдыхаю и заливисто смеюсь.

Нахожу в контактах нужный номер, и, не смотря на ночь, нажимаю на вызов.

— Сереж? Мы должны его найти!!!

Алекс


Сопровождающие изрядно напряглись, вцепились в оружие, и вышли из машины. Кузов без окон, и ко мне доносились лишь глухие обрывки разговора.

Спустя минуту задняя дверь открылась и взору моему предстала занятная картина.

Пареньки, опустив голову, стояли в стороне, а заслонял их собой высокий мужчина.

Проморгавшись и присмотревшись, сначала чуть дара речи не лишился.

— На выход, Золотарёв. Твоя остановка. — Прогремел мужчина.

— С воскрешением, что ли, Господин Гудимов… Не думал, что с того света возвращаются.

— Возвращаются, Алексей… возвращаются… Выходи.

Делает шаг в сторону, позволяя мне спрыгнуть вниз.