— И не смейте думать, что я распутница, которая отдаётся за деньги! Это мой первый и последний глоток свободы перед прочными оковами верности… — С крупных, растянутых губ слетел смешок, от которого у Райнеро припекло на секунду в паху. — Вы же не оставите девицу в беде этой ночью?

Принц Рекенья впился в неё поцелуем, но быстрым, танец потребовал от него шага в сторону и подскока. Казалось бы, блицардские женщины не могли удивить его больше, но нет! Козочка без стеснения задрала ногу, открыв полосатый чулок, и прыгнула с разворотом. Другие плясуньи проделали то же самое, и Райнеро понял, что не променял бы северные гулянки ни на какие другие. Он крутил северянку в танце, пересекая с ней зал, огонь в большом очаге одобрительно тряс рыжей башкой, танцующие пары вились цветастой лентой. Дух дерева и смолы, огня и хвои, от него чуть слезились глаза, и пусть это будут первые и последние слёзы, что бастард обронит на землю Блицарда!

— Снежная красавица не боится растаять? — Райнеро чмокнул северянку в носик-пуговку, расцеловал в румяные щёчки. — Чем я тебе приглянулся?

— Ваши штанссы, сударь, — чистый выговор срединного Блицарда вдруг дал слабину, но залётный эскарлотец не слышал слова умильнее. — Они толкают на грех добродетельных блицардских дев, обтягивая то, что у мужчин моей страны скрыто.

Райнеро расхохотался, выполнил разворот, добрался взглядом до оборок на панталонах северянки, подбросившей ножку вверх.

— И вы иноземец, а мне не к чему пересуды, — девушка описала вокруг него круг, будто ненароком припадая своим бедром к его. — Знатные девицы, знаете ли, так себя не ведут, и я такая лишь этой ночью.

— Так ты принцесса? А куда спрятала свиту? — Принц Рекенья притянул красотку за узкую талию, шерстяной бархат платья был досаднейшей из помех.

Каверзная коза, однако, не спешила дать любовному делу ход. После танца она подтащила «иноземца» к выстроенным вдоль стен столам и уговорила хлебнуть янтарный напиток, увенчанный пенным облаком.

— … пушистей… чем снежные… хлопья, — смеялась козочка, сцеловывая пену с губ и носа отфыркивающегося принца.

Пиво горчило, поцелуи северянки сластили, снежные ветра бродили снаружи. Блицард восхищал, Блицард глядел снизу вверх покорными, доверчивыми глазами, признавая несравненное право принца Льдов на владение, первенство.

— Принц Льдов дома, — выдохнул Райнеро Яльте.

4

Райнеро взялся за еле заметную в темноте ручку, потянул, но ответом был только деревянный скрип. Ящик, который следовало называть кроватью, жалобно пискнул, крякнул и наглухо застрял. Поднажав, Райнеро рванул ручку на себя, не удержался и уселся на пол. Кажется, он сдвинул с места всю кровать вместе с дрыхнущим папочкой, но ящик не выдвинул ни на волосок. И вольно же было покидать такую широкую, гостеприимную кровать козочки! Райнеро с улыбкой коснулся усердно зацелованной шеи. Козочка оказалась девицей, но смело запрыгнула на него, хотя и вонзила ему в спину не в меру острые копытца. Север не только легко терпел боль, он с охотой учился и отдавался новому без остатка, к тому же прослыл жадным до удовольствия. Козочка его измотала. Райнеро усмехнулся воспоминаниям об эскарлотских девицах, что были на порядок скромнее, по крайней мере, поначалу. Интересно, что подумает Куэрво о столь долгом отсутствии сына?

Райнеро снова взялся за ящик, уже задумываясь, удобно ли будет спать на полу у очага, как вдруг дерево сухо хрустнуло, а на кровати нервно вскочили.

— Совсем забыл совесть?!

— Чего? — От неожиданности Райнеро снова плюхнулся на пол. Из кроватных глубин глядел разбуженным филином лохматый Рамиро.

— Ты в самом деле не понимаешь? — Куэрво возмущённо вздохнул, придвинулся к краю кровати, понизил голос. — Приводить сюда деви… а, ты один. — Папочка несколько растерянно обозревал пространство вокруг сына.

— Эээ… Да. — Райнеро поднялся на ноги.

— Тогда что ты делаешь?

— Только пытался выдвинуть это гроб, что должен стать кроватью.

— Она выдвигается с другой стороны.

Тогда что это был за хруст? Райнеро, стараясь хранить невозмутимость, обошёл кровать, взялся за торчащие языками петли, потянул. Измученный ящик выехал из убежища и рухнул к ногам покорителя. Кажется, он не должен был падать…

— Ты сломал крепления? — Куэрво вздохнул, как в укор нашкодившему мальчишке. — Бычья сила особенно хорошо сочетается с умом… Хорошо. Это ничего, я оплачу. Просто дай мне поспать.

Фыркнув, Райнеро нарочито небрежно скинул одежду и сапоги, упал на белеющую простынями постель. Ящик двусмысленно скрипнул. Райнеро уже прикрыл глаза, но тут первые слова Рамиро будто ударили по лбу.

— Нет, стой! — Райнеро сел и рывком сдернул с отца одеяло. — Ты что подумал, когда меня услышал? Что это я сейчас так предавался любви с девицей? Мне не сорок, чтобы так пыхтеть!

— К твоему сведению, и в сорок так не пыхтят. — Рамиро несколько обижено нахмурился, забрал одеяло назад. — Где ты был?

— Не догадываешься? — Райнеро язвительно улыбнулся.

— Райнерито. — Рамиро устремил в сына самый пронзительный из своих взглядов. Маленький Райнерито от него действительно робел и признавался, что это он гонял слугу деревянной рапирой.

Взрослый Райнеро только шире ухмыльнулся, уставился в глаза Рамиро и медленно произнёс:

— Я любил свою страну.

— Страну?

— Да. Блицард встретил меня алчными поцелуями и неумелыми объятиями, но она была так мила… — Райнеро упал на подушки, натянул до груди подбитое мехом и вышитое по краям одеяло, и заложил руки за голову.

— Девушка? — Рамиро сделал паузу. — Так всё-таки девушка?

Райнеро стиснул зубы. Папочка особенно выделил «девушка». А он знал, чем жалить.

— Если ты сейчас намекаешь…

— Я не намекаю! Я знал, что мой сын грешит тем, что не упускает ни одной юбки, но что ты в первой же гостинице обесчестишь невинную девушку! Райнерито!

Через одеяло Райнеро почувствовал шлепок. Бывший маршал навис над ним карой небесной.

— Да что?! Она была не против, а очень даже за! — Райнеро отвернулся, лишь бы не видеть вытянувшейся отцовской физиономии.

— Да? А девица Безалу тоже хотела, чтобы её похитили и изнасиловали? А твоя названная сестра? И она хотела, чтобы ты убил её мужа и пытался овладеть ею? И принцессы Джудиччи мечтали, чтобы ты обесчестил их? И я не говорю о Сезаре! Он мне как сын, и я точно знаю, что ты сделал с его репутацией!

Рамиро вдруг возник прямо перед ящиком-кроватью, одетый в штаны и сорочку. Райнеро сощурился, за окном уже серел рассвет. Досада пополам со злостью хлынула наружу.

— Да не трогал я Безалу! — Райнеро сел в кровати, метнул в Куэрво подушку, тот ловко поймал. Сволочь! — Да, похитил, но пальцем не трогал, она сама полезла! И Жуана! Меня оскорбили, не позвав на её свадьбу, и я не виноват, что ее муж так плохо дерётся на шпагах!

— Ты осаждал их замок, а потом убил его и насадил на кол! — Подушка угодила прямо Райнеро в лицо.

Бастард вскочил, отчаянно жалея, что между ним и шпагой у изголовья высится блаженный при жизни Куэрво.

— И сделал бы это снова! И… Сезар!!! До каких пор!!! Слушай меня внимательно. Я. Люблю. Только. Женщин!!! — Райнеро топнул так, что босую пятку пронзило болью. Это он зря. Ногти тоже впились в ладони с излишней силой, кожу засаднило.

— Женщин и «Сезарину», уши бы мои об этом паскудстве не слышали!

Райнеро взвыл, крутанулся на месте. Он с трудом сдерживался, чтобы не броситься на поганца с кулаками. Что-то держало. Что? Проклятое спасение тонущего в Ульк увальня!

— Ах, Сезарину? — Райнеро сам еле себя расслышал, но Рамиро, казалось, ловил каждое его слово и не отводил взгляда. — Сезар, могу тебя заверить, всегда предпочитал и предпочёл женщину! А мне он друг, друг, каким ты был для Франциско! Хотя, о чём это я, так оскорбить Сезара, ведь худшего друга, чем ты, ещё поискать…

Худший из друзей молчал. Его лицо изменилось, снова стало каким-то серым, тусклым… Виноватым. Друг, маршал, он спал с женой короля, он позволил зародиться бастарду и осмеливался двадцать лет преданно смотреть в глаза другу-рогоносцу. осмеливался быть рядом со своим бастардом.

— Что до принцесс Джудиччи… Тебе ли винить меня, отец? — Райнеро шагнул к Рамиро, усмехнулся. Как долго сиятельный герцог сможет терпеть такие насмешки над собой? — У нас это семейное, любить чужих будущих королев, скажешь, нет?

— Ты не мог сдержал своей похоти, а я любил её, — прохрипел Куэрво не своим голосом. Лицо напряжено, в предрассветных сумерках видно, как блестят глаза, как пульсирует у виска вена. От воцарившейся тишины зазвенело в ушах.

— Так ли любил, раз не обуздал свою «похоть» и посмел бесчестить королеву? — Райнеро чуть склонил набок голову, неотрывно следя за каждым движением маршала. Ну же, сбрось это, ведь не может быть, чтобы изнуряющий огонь внутри достался Райнеро от матери. О нет, это отцовское наследство, вот только хитрец научился сдерживать опаляющий гнев. Но не на этот раз. — И это мне рассказывают о высшей, духовной любви. Так как ты любил мою мать, раз забрал у неё честь и подарил бастарда?

Рамиро дёрнулся, одним шагом оказался прямо напротив сына. Райнеро хотел отпрянуть, но Куэрво с силой схватил его за плечи, встряхнул так, что клацнули челюсти. Райнеро не пытался вырваться, смутно понимая — заслужил. Ну же, ударь, чего тебе стоит. Франциско никогда не медлил. Малыш Райнерито зажмуривался, Райнеро принимал пощёчины даже не мигнув. Но от следующего движения Рамиро бастард вздрогнул. Бывший маршал крепко обхватил его руками за плечи и за голову, прижался губами куда-то к макушке. Он обнимал.

— Прости мне, Райнерито. Если сможешь. Прошу.


Райнеро подстерёг вселюцеаннейшего короля у часовни. В сопровождении двух имперских монашков и свиты папенька шествовал с мессы. Благостепенный и полный сил для свершения подвигов. Принц Рекенья часто подышал, чуть сбивая дыхание, и подбежал к королю.