— Некоторые мужья исключительно ранимы, — с подкупающим доверием сообщила любовница короля. Она не сердилась, а может, хорошо притворялась. — Таков граф ви Морено. Графа уязвило, что собственный замок встретил его поднятым мостом и арбалетчиками на стенах.

Госпожа Яльте честно округлила глаза. Чем отваживать льдяноклыков, куда приятнее послушать, что эскарлотская роза была взращена не в оранжерее, а на диком поле сражений. Учить эскарлот вместе с Дианой было не по годам мудрым решением, но приноровиться к быстрому эскарлотской темпу речи сейчас было непросто.

— Более того, — Розамунда, оттопырив кривоватый мизинец, изящно резала засахаренную грушу, — вид одетой в кирасу супруги тоже не привёл Орестеса в восторг. С высоты крепостной стены эта дурнейшая из жён потребовала развода.

— О, — только и вымолвила Хенрика.

Гарсиласо, маркиз Дория, закатил глаза и сполз в курульном кресле. Оживились и по ту сторону обеденного стола. Лоренсо стиснул в руке двузубую вилку, близко посаженные глаза сузились. Альмудена закусила губку. Бруна с перекошенным личиком слезла на мраморный пол и, подобрав юбчонки, кинулась к матери.

— Донна Розамунда, — интересно, на долю несчастной Дианы хоть раз выпало столько нежности? — Вы уверены, что стоит тревожить былое? Упоминание о негодяе не способствует пищеварению, знаете ли.

— Я лично принесу извинения желудку вашего величества, — заверила графиня Морено, подхватывая на колени младшенькую. Бруна раздумала плакать, материнские руки закрыли ей уши. — Моя история… поучительна, — теперь Розамунда обращалась к гостье и только к гостье. — Недовольство его сиятельства графа началось с давнего дела ушедших лет — женитьбы. Новоявленный алькальд был весьма раздосадован, когда его величество Тадео повелел ему взять в жёны обесчещенную девицу. Честолюбие не позволяло графу ви Морено упустить столь высокую должность, и он подчинился.

Хенрика покачала головой. История была не нова, но она выставляла Розамунду Морено в ином свете. Соперница Дианы не рождалась хищницей. Зубки и хвост заставила отрастить жизнь.

— Детки, — Розамунда поцеловала дочку в лоб и ссадила с колен, — вы заскучали. Самое время поиграть, хорошо?

Деткам так не казалось, но древнейшее правило повиновения то ли матери, то ли королеве они исполнили неукоснительно. Маленький маркиз Дория бровью не повёл, он играл в свою игру.

— Должна признаться, и обесчещенная девица не светилась счастьем. — Графиня Морено взглянула на так называемого пасынка. Хитрец, увлекшись сдобным колечком, размазывал шоколад по блюдцу. — Если бы я знала, что его величество Тадео, отец нашего вселюцеаннейшего короля, повелит подлецу загладить вину женитьбой, я бы не просила королевского правосудия. — Тонкие красивые пальцы сжали десертный нож, вознамерившийся стать стилетом.

Хенрика едва смирила вздох. Розамунда могла быть ей доброй приятельницей, может, даже подругой. Если бы много лет назад не заняла место Дианы, разумеется.

— Я была юна и наивна. — Графиня провела мизинцем по подчернённой нахмурившейся брови. — Хотела спастись от брака с бывшим женихом старшей сестры и бросилась в ноги алькальду. Он и помог. По-своему.

— Старшие сёстры не выносят замужества. До него или после они умирают, — рассудила Хенрика, скосив глаз на зятя. Франциско последовал примеру сына и что-то выискивал у себя в тарелке. Образцовый вдовец. — Что за несчастье постигло вашу сестру?

Графиня Морено с сожалением посмотрела на недоеденную, исходящую сиропной жижей грушу, отложила десертный прибор. С таким видом, дорогуша, не сердце приоткрывают, а одолжение делают. Хенрика простила. Узурпировавшая чужое место лисица ей нравилась. Но госпожа Яльте скорее бы ещё раз сдружилась с врагом отечества, чем с ней.

— Мой добрый братец прочил сестрицу замуж за одного графа, приходящегося Орестесу ви Морено другом. Но Ирис случилось влюбиться в знатного столичного юношу. Срок свадьбы близился, недопустимая любовь не прекращалась. Девицы Приморской Сепрео, да пропустит всеблозианнейший король сие мимо слуха, издревле балуются морской ворожбой. Она безобидна, но действенна. Скажу больше, дорогая: просто незаменима в девичьих делах. Ирис занималась этим с детства, и к сроку замужества у неё был десятилетний опыт. Волны нашептали ей, что её любовь погубит знатного столичного юношу. Сестра не допускала неточности. Следующим вечером она дождалась прилива и бросилась в море. Возлюбленный оросил берег слезами и уехал. Братец не растерялся. Серхио всегда отличался здравым смыслом. Его больше заботило, че́м топить зимами родовой замок, к тому же приданое он уже собрал. Вместо помешавшейся самоубийцы жениху была предложена вторая сестра. И, знаете, дорогая, жених не отказался. У него были деньги, но титул ему пожаловали недавно, и цвет аристократии им несколько пренебрегал. Моя же семья веками носила гордое имя герцогов Риньяно. Во мне взыграл фамильный гонор. Я не стала дожидаться рокового дня свадьбы. Я верила, что алькальд поддастся моим уговорам и велит другу отменить женитьбу на девице Риньяно. Алькальд удачно давал приём в честь своего назначения. Мне едва стукнуло шестнадцать. Я ещё не знала, что с виду мерзавцы ничем не отличаются от благородных людей. До тех пор, пока не попадутся на какой-нибудь гнусности.

Графиня Морено зло посмотрела куда-то сквозь Хенрику Яльте. Глаза сощурились, нос заострился, ожог вспыхнул. Её не было здесь. Розамунда Риньяно перенеслась на тот приём.

— Вами можно лишь восторгаться, — с чувством произнесла Хенрика. Она почти не лукавила, малыш Гарсиласо — тем более. Забыл о шоколаде и выслушал не предназначенную для детских ушей историю, замерев. Искусству притворства ему учиться и учиться. Интересно, а как с этим у старшенького? Сестра писала, растёт истый Яльте. — Но теперь, когда вы вознеслись на такие высоты, мерзавца настигла кара? Умоляю, скажите, что он ответил за содеянное сполна. — Лживое лицо выказало то, чего не почувствовало сердце. В семье Рекенья зрел заговор. Королевская любовница неспроста восседала здесь на правах хозяйки. Орестес ви Морено был не только мерзавцем, но и неудачником. Жену он явно проигрывал. Или уже проиграл?

— Он ответит, — выкатил кабанью челюсть король. — Мы воздадим ему по его гнусным делам, как только Святочтимый расторгнет этот постыдный брак.

— Щепетильность вашего величества достойна уважения, — распахнула глаза Хенрика. — Иные государи заполучали желаемое, заставляя дурных вассалов отречься от обетов другим способом — смертью.

Розамунда без малейших признаков кровожадности ткнула в уцелевший бок грушу:

— Минувшей весной граф ви Морено напомнил о себе довольно дерзким образом. Его величество остался им весьма недоволен и велел возводить плаху. Я приготовилась вдовствовать, но не сбылось.

— Негодяй нашёл защиту у Святочтимого, — буркнул Франциско. Подумать только! Страж Веры и Святочтимый не сошлись во мнениях по поводу судьбы блудной провинциальной лисички. Если у короля не истинная любовь, то госпожа Яльте — гордая мать пятерых детей.

— Но какие силы бросили нечестивца к стопам Святочтимого? — Казалось бы резонный вопрос вмиг превратил Хенрику из терпимого гостя в неудобного.

Король засопел и упрятал взгляд куда-то между блюдами с леденцами и миндалём. Его сын затолкнул в рот обваленную в шоколаде пакость, принялся усиленно жевать. Розамунда раздвинула губы в улыбке.

— Арест дурного вассала был поручен его высочеству принцу. У его величества весьма жизнерадостный взгляд на способности сына к военному делу.

— Донна Розамунда… — воззвал было Франциско.

— Принц Рекенья штурмом взял замок Морено. — Будь у лисицы хвост, она бы махнула им на короля. — Это было блестяще. Но по дороге в столицу пленник бежал. Принц Рекенья не выставил достаточно караула и упустил пленного, понимаете, дорогая? Это было постыдно. И я расстроилась. Ужасно расстроилась.

— Его высочество опечалил и меня, — не уступила первенства госпожа Яльте. Взял замок и упустил пленника? Не смешите. Если племянник захватил графа ви Морено, бедолаге оставалось только молиться. Или племянник — не Яльте. — Я видела его только на портретах, а он даже не соизволил поприветствовать свою единственную тётушку! Провинность куда меньшая, но и она огорчает. Где же наследный принц?

Краем глаза Хенрика отметила, как малыш Гарсиласо выпрямился, ручонка стиснула подлокотник. Что это значит? Розамунда промокнула салфеткой улыбнувшиеся губы. И Франциско улыбнулся свояченице, как дурочке, спросившей об очевидном. Но как тогда прикажете понимать поведение младшенького? У выложенного чёрным мрамором камина восторженно взвизгнули. Лоренсо то прятался за спинкой кресла в оранжевой ткани, то выпрыгивал к сестричкам. Девчушки с ногами забрались в одно кресло и держали оборону. Над одной чёрной и двумя рыжими головками виднелся барельеф холодного камина, изображающий трёх воронов Рекенья. Первый клонил голову набок, второй расстилал крылья, третий в немом карканье разевал клюв. Мы всё видим. Мы парим над врагами. Мы огласим правду. Что-что, а оглашать правду здесь явно не собирались.

— Райнеро не вытерпел смерти матери. — От титулов Розамунда отказалась, а ото лжи? — Он со скандалом отбыл в Валентинунья, у него там дворец. С мальчиком уже случалось подобное. Он тяжело переносит утрату близких.

— Бедное дитя! — ввернула Хенрика. Скандал — это интересно, она сегодня же разузнает подробности. Рекенья не скажут. Между отцом и сыном прошмыгнула не то, что ящерица — ящеричный выводок.

— Ничего интересного, — качнула продолговатым лицом графиня Морено. — Возвращаться принц не желает, от гонцов предпочитает отстреливаться. Но вы даже не притронулись к сладостям! Попробуйте, дорогая, это очень вкусно.

— О да! — малыш Гарсиласо впервые за обед подал голос. — Донья Энрика, позвольте я о вас позабочусь.