— Я тронута такой верностью, граф, но в нынешние времена она может дорого обойтись и славной Андрии, и вам… А мне бы совсем того не хотелось.

— Андрийская мудрость гласит, что уроженцы этой земли не боятся ни чёрта, ни короля. — Волосы у него завивались в самые ангельские локоны. Лоб пленял открытостью. Усы на ощупь могли быть только гладкими и мягкими, в отличие от гусеницы Непперга.

— И что вы предложите мне, помимо андрийской мудрости?

— Земля ваших предков богата осколками драгоценного льда, и кому, если не вам, владеть ими? — Молодой граф описал рукой полукруг, охватывая дары в ларцах и подносах, и даже тяжелый, обшитый мехом рукав шаубе не застопорил силы и грации этого движения. Хенрика куснула губу, вообразив, эти руки на гранях своих бедер. — Я, как и вы, очень привязан к Андрийской земле длинной чередой предков. Так знайте же, что она помнит свою королеву. Истинную королеву. Потомицу Рагнара и Раварты.

— Мой кузен, ваш истинный король, точно такой же их потомок, как и я, сударь…

— Примите этот венец как скромный дар Андрии последней из рода Яльте. — В графских руках, что в воображении королевы уже с ювелирной искусностью обрабатывали каждую из драгоценностей её тела, возникло белоснежное сияние с алыми отсветами.

Хенрика не помнила, как оказалась рядом, приняла его в руки, подрагивающие от слабости и желания владеть. Венец имел форму полукольца, по основанию вился узор из оскаленных волчьих голов. На месте глаз блестели рубины. Венец был осыпан инеем мельчайших драгоценных камней, они сверкали до рези в глазах. Пусть это был лишь двойник тех легендарных венцов, что лежали на головах предков, но и он влёк надеть его, взять себе самую непокорную землю блицардской короны — Андрию и… этого андрийца.

Королева подняла глаза от венца к дарителю и вспомнила, что она только жаба, увязшая в смрадной тине местных болот. Малыш форн Хеймер стоял перед ней, кроясь за многослойными, как сапфирин, одеждами, равнодушный к её прославленной красоте. На больших глазах с заметными нижними веками будто лежал льдистый налёт. Это сделало бы ему честь в любой другой битве, кроме любовной.

Мы — Яльте, с нами так не поступают…

Хенрика Яльте вскинула голову, рассчитывая хоть чуточку высвободить шею из туманов воротника, и сместилась на пол-оборота, выставляя тонкую талию и весьма недурную, по мнению это видевших, грудь.

— Скажите мне ещё что-нибудь мятежническое.

Малыш форн Хеймер вежливо улыбнулся, явив крупные ямочки на розовых щеках, с оленьей грацией склонил голову.

— Этим осколкам льда придали форму и заставили сверкать нарочно для вас. И земли, что дают такие богатства, станут вашими, стоит вам… сбежать со мной. — О, как ей хотелось пробежаться пальцами по этим локонам, подставить ладонь с горстью ягод под эти губы… Бесповоротно, этот андрийский оленёнок только её.

— Не раньше, чем вы согласитесь покинуть это болото и принять от меня гораздо более тёплый приём… — Хенрика моргнула, чтобы вся графская показушность разлетелась о зажегшийся лёд яльтийских глаз. Переложив венец в одну руку, второй взяла андрийца под локоть. Ну что же он схоронился от неё под мехами, синью и золотом?… — Маркус, гоните всех прочих вон.

2

— Что вы делаете?

— Разве вы не видите? Начинаю владеть Андрией!

Если эта область теперь сродни самому достойному своему представителю, то подступ к её богатствам не столь уж лёгок. Хенрика уморилась прорываться через укрепления из многослойных тканей и ремешков, крючочков и пуговок, которыми обнёс себя малыш форн Хеймер.

Прикрытые ставни на окнах и оплавленные свечи в канделябрах взбесили. Это ни света, ни игры отблесков пламени на восхитительном, почти высвобожденном теле…

— Но… Я же… Ваше величество! — Дурашка оглянулся на сорочку, полетевшую ему за спину, и тем невольно подставил губам королевы тёплую, румяную щёку. — Мы же пока не договорились. Вы согласны пойти за меня?

— Для моего славного андрийца это обязательное условие? — ладони Хенрики описали хаотичный узор по груди Янника, приподнявшись на твёрдых, как лёд, мускулах, и пустились к низу живота. Укреплённый ремнём, пуговками, толщью сборчатых штанов, он должен был стоить того, чтобы к нему пробиться. Бездейственная оборона Янника скатилась в капитуляцию, когда он сам снял сапоги вместе с опавшим на них массивом штанов.

Брэ на пуговках не столько смотрелись помехой, сколько просто обезображивали красоту — в плечах широк, в бёдрах узок — тела. Хенрика схватилась за пуговицы, но Янник вернул её к игре. Шагнув ей за спину, он согрел её. Распустив шнуровку платья, помог скинуть «доспех». По опасениям коснуться её, а не ткани, по быстроте движений, она поняла, что где-то на грешной земле ангелок уже обронил свои крылья.

— Продолжайте, сударь, не оставите же вы меня в этом плену на три четверти… — не поворачиваясь, Хенрика положила его руки себе на бёдра, заставила собрать подол сорочки и тянуть вверх, пока та не соскользнула с тела. Его шершавые, чуть щекотные прикосновения изводили сладкой мукой. Быть может, он не столь юн, как видится, и перебрал немало мечей в Девятнадцатилетней войне?… Разумеется, из панталон королева высвободила себя тем же образом. Судорожный вздох над ухом прозвучал слаще любых любезностей. Но согреть он не мог, а расстояние от камина до постели сжирало тепло и выплёвывало только его немощный дух. Хенрика подалась назад, с удовольствием чувствуя спиной тепло кожи, твердь мышц. Крепость пала, но не сдалась, и шальная стрела лучника упиралась ей повыше спины. — Вы всё решительнее завоёвываете право зваться моим союзником, но вы не украсите моих волос венцом, покуда они несвободны…

Малыш форн Хеймер вынул сетку и заколки из волос королевы, распустил их и перед тем, как возложить венец, вдохнул их запах. Его дыхание пощекотало висок.

— Воительницы Тикты не собирали волос, — только шёпот, только прикосновение к шее кончиками мозолистых пальцев, а от нетерпения щипало кожу, сохло в горле, учащалось дыхание. — Вы можете возродить эту моду в Андрии. Вы унаследовали локоны святой Раварты. Прятать такую красоту под сеткой — кощунство.

— А под андрийским венцом? В том меньше святотатства? — Белое золото было невесомо, но приятная, позабытая тяжесть власти сдавила голову теснее, чем полукольца венца.

Королева развернулась и властным движением толкнула андрийца в грудь. В россыпь вышитых на покрывале рун он мог бы упасть и с большей грацией, но ему выпадет другой шанс угодить её взгляду. Хенрика верхом села Яннику на колени. Глупыш пока бездействовал, тратя все свои силы на то, чтобы видеть только её глаза.

— Что вы решили, граф? — Хенрика наклонилась к чудному маленькому ушку под завитками волос. — Достойна я принять от Андрии то, что она хочет дать мне?

— Не знаю, сыщутся ли в Андрии украшения и короны, которые бы были достойны вас. — О, эти усы не разочаровали королеву, словно пёрышко прошлось от шеи к плечу.

Руки Янника ласкали ей спину, с потешным благоговением касались груди, спускались к бёдрам, распаляя меж ними пламя. Мягкие, осторожные поцелуи теплились у Хенрики на плечах и шее.

Она дрожала. Закрыв глаза, водила губами по его локонам и вдыхала с них аромат андрийских снегов, который не перебили даже рюнкльские ливни. Её руки не могли насытиться прикосновениями к его груди, что манила припасть, обещая защиту, к плечам, что влекли приклонить к ним голову, обещая отдохновение от тревог, бед и боли.

— Как далеко готова зайти Андрия, вступая в связь со мной? — Хенрика ощутимо сглотнула слюну и вдавила пальцы женишку в плечи, когда его губы легонько сжали её сосок.

— Так далеко, как пожелает моя королева. — Он выпрямился, чуть подался вперёд, призывая к сближению, но под взглядом Хенрики замер. Ледяной налёт в этих андрийских глазах был растоплен теплом обожания.

Хенрика впилась Яннику в губы, захватила их так, чтобы не дай бог не выскользнули, и лишь когда живот опалило и свело болезненной судорогой, толкнула Янника на спину и забралась сверху.

— Мой славный андриец не представляет, что мне пришлось пережить. — Руки Янника сомкнулись оградой барбакана на её талии. Лауритс раскрывал для неё захватнические объятия. — Кузен надвигался на меня варваром, завоевателем! Что мне оставалось, как не дать ему откуп короной? Но ему не хватило… Он погнал меня… ото всех… земель… что я… отписала себе! — Неволей она бы преклонила перед Лауритсем колени, верноподданнически целовала бы огрубелые, в засохшей крови руки. К женишку же она наклонялась сама, покусывала его пухлую нижнюю губку, до жжения тёрлась об него грудью, поднималась и опускалась, подхватывая стоном каждый его вздох. — Теперь Лауритс пытается взять измором… Но вскоре решит взять силой… Как песочную девку… — Варвар бы не мигая смотрел ей в глаза, празднуя покорителя. Милый андриец не чурался жмуриться, моргать, гулять взглядом по её лицу, груди, животу. Очарователен! — Андрия защитит меня?

— Андрия вас укроет. — Ясные глазки на мгновение подёрнулись льдистым налётом. Отвлекшись на них, Хенрика упустила, как её приподняли и уложили на спину. На миг её сжало холодом, внутри чавкнула сосущая пустота, чем не утрата престола? Краем глаза поймался алый высверк — венец Андрии спал с её головы.

— Укроет чем? Вами? — Сомнения в успехе андрийской авантюры погнал прочь Янник, когда развёл ей бёдра, как тетиву натянул. Стрела не заставила себя ждать, ударила сверху вниз, проделала несколько вращений, почти выдернулась и вонзилась опять. Хенрика вскрикнула, пальцы смяли в кулак горсть вышитых на покрывале рун. Ноги подбросило, и Хенрика обвила ими поясницу андрийца.

— Вы должны знать, что я недолюбливаю вашу Андрию.

— Однако она тянет руку помощи потомице Рагнара и Раварты.

Совсем недавно Хенрика Яльте сидела жабой в болотной тине и квакала, сейчас елозила по покрывалу и громко стонала, совсем недавно с неё стекала дождевая морось, сейчас сочился пот.