- В смысле дома? Я своими ушами слышал, как она стонала.

- Это не она. Ноутбук с порнороликом у двери стонал, чтобы ты мудак, понял, какой ты ублюдок.

До меня доходит медленно. А когда доходит, я начинаю смеяться. От счастья. Блядь, от счастья!

- Я ее в такси посадил и отправил домой. А тебя сидел и ждал. Знал, что ты прибежишь.

- Я ее люблю, - слова сами срываются с моих губ.

Мне сразу же становится легче. Я даже перестаю чувствовать боль после ударов Матвея.

- Я рад за тебя до жопы. Только почему это слышу я, а не Даша?

- Потому что я дурак. Влюбленный дурак.

- Дурак – это слабо сказано. На хера ж ты влюбленный дурак так обидел девчонку?

- Приревновал, - я морщусь от воспоминания той злосчастной фотки. - На фото увидел ее с каким-то мудаком. И крышу совсем снесло.

- Да ты прямо Отелло!

Матвей рассказывает про вечеринку, на которой побывала Даша. И откуда ноги растут у этой фотки. Найду урода, ноги ему вырву.

Мы сидим на полу, оба с избитыми лицами, и Соколов снова разливает вискарь по стаканам.

- Я дебил, - и снова виски до дна, - я реально думал, что все пиздец. Пошла по рукам. И с тобой тоже.

Соколов ржет. А потом тоже глушит виски и с серьезной рожей выдает:

- Я ее больше, чем ты знаю. И если бы хотел, то еще у Игнатова бы увел. Просто она другая. У нее нет того, что есть у тебя. Она не избалована, и просто оказалась не в том месте не в то время. А вам всем срать. Хер с ним, с Игнатовым. Но ты, не лучше его. Ты ж не привык себе ни в чем отказывать. Можно, приревновать и унизить. Это ж как два пальца. У нее, блядь, даже брата нет, чтобы тебе, придурку, морду набить. Так что извиняться не буду.

- Что мне делать-то теперь?

- Я не знаю. Думаю, ты ее сильно обидел и вряд ли она тебя сейчас захочет видеть.

- Матвей, блядь! Мне хреново без нее!

- Чего, Матвей-то сразу! Радуйся, что я не такой говнюк, как ты и твоя Даша сейчас спит дома, а не в моей постели!

С моих губ срывается полустон-полурык. Я злюсь на себя и очень хочу увидеть Дашу. И я готов сорваться к ней в эту же минуту, но не могу даже встать. Потому что пьян. Да и Соколов неплохо мне нахлобучил.

- Дай ей время.

- Я уже давал!

- А теперь по-настоящему. В любом случае, если ты к ней сейчас заявишься и даже если будешь ползать на коленях – она тебя не простит. Ты ее, как девушку обидел. Задел ее женскую гордость, и что бы ты сейчас не делал, она будет твердить, что ненавидит тебя.

- А если правда ненавидит?

- Не думаю. Она в клуб к тебе пришла. Или за тобой. Но теперь это не имеет значение. Дай ей время пережить эту обиду. Пусть поймет, действительно ты ей нужен или просто блажь.

- Ага, и дать ей время надумать хрен знает, что и умотать отсюда. И потом ищи ветра в поле.

- Это мой совет, и ты можешь забить на него. Делай, как знаешь.

В словах Соколова есть доля правды. Но принимать какие-то решения сейчас я не в состоянии. И, выпив еще виски, с трудом добираюсь до дивана и засыпаю.

А утром башка трещит так, словно сто дятлов долбит по ней одновременно. Во рту сухо, как в пустыне и гадливо. Как будто я не алкоголь пил, а падаль какую-то жрал. На лице не двигался не один мускул, словно мне его облепили глиной, а если пытался поморщиться, то простреливала адская боль, которая в сто крат усиливала головную боль.

Соколов спит, и я хотел свалить по-тихому, но не смог. Забрался в душ и стоял под холодной водой до тех пор, пока кожа не начала неметь. Чем больше я приходил в себя, тем хуже становилось. Не физически. Морально.

Я никогда не считал себя правильным парнем, но границы разумного никогда не переходил. Мне давали, я брал. И никогда не думал о последствиях. Никогда не парился о чувствах тех, с кем спал. Просто никому ничего не обещал.

А теперь хотел обещать, хотел на руках носить, хотел дышать в унисон и просто любить, но сам все испортил. Ведь все было отлично. Пока не увидел эту фотку. Я понимал, что повод смешной, но я никогда не любил никого до Даши и никогда не сталкивался с ревностью. Это, конечно, не оправдание моему поведению, и я очень жалел о своей вчерашней выходке, но хотя бы признаюсь, что мне трудно справиться с нахлынувшими чувствами.

Я влюбился. До одури. Наверное, с первого взгляда. Только понял, когда обидел, а потом потерял. Для меня это чувство ново и неизведанно. Но, слава богу, не пугает. Я уверен, что это по-настоящему и навсегда. Даша – моя вторая половинка, и я никому ее не отдам. Главное, чтобы она меня простила, а дальше я из кожи вон вылезу, но сделаю ее самой счастливой. Теперь оставался вопрос, как вымолить у нее прощение.

Взглянув на себя в зеркале, я выпал в осадок. Почти все лицо в ссадинах и синяках. Меня родная мать не узнает. В таком виде ехать к Даше вообще не вариант. Хотя я так хотел ее увидеть, что было наплевать на свой внешний вид.

Пока изучал себя в душе, Соколов проснулся и приготовил кофе. Его лицо тоже сверкало, как новогодняя елка, но до моего великолепия ему было далеко. Соколов постарался, но я не в обиде на него. А еще до задницы рад, что я все же поехал к нему и все выяснил. Будь по-другому я не знаю, что еще натворил бы.

Кофе немного улучшило мое состояние, но душевные терзания вряд ли что-то или кто-то сможет излечить. Разве что Даша?

Немного поржав над друг другом, Соколов еще раз прочитал мне лекцию о моем косяке. Я молча слушал его, потому что он тысячу раз был прав. Спасибо Боже, что у меня такой охеренный друг.

Решив послушать совет Соколова и немного повременить с визитом к Даше, я поехал домой.

А там меня ждал очередной сюрприз в виде доклада о Даше от Юрия.

Я чувствовал себя последним дерьмом, а когда прочитал информацию, предоставленную отцовским цербером, вообще потерял связь с реальностью. Вчитываясь в буквы, я не верил в то, что там было написано.

Но как бы там ни было, я теперь лучше понимал Дашу. И ненавидел Игнатова, который воспользовался ее ситуацией. Не скрою, что мне было чуждо, что Дашка решилась на весь этот бред из-за денег, потому что я сам никогда не знал, что такое отсутствие денег. Но я безумно радовался, что Дашка не какая-то там шалава и жадная до денег сука, а всего лишь жертва обстоятельств. И, похоже, что я не совсем неудачник. Если я бы продолжил с ней договор, тем самым заставляя ее спать со мной за деньги, которые нужны были ее семье, то не видать мне ее как своих ушей. А так, освободив ее от обязанностей, думаю приобрел пару плюсов в ее глазах.

Заявиться я к ней не мог, но вот помочь сейчас было в моих силах. Я дозвонился до клиники, где проходил реабилитацию ее отец, и оплатил все необходимые процедуры на три месяца вперед. Слезно попросил врача не раскрывать моего имени и, если что-то будет необходимо, обращаться ко мне напрямую. Глав врач пообещал выполнить мою просьбу, да и как он мог отказать, узнав мою фамилию.

Мой поступок не оправдывал сейчас меня никак, но я хотел быть уверен, что Даша больше не кинется в какую-ту другую крайность в поисках денег. И облегчения не принес. Как же меня ломало. Какой я все же придурок. Помню, как кричал ей, что добьюсь ее, а вместо этого добил.

В универе я тоже не появлялся. С такой рожей знания как-то сами откладывались на неопределенное время. А вот отсутствие Даши, о котором мне сообщил Матвей, испугало меня, но он же мой испуг и развеял, раздобыв информацию о том, что Даша перевелась на заочку.

Мысль о том, что она покинет город, разъедала мой мозг. Но у нее в мае начиналась сессия, и до этого времени вряд ли она куда-то уедет. Скорее устроится на работу. Блин, как мне все это не нравится, но это мое наказание – пожинать труды своего идиотизма.

Я даю себе две недели. Две недели без Даши. Две недели ожидания и ада. Две недели в квартире, где из всех воспоминаний всплывают только связанные с Дашей и терзающие меня до одурения. Я буквально считаю часы, когда начну воплощать свой план по завоеванию лучшей девушки на свете. И когда я готов устроить незапланированную встречу с ней, звонит Торопов и просит о помощи.

Впервые в жизни я готов наплевать на наше дело и заняться своей личной жизнью, но Торопов, гад, не только продвинул наш проект в Германии, но и подал заявку на участие в крупном европейском конкурсе, куда вписал кандидатуру Матвея, как главного нашего разработчика. Призовое место давало победителю не только приличную денежную премию, но и перспективы работы за границей в любой ведущей компании нашего профиля. От меня требовалось присутствие в предварительных этапах и адаптация нашей разработки под европейский уровень, в основном перевод на английский. То есть Матвей работает на месте, я подгоняю его разработки под европейские стандарты, а Торопов занимается организационными моментами.

Я мог бы послать всех куда подальше, но это было будущее Матвея. Того самого Матвея, который сделал для меня столько, что мне в жизни с ним не расплатиться. И я, конечно, был против его участия. Такой мега мозг как у Матвея был нужен самим, но я не мог так поступить с ним. Поэтому стиснув зубы, взял билеты и отбыл в Германию.

Мой персональный ад продлялся на неопределенное время. И только работа спасала меня от той пропасти, в которую я был готов шагнуть, потому что каждый час, проведенный так далеко от Даши уничтожал во мне все человеческое. Я перестал спать, есть и пропадал целыми сутками во временном офисе, стараясь закончить свою часть работы, чтобы поскорее вернуться в Россию.

Торопов меня не понимал. Первое время звал на вечеринки с алкоголем и доступными девочками. Потом угорал надо мной и издевался, придумывая мне всевозможные прозвища, а когда понял, что меня не сломить, признался, что завидует мне и очень рад, что я нашел свое счастье. Только мне от его поддержки было еще хуже. Хотя реверанс ему за то, что скрашивал мои тяжелые трудовые будни. И Соколову тоже. За то, что терпел мои закидоны в виде вопросов о Даше. Я практически заставлял его следить за ней, чтобы она не сбежала или не дай Бог кого-то встретила.