— Пречистая дева, отец! Я не прошу у тебя командования. — Райнеро подался вперёд, Франциско отпрянул, по жирной шее рассыпались красные пятна. — Я поклянусь не отходить от маршала Куэрво, доволен?

— Нет. Мы своё слово молвили.

— Отец, это случилось пять лет назад, — принц Рекенья понизил голос, но вышло ещё злее. — Я был очень юн, но уже тогда проявил отвагу. Стынь моей шпаги познали многие. Ты же знаешь, ты сам говорил, сколь горд своим сыном и наследником! — Райнеро сорвался с места и мерил шагами дорожку. Сапоги взвихрили песчаную пыль, напоминая о горных тропах, конских копытах в бархате пыли, неистовом огне солнца, весне. Весна и война. Они неразрывны, как Пречистая и Белоокая, но как вбить это в голову отцу? Спрятался и сидит как трус в своей молельне!

— Тебя ранили в спину, — в отцовском голосе послышалась усталость. Но это не значило, что он уступал. — Мы были огорчены твоей опрометчивостью и утомили свои колени, молясь за твою жизнь.

— Моя благодарность безмерна, ты знаешь. — Чушь, принца Рекенья спасли не молитвы, а «песочные» врачи, найденные Клювом Ита. Клювик поставил короля перед выбором. Отец колебался, помощь неверных пятнала репутацию Стража Веры.

— Твоя горячность и жажда крови увлекли тебя в самое пекло, — Франциско обмотал цепью ладонь, — заставив забыть, что ты — слуга Эскарлоты и должен беречь ради нее свою жизнь.

— Ты же понимаешь, — Райнеро навис над королём, — что я могу сбежать! Куэрво меня не выдаст, я знаю, он просил за меня. И уж эту мою выходку никто не осудит.

Франциско поднялся ему навстречу. Всё ещё громада, только колет тесноват.

— В мыслях твоих и сердце твоём нет места никому, кроме тебя, — этим тоном король проклинал. Бой вновь был проигран. — Но я заставлю тебя отвести местечко отцовским чувствам. Это напомнит тебе, сколь они горячи. — Щёку ожгло, острые грани камней разорвали кожу.

Райнеро чувствовал, как горят порезы. Горячие капли крови добрались до шеи и скользили ниже. Он вскинул голову. Если сносить отцовское наказание, то так, чтобы король видел. В груди грохотали досада и злость, но он не утрёт крови, не коснётся щеки. Франциско отшатнулся и забормотал молитву.

Он просто глупец, что возвращался к себе Галереей Сражений! Королева Диана стояла у картины, где была запечатлена битва эскарлотских рыцарей с имбирами. Райнеро не успел прикрыть окровавленную щёку, а мать обернулась.… В прекрасных глазах всплеснулся испуг, пришлось всё рассказать. Иначе мама надумала бы лишнего. Девять выходивших в патио окон давали слишком много света. Королева в деталях рассмотрела след папенькиных чувств, сжала рот в алую точку и направилась к королю. Сыну она велела дожидаться в её кабинете.

И Райнеро ждал. Стыдно признаться, но мамин кабинет был для него оплотом спокойствия и надёжности. Здесь легко дышалось. Здесь пахло по-особенному: не сладковатыми церковными благовониями, пропитавшими весь королевский дворец, а хвоей и деревом с северной родины.

Принц Рекенья с детства укрывался от невзгод в этом «гнёздышке» гарпии. Первым делом он взялся за вино и зеркало. Щёку украсила значительная ссадина, вокруг кожу взреза́ли порезы поменьше, словно зверь отходил когтистой лапой. Три королевских когтя выразили сыну всю силу отцовской любви. Райнеро обеззаразил царапины вином. Подумав, плеснул вина и в кубок. Дочь королей севера не полюбила ни эскарлотского мужа, ни эскарлотских вин. Извийн делали из замороженного винограда, южане находили это извращением. Рядом с матерью Райнеро становился северянином. Принцем Льдов. Яльте.

Детская привычка потянула его на ковёр. Райнеро уселся в самую гущу шерстяных листьев и розетт. Напротив оказалось тапестри. Райнеро усмехнулся. Маленький принц Льдов Рагге покорял снежные вершины, плавал в горной, отражающей небо реке, и находил на дне топазы и турмалины. Над соснами в беспредельном пространстве холодного неба парил ястреб. Малыш Рагге давным-давно приручил его, правая рука стала ястребиной тропой. Верный друг сопровождал принца во всех приключениях.

Прошло пятнадцать лет. Тапестри показало прекрасное место для битвы. Узкое ущелье, в ельнике над ним притаится засада, река преградит врагу путь…

— Рагнар… — в гнёздышке гарпии звучал только блицард.

Райнеро поднялся королеве навстречу, забыв в руке кубок. Мать выглядела расстроенной, сын усадил её в кресло. Матушка обняла ей же вышитую узорами севера подушку, напомнив девочку с портрета. Творение блицардского мастера висело тут же, над каминной полкой. Хенрика Яльте смотрела смешливо, но личико Дианы стыло бедой.

— Не мучь меня, матушка. — Райнеро отставил кубок, королева не проявила к извийну интереса.

Диана прикусила губу и покачала головкой. Причёска казалась слишком тяжёлой для хрупкой шеи. Эскарлотская мода мучила мать годами, делая из королевы заложницу.

— Я негодная королева, Рагге. Он даже не удалил из комнат графиню Морено.

— Это было весьма неучтиво с его стороны. — Райнеро отвёл глаза, матери незачем видеть его гнев.

— Я сказала, что опечалена его отказом. Напомнила, как он гордился тобой за битву при Сегорбе. Но он лишь припомнил мне мои слёзы. Я не сдержала их, когда тебя внесли в королевский дворец на носилках. Ты был ранен в спину, у тебя случались те жуткие припадки и не двигались ноги. Прости меня, Рагге. Франциск знает, как разоружить женщину.

— Мама, брось вспоминать это. — Райнеро привычным движением сел у материнских юбок. — Я никогда не прощу себе, что тем недугом причинил тебе боль.

— Морено сказала, — королева словно не слышала, — сыну вселюцеаннейшего короля не подобает лить кровь. Франциск её послушался, ну конечно, послушался. Знаешь, Рагге, если в одно ухо ему будет нашёптывать бог, а в другое — Розамунда Морено, он выберет Розамунду.

— Эта шлюха мизинца твоего не стоит! — притопнул Райнеро согнутой в колене ногой. — Я сожалею, что из-за меня тебе пришлось вытерпеть… общество Чёрной дамочки и… неучтивость короля.

— Неучтивый король приходится мне мужем, — матушка отважно улыбнулась. — С мужьями иногда приходится разговаривать, так положено.

Райнеро поднёс к изувеченной щеке мамину руку. Боль затихала, и не только оттого, что у королевы была вечно холодная кожа.

— Я не должен был.

— Не должен что? — сухой короткий смешок. — Стремиться к тому, что пристало мужчине и воину?

— Попадаться тебе на глаза после выволочки у отца, — усмехнулся принц Рекенья. — Прекрасной даме не подобает видеть расцарапанное лицо кавалера, даже если это её сын.

Королева приподняла его голову за подбородок, в красивейших глазах злились снежные вихри.

— Я — Яльте, Рагге. Мы — Яльте. Мы не боимся крови, сколько бы её ни было.

Райнеро прижал к губам мамину ладонь.

— Не отрекайся от этих слов, когда я буду проливать кровь в твою честь, матушка, — шутливо наказал сын.

— Я… я пригрозила ему. — Диана вжалась в кресло, стиснув обеими руками подушку. Райнеро ощутил подле себя пустоту. — Я сказала, что отошлю тебя в Блицард, коль скоро Эскарлота воспитывает тебя столь… односторонне. Я думала, он убьёт меня. — Белая рука метнулись к закованной в чёрный воротник шее. — Задушит той самой цепью на глазах своей потаскушки.

— Одно твоё слово…

— Ты ничего не слышал, нет! Королевам не пристало… — Прохладные пальцы легли на его лицо, погладили скулы и прикрывшиеся веки. Мать пыталась его успокоить, убаюкать огонь долгим поцелуем в лоб.

У неё не вышло, не могло выйти. Оставляя глаза прикрытыми, а голос — ледяным, Райнеро горел изнутри.

— Подай мне знак, и Розамунды не станет. Яльте терпеливы, но гнев их страшен. Яльте не прощают. Я — Яльте. Я вырежу у обидчицы сердце и положу к твоим ногам. Лишь одно слово, мама. Одно. Твоё. Слово.

— Милый, не надо крови… — отстранилась, отпуская его догорать в одиночестве.

— Конечно. Прости. — Райнеро поймал её руку, прижал к груди. — Сердце к ногам — это дикость. Я всё устрою иначе. Граф ви Морено потребует блудную жену назад, и она больше никогда тебя не потревожит. Яльте не только льют кровь, а? Нам по зубам интриги.

— Рагге, остановись. — Совсем снеговое личико, приоткрытые губы, влажный блеск глаз. — Франциск любит донну Морено. Любовь не спрашивает, примут ли её. Любовь не смотрит по сторонам. Любовь попирает любые приличия.

— Мама… — Райнеро не сдержал стона.

Диана опустилась на колени, обдав сына дымным шалфейным запахом.

— Я не осуждаю Франциска. — Губы застыли в храброй улыбке, но в глазах — вся жалкость таящего снега. — Он старался стать для меня любимым, десять лет старался. Но я… я слишком Яльте, Рагге. Мы не умеем впускать в сердце тех, кому не видим там места.

Мать прижимала его к себе, гладила по голове, словно из двадцати двух ему опять стало два. Это забавляло. Райнеро притворялся, что успокоился, выбросил месть из головы. Он понял. Мама — святая, она не допустит расправы над той, кто её оскорбляет. Она не вытерпит несчастья того, кто её не любит.

— Что ты делаешь на грешной земле, мама? — Сейчас он подмигнул. Потом осуществит задуманное. Аккуратно, без матушкиного ведома. — Твоё место в Святом Писании.

— Дурашка! — королева дёрнула сына за вьющуюся у глаз прядь и по-настоящему засмеялась.


[1]Наследник престола Эскарлоты носит титул герцога Валентинунья, на чьем гербе изображён бык.