— Перед тем, как я стану вашим секретарём, исполню обязанность камеристки. Пересядьте. Я не умею сбивать жар и готовить микстуры, а вы совсем продрогли. И как же вы вытащите меня из пучины невежества, если захвораете?

Прежде, чем приступить к рассказу о досточтимых предках, Хенрика прижималась щекой к плечу Багряненького Непперга, шмыгала носом в меховую изнанку его плаща, грела озябшие руки, обнимая его за пояс. От братца Юльхе вкусно пахло лесом и дымом, и как только Боон смела утаивать от своей государыни такое сокровище?

— Хорошо, Магнус… Будучи королевой, я пыталась дать образование каждому своему подданному, будь то лесоруб или праздный дворянин. Пожалуй, справиться с невежеством бывшего боевого офицера мне вполне по силам.

— Я окажусь благодарнейшим учеником, вот увидите.

— До того, как мой род обрёл здесь сомнительную славу властолюбцев, убийц и развратников, он стоял у истоков северного колдовства. Мы же с самой Тикты. Яльте жили на её южном береге, все во льдах и снегах, правили княжеством Угрюмборг, раскладывали руны и ловили малейшие знамения судьбы, чтобы идти с ней рука об руку. Но однажды судьба решила нами потешиться, а орудием своим избрала гнев стихии. Обрушились ледники, пришла в движение земля. Города уходили под воду. Когда океан поглощает твой дом, ты или тонешь, или ищешь новую землю, которая тебя приютит. Если ты Яльте, перед тобой не стоит вопроса. Мои досточтимые предки уплыли на кораблях, после чего потонул весь южный берег Тикты. За ним осталась лишь мерзлота и поселения диких народов, тех, что бьют в бубны и не мыслят жизни без жертвоприношений. Яльте сумели пересечь Папиранцевое море и высадились на берегах Блицарда. До суши добрались немногие. Среди счастливцев был глава рода — угрюмборгский князь Вигрим Железный Бок, его жена Ингунн Змеиные Уста, сын Рагнар и дочь Раварта — стрела, бьющая врагов рода Яльте в самое сердце. Ну и немногочисленные родичи и приближённые. Тиктийские беглецы огляделись и рассудили, что эта земля им подходит. Так началась их дорога к престолу Блицарда. Сердца их были огненными, но кровь — ледяной. Последняя особенность дала им фамилию. В переводе с тиктийского наречия, Яльте — это «кровь от крови льда».

— Возможно, у вашего величества и ледяная кровь, — снахальничал граф форн Непперг, — но сердце… Сердце не только дарит румянец вашим щекам, но своим теплом давно согревает и меня.

Хенрика запрокинула к нему лицо. Из её положения ей открывался сносный вид на выразительные скулы и вильнувший чуть в сторону нос с заострённым кончиком. Пальцы зазудели, желая испытать его остроту. В сравнении с красой чёрного лиса Тек точно был приторным пряником.

— Кажется, вы первый, кто не торопится спорить со мной, перечить, попрекать меня слабостями, — совершенно искренне сказала Хенрика. — А что же ангелок Тек? Повёл себя, как все прочие. А от него только требовалось обнять, спросить, разве не хочу я воцариться на земле Рагнара и устроить весёлую жизнь корольку Яноре, словом, наговорить мне приятной чуши…

Непперг отвёл с её щеки край капюшона. Хенрика отстранила его пальцы, тепло багрянца ещё не скопилось в них, рана же от Тека колола душу снежным крошевом.

— Что тебе нужно, Марни?

— Хотя бы моё имя, — усмехнулся брат Юлианы.

— Имя? — Хенрика подняла на него глаза и моргнула от лучезарной улыбки.

— Мариус. — Непперг убрал с пояса её руку, но лишь с тем, чтобы стянуть перчатку и, щекоча усами, поцеловать ладонь. От запястья к груди побежали мурашки. — Я Мариус.

— Мариус… — Хенрика не спешила отнять руки, что обошлось Багряному Неппергу поцелуем в каждый её палец. — Так что тебе нужно, Мариус?

— Ваша дружба, сударыня. — Непперг поцеловал ей тыльную сторону ладони и натянул перчатку обратно, позволяя меху баюкать следы поцелуев.

— Ты видел меня абсолютно голой. — Хенрика глянула на него исподлобья. По лицу Мариуса прочлось, что нахал разглядел тогда всё, что желал, и сейчас это вспомнил. — Как после этого мы с тобой можем дружить?

Мариус форн Непперг покрылся свежим багрянцем, трагически приоткрыл губы, неосмотрительно подставляя их под беспокойный взгляд королевы. Хенрика куснула себе нижнюю губу, поманила Мариуса пальцем — пусть наклониться.

— Когда Яльте чего-то хотят, они сообщают об этом и заполучают… — прошептала она в приплюснутое, но всё равно притягательное ухо.

— Я слушаю, сударыня… — Непперг забыл править конём, покорно остановилась идущая вровень Фольке.

Хенрика поёрзала в седле, устраиваясь удобней, сомкнула руки на поясе Мариуса, припала щекой к восхитительно крепкому плечу. Прикрыв глаза, тихо спросила:

— Ты справишься с тем, чтобы зацеловать следы от стрел гадкого Тека?

2

Первый поцелуй был прерван вернувшимся ливнем. Хенрика с облегчением сменила посадку боком на мужскую, цоканьем велела Фольке не отставать, и Великан тяжелыми скачками понёс всадников через лес. Его ход мало походил на полёт Фольке, и всё же объятия Мариуса оживляли загубленный ливнем конец прогулки.

Едва они влетели во внутренний двор замка, Великан громоподобно заржал и, кажется, попытался вскинуться на дыбы. Хенрика вскрикнула как девчонка, Мариус сладил со зверем, за что получил в щёку одобрительный поцелуй. Выбежавший навстречу конюх принял поводья. Хенрика уверенно соскользнула с седла в объятия Мариуса. И он повлёк её к башне, распростёрши над ней свой плащ. Хенрика в равной степени предвкушала горячую ванну и Мариуса в камергеры, обед и Мариуса в сотрапезники, постель и Мариуса в любовники, но не тут-то было.

— Вашье веллитчество! — Акцент ударил по ушам, Хенрика обернулась. Под арку ворот ворвался всадник, опалённый отнюдь не северным солнцем, с прилипшими ко лбу кудрями. От южанина и его лошади валил пар. Чужеземец спрыгнул наземь и, запустив руку за пазуху, стрелой устремился к Хенрике. Впереди щитом вырос Мариус. В ответ протрещало:

— Наротчный корроллевского дворра Эскарррлотты Давид Еррера по литчному поррутчению её велитчества корролевы Дианы к её велитчеству корролеве Энрикке!

Сестрица! Письмо! Сердце подпрыгнуло, зашедшись от радости. Хенрика легонько отстранила своего рыцаря, жестом попросила раскинуть над ней плащ.


Ветер,

Почему ты порвал мои струны?

Ветер,

Тенью алой заплыл профиль лунный.

Ветер,

Разве я всегда был безумен?

Ай-ай-ай-ай, ветер…

Конь мой,

Отчего мотаешь ты мордой?

Конь мой,

Отчего идёшь ты нетвёрдо?

Конь мой,

Неужели я был всадник гордый?

Ай-ай-ай-ай, конь мой…

Донья,

Ты не выставляй ножек в пляске.

Донья,

Мне в дорогу не взять твои ласки.

Донья,

Сочинил я недобрую сказку,

Ай-ай-ай-ай, донья…

Друг мой,

Помни песню спятившей стали,

Друг мой,

Мы друг другу урок преподали,

Друг мой!

Одному в безоглядные дали,

Ай-ай-ай-ай, враг мой…


Писано 19 сентября 1526 года от прихода Блозианской Девы.


Диане не было равных в подражании разным литературным формам — от суровых тиктийских саг до пылких эскарлотских романсов. С её позволения Хенрика под псевдонимом печатала их в Королевской книгопечатне. Книги не оседали в домашней библиотеке, а уходили в книжные лавки и развалы Хильмы и за её пределы. Но по двум особым словам в присланном тексте Хенрика со страхом понимала, что это — не для забавы.

Рвал струны ветер. Мотал мордой конь.

Прощаясь двадцать лет назад, сёстры вложили в красивый образ ни много ни мало смертельную опасность.

— Мариус. — Хенрика почти повисла на предложенной ей руке. Её колотило, сердце будто хотело выбиться из клетки, губы предательски дрожали — не вдохнуть. Страшное послание жгло пальцы, норовя выскользнуть на излизанный дождём булыжник. — Вы мне нужны. Мы едем в Эскарлоту.


— Почему ты ещё не в постели? Льдяноклыки уже ищут в твоей спальне щель поудобнее.

— А как ты меня заметила? — Хенни восхищённо охнула и кое-как вылезла из-за сундука. Сестра сидела на расстеленной посреди комнате волчьей шкуре. Сидела спиной к убежищу Хенни и не оборачивалась даже теперь. Неотрывно вглядывалась в россыпь рун. В окно над разобранной кроватью давно глядела лунная ночь, шумел последний из летних дождей. — Тебе камешки сказали?

— Камешки не разговаривают, Хенни, — Диана хихикнула, обернулась. Распущенные волосы струились светлой волной до самого пола. Хенни всегда завидовала косе старшей сестры, у девочки волосы едва доставали до лопаток. — Ну, иди сюда.

Хенрика с готовностью подбежала к протянувшей к ней руки Диане. С недавних пор она полюбила вот так приходить к сестре, за полночь, когда нянечки давно спят и никто не запретит ей ходить босой и одетой только в одну сорочку. Диана усадила Хенни на колени, крепко обняла, положила подбородок ей на макушку. Принцессы Яльте сидели посреди спальни старшей из них, а перед ними раскинулись болтливые великаньи зубы, так Хенни называла камешки сестры. На каждом красовалась золотая руна, эти руны можно было разглядывать вечно. Особенно сейчас хотелось продлить этот тёплый миг, ведь совсем скоро Хенни не сможет обнять сестру.

— Диана? А тебе точно нужно поехать? Зачем тебе этот король? Он наверняка громкий, огромный и испачкан солнцем. — Прижавшись к сестре, Хенни вдохнула запах её волос. Они пахли жжёными еловыми веточками, сестра опять ворожила.

— Что плохого в эскарлотском короле? Он бравый воин, высок и наверняка красив. — Диана поцеловала Хенни в макушку, потянулась за горевшей у рун свечой.

— В нём плохо то, что он увозит тебя от меня! — Хенрика лягнула пяткой руны, камешки обиженно звякнули и рассыпались новым предсказанием.