К ужасу «доньи» племянник ухватил с общего подноса засахаренный апельсин, макнул в шоколад и начал подносить к тарелке тётушки. Оранжево-чёрное страшилище надвигалось неотвратимой бедой, так и случилось. Уродик выскользнул из ручонки Гарсиласо. Счастливо миновав край стола, разбойный апельсин совершил набег на фриханский бархат. Хенрика чуть не взвыла. При всей своей неуместности, это платье вытерпело толпы несчастненьких, эльтюдских резидентов, не оставлявшего брачных устремлений кузена Лари, а теперь, теперь… Злодейская сласть под натиском маркиза Дория низверглась. На плиты. Госпожа Яльте отодвинулась вместе со стулом, туфли были почти в безопасности.

— Как я неловок, — винился растяпа.

Рокотал король, цокала языком фаворитка.

Хенрика нагнулась, осматривая подол. Надежды нет. Засранец наклонился вместе с ней, хотелось оттянуть его за ухо.

— Они всё врут, — родной блицард резанул от неожиданности слух. — Они убьют его.

Хенрика моргнула, забыв разогнуться. Слова, что шепнул маленький притворщик, сбивали с толку. Племянничек уже громко трещал на эскарлот:

— Позвольте я провожу вас в уборную, донья Энрика, я в неизбывной вине перед вами, донья Энрика, обопритесь о мою руку, донья Энрика.

Госпожа Яльте не смогла отказать.

2

Племянничек притворил дверь, развернулся к тётушке и потёр лоб. В косых глазах читалось выжидание. Хенрика не знала, что сказать, и поэтому огляделась. Милая такая уборная, стены и пол выложены мозаикой, среди трофеев от кузена Лауритса, помнится, такая тоже была. Хенрика не оценила, а вот эскарлотцы позволили своеобразная красоте имбирского стиля одержать верх и над застарелой ненавистью к неверным, и над любовью к граниту и мрамору.

— Вам, что, ничуть неинтересно? — Гарсиласо изъяснялся на блицард грамматически верно, но произношение было довольно странным — деревяннее, жёстче. Он фыркнул, подошёл к умывальнику и с шумом пустил воду.

Хенрика покорно набрала в ладони прохладу. Племянник ждал ответа с нетерпением. Кончики пальцев стучали по пряжке ремня, темнеющего под короткой синей курточкой в золотых завитках. Конечно, ей интересно. Но мысли путались, как цепочки в шкатулке с драгоценностями. Чем злее она тянула, тем туже спутывался сверкающий клубок. Госпожа Яльте не выдержала — умылась. А пятно подождёт.

— Ты — маленький интриган. — Она промокнула лицо протянутым полотенцем.

— Я — Рекенья, — с недетской усмешкой объявил забытый взрослыми мальчик.

— Объясни мне, — потребовала Хенрика. Руки стиснули измокший лён. — И твоя Пресвятая очень расстроится, если то, что ты сказал, всего лишь догадки или шутка.

Рекеныш нахмурился. Подставив под воду ладошку, плеснул тётке на платье.

— Я не лгу. И я точно знаю, что́ они скрывают. Треклятая троица.

Хенрика с раздражением вперилась в кучерявый затылок. Эскарлотский принц, опустившись на одно колено, тёр бывшей королеве подол. Святой Прюмме, Диана растила кавалера или слугу?

— Первое. Мой брат — не Рекенья. Он только Яльте. Госпожа Диана сказала об этом на исповеди. — Вишнёвый бархат захлестнула новая волна. — Второе. Отцу это ужасно не понравилось. Он выгнал Райнеро из страны. Но почти сразу послал за ним убийц, потому что испугался за Эскарлоту… и мою безопасность. Простите, но ваше платье не спасти. — Слишком взрослый мальчик поднялся.

Хенрика, напротив, уселась на подвернувшийся табурет, стегнула полотенцем о раковину, да там и оставила. В висках барабанило. Диана молчала! Год за годом, письмо за письмом… Смолчала даже при встрече чуть больше десяти лет назад, когда привезла в гости свою дочку Рамону. Сестре не было равных в иносказании, она могла бы.… Нет! Тебе ли не знать, бездетная бестолочь, что ещё остались на свете тайны, которые никому не отдать?

— Если не Рекенья, то кто? — Значит, на юного гневоглазого бога, наследника трона к тому же, напустили убийц. Что не так с этой Эскарлотой? Диана писала, здесь помешаны на кровных клятвах. Стало быть, ещё и на чистоте. Полоумные! А этот жучок тоже хорош. Знает же, она отреклась от престола, что она может? Но как жизнь не научает желать смерти, так отречение не отучает от интриг. Ты ещё пожалеешь, госпожа Яльте. Сильно пожалеешь.

— Вы слишком многого хотите от меня, тётушка, — Гарсиласо улыбнулся, чему? Глаза смотрели вполне миролюбиво, но больше не очаровывали. — Это тайна и другой семьи тоже, вам её знать не столь необходимо.

Опомнившись, Хенрика дотянулась до умывальника, снова пустила воду.

— И где твой брат сейчас, конечно же, никто не знает.

Маркиз Дория кивнул:

— Райнеро покинул Эскарлоту через Апельсинные ворота. Взял их штурмом. В одиночку, не считая коня.

— Тогда что угрожает тебе? — Нет, материнская любовь не застила Диане глаза, старшенький стал тем, кем должен был.

— Тётушка, вы же Яльте! — племянничек выглядел разочарованным. — Если бы у вас отобрали престол и посадили на него ненавистную младшую сестру, неужели вы бы благословили её и отбыли с миром?

Хенрика моргнула. Двадцать три года назад. Не Рекенья. Святой Прюмме, без короны она вконец поглупела. Герцог Рамиро ви Куэрво! Диана приняла кучерявого красавчика за короля, и тот подыграл. Заблуждение развеялось к вечеру. Сестра обиделась до слёз. Устыженный кавалер явился в шатёр невесты с извинениями. Хенни, прислушавшись к женскому чутью, встала на страже… Дорога и новый друг. Вот, какого друга для сестры она напророчила рунами. Лучше предсказания и быть не может?

— Откуда ты всё это знаешь? — Хенрика наклонилась к племянничку и прищурилась. Некоторых её прищур доводил до смятения.

— Скажу, если пообещаете держать это в тайне, — Гарсиласо и не подумал занервничать, того интереснее — поглядел испытующе. — Ото всех. Даже от канцлера.

— По рукам. — Королева, пусть и бывшая, а ведёт себя, как торгаш. Дожила. Впрочем, племяннику это явно нравилось.

— Я подслушал, — пожал плечами малыш, — из надёжного места.

— Покажешь?

— Может быть.

— Ты умный мальчик. Но слишком доверчивый. Что, если я сейчас выйду отсюда и тотчас расспрошу обо всём твоего отца?

— Вы так не сделаете, — изрёк поганец.

— Почему? — спросила госпожа Яльте самым нелепым образом.

— Вы ненавидите короля Франциско. И вы Яльте.

3

Король с ленцой поворачивается в кресле. А где-то его сын, подхваченный бешеной скачкой, оглядывается на преследователей и прижимается к шее лошади, уклоняясь от свищущих в спину пуль.

Король вкушает апельсин. Где-то бастард искусал губы в кровь.

Король отирает с усов капли вина. Где-то не понимающий, за что, мальчишка пытается зажать рану.

Король берёт за руку любовницу. Где-то хватается за жизнь Яльте.

Всё пропахло кровью, всё ею сочится.

— Ну же, дорогая, который фрукт на вас смотрит?

— Вон тот персик, донна Розамунда. Тётушка, позвольте о вас позаботиться.

Персики… Младший брат выбирает тот, что румянее. Будто и не было того разговора в уборной. Протягивает тётке. Руки послушно берут десертный ножичек и вилочку, расписанную мерзкими козломужами. По блюдцу струится сок. Он не красный, но липкий, и он сочится, как кровь несчастного мальчика. Бастарда. Хенрика отвела глаза. Взгляд помимо её воли потянулся к зятю. Венчанный на царство хряк, давая волю словам, разевал пасть. Быть может, губы его сына сомкнулись уже навсегда. В чёрной щетине колыхались обильные щёки. Лохматые брови подались вверх, открывая заплывшие глаза, один другого краше. Протез буравил в Хенрике дыру, пасть снова раскрылась. Отверженный забери урода, даже Розамунда Морено достойна бо́льшего!

— … вы полагаете? Донья Энрика?

— Прошу прощения, — госпожа Яльте выжала безмятежную улыбку, — я отвлеклась. Ваше величество не соблаговолит повторить вопрос?

Его величество соблаговолил:

— Мы предлагаем вам поразмыслить о том, чтобы составить в Эскарлоте партию.

Хенрика не рассчитала силы, персик пульнул липкой жижей.

— Простите, что?

— Ибо сказано в Писании, — воздел сдавленный кольцом перст муж чужой жены, — несчастлива женщина без супруга.

— Вы предлагаете мне… — Хенрика с детства славилась тем, что умела вывернуть наизнанку самую непреложную истину, — заменить Диану? Одна сестра за другую? Яльте не пара перчаток.

— Дорогая, вы неверно поняли. — Графиня Морено была само примирение. — Король, осознавая свою ответственность перед вами, подразумевал цвет эскарлотской аристократии…

— Вы слишком высокого мнения о своей породе, Яльте. — Рекенья воткнул вилку в апельсинную дольку, да там и оставил. — Зарвавшаяся семейка тиктийских выходцев! Умерьте гонор! — Королевский кулак грохнул по столу. Гаденьким звоном отдались блюдца и бокалы. Гарсиласо подпрыгнул на месте, Хенрика нащупала руку племянника. — Король Эскарлоты совсем не желает видеть рядом с собой ещё одну из вашего рода.

— Я скорее удавлюсь, чем… — не сдержала смешка Хенрика.

— Ни слова более! Я намерен объявить важнейшую новость.

— Мой государь… — Розамунда Морено нервозно потирала бровь.

Хряк не без усилий высвободил из кресельных теснин зад и сцапал за локоток лисицу, принуждая подняться. Розамунда ссутулилась, ожог расцвёл пурпуром.

— Представляю семейству Рекенья и донье Яльте её светлость Розамунду Амадо Фульвию Каталину Инес, урождённую герцогиню Риньяно, мою невесту.

Невесту? В висках билась кровь, грудь сдавил даже не страх — гнев. От него вспыхнули щёки и зашлось в неистовом стуке сердце. Отпустив руку Гарсиласо, Хенрика медленно поднялась. Взгляд пристыл к расплывшейся в самодовольстве подлой роже.

— Траур по моей сестре ещё не истёк, — отчеканила недавняя королева. — Диана — Яльте, с нами так не поступают.