[2] Пассо — мера длины, равная приблизительно 0,98 см.

Глава 4

Эскарлота

Айруэла

1

Кровь бастарда тяжёлыми каплями стекала на чёрную гриву джериба[1]. С минуту Райнеро смотрел на это действо с некоторым любопытством. Позволить ей вытечь до последней гнусной капли? Очистить тело от этой дряни, дать волю крови королей — крови матери? Диана Яльте подарила ему северную кровь, и пусть южная оказалась подпорченной, север и юг никогда не сольются воедино. Мать умерла этой ночью, но не перестала утешать и любить. Кровь ублюдка ему ни к чему. Она заражает, несёт по жилам проклятье, а сердце ей помогает. Стучит, дурное, так, что каждый удар ранит, как последние слова отца. Нет, не отца.

Райнеро тряхнул головой, очнулся. Порез всё ещё кровоточил, ладонь ныла. Он кое-как оторвал от рукава манжет, перетянул. Огляделся. Сколько он проскакал? Где оказался? Совсем потерял над собой контроль, убожество.

Кажется, это улица св. Каталины. Дома стыдливо жались друг к другу, ветер этаким шалопаем задирал сорочки и простыни, узкая дорога вела вверх. Через два квартала начиналась Тинктурная улица. Так вот, куда мчался ублюдок. Принц Рекенья решительно развернул коня. Если этой ночью он и посетит деву, то только Пречистую.

Вперёд и вверх проблеснул росчерк шпаги: тучи явили бастарду его первого насмешника. Луна подставляла ему белёный профиль. Нынче она юна, она спесива, она посмеивается. Её кровь сочилась из тонкой улыбки звёздами, а улыбка зияла на небе порезом. Так вот, какова чистая кровь. У бастарда она сродни зёрнам граната, ничего общего с небесными слезами.

Марсио остановился, фыркнул в ночь, стукнул копытом. Джериб помнил, где в Айруэле обитает что-то значащая для хозяина женщина. В доме Пречистой спали, эта дама не позволяла утомлять себя по ночам. Но для столь преданного почитателя сделала бы исключение. Поведать ей свои печали? Смешно, но греха на Райнеро не было. Не каяться же в том, что родился. Принц Рекенья направил Марсио вдоль площади, избегая попадать на меченые луной плиты. Как вор, что двадцать лет назад украл чужую жизнь и так к ней привык, что позабыл о краже.

По правую сторону Собора выстроил себе особняк Айруэлский алькальд. Словно у юбок Пречистой девы спрятался, но как же это сегодня к месту! Боголюбец отдал дом в распоряжение канцлеру Эскарлоты и скрылся в родовых землях, откуда не видны полные опасностей Амплиольские горы.

Клюв Ита, как прозвал канцлера Райнеро ещё в детстве, почти не покидал своего кабинета. Всегда в делах, всегда с синими от недосыпа кругами под глазами и готовым клюнуть непослушного принца выдающимся носом. Но в этот раз Мигель ви И́та ещё утром уехал из королевской резиденции, позволив себе отдых. Именно сегодня. Райнеро тряхнул головой. Останься Мигель в замке, найти с ним встречу было бы на порядок сложнее, дом же алькальда подходил для убежища, никаких ловушек. Канцлер не оставит воспитанника, приютит до утра. К Отверженному бастарда! Здравый смысл колотился в виски: «Ты принц не по крови, ты принц по предназначению. Какое короне дело, Рекенья ты или нет? Всевечный дал тебе родиться, зло пошутив. Но почти четверть века ты рос под знаменем наследника престола. Что изменилось? Ты тот же!».

Меньше всего Райнеро ожидал, что ему не откроют. Марсио понуро бил копытом, принц столь же исступлённо барабанил в позабывшую совесть дверь. Клюв Ита умел отдыхать, не иначе как дрыхнет у юбок любовницы, даже прислугу этой ночью распустил! Предпочитавший не вылезающей из молельни жене работу, канцлер никак не вязался с любовными делами, но по какой-то злой шутке именно в эту ночь он решил изменить своей ненаглядной. Райнеро со злостью саданул сапогом по двери, поднял взгляд на тёмные окна. Юница луна гляделась в них, как в зеркало. Марсио призывно заржал, и правда, не к чему сидеть на крыльце и чего-то ждать.

Принц Рекенья послал коня рысью. Копыта впечатывали в землю ажурные тени башен, разгоняли мглистый рой крылатых девиц, облеплявших соборный фронтон. На днях в Соборе отпоют мать, или Франциско откажет королеве в этой почести, как отказал её ублюдку в праве проститься с ней? Пречистая дева, как же это стряслось? Перед смертью не солгать, сказала Розамунда Морено. Кому мама исповедовалась? Небось, личным духовникам короля, этим камбалиным сыновьям, одному из них. Заколоть бы урода! Его и подонка, совратившего благороднейшую из женщин. Почему нет? У Райнеро отняли мир, раскинутый у его ног королевским происхождением, и не сказали, кому воздавать.

По плитам гулко зазвенели чужие копыта. Через площадь, наискось, мчался всадник, без трепета пересекая раскинутые луной ловушки. Райнеро вынул из ольстры пистолет, с удовольствием ощущая в руке его тяжесть и мощь.

— Тише, сеньор. Ещё шаг — и конь повезёт мертвеца.

Наездник осадил очень недурного вороного. Марсио потянулся к чужаку мордой, это что за чудеса Пречистой Девы?!

— Сдурел? — участливо поинтересовался Сеза́р ви Котро́нэ, прижимая к сердцу барет. — Куда тебя несёт, скажи пожалуйста?

Райнеро всунул пистолет в ольстру, поспешно отвёл взгляд. За те долгие годы, что длилась дружба принца и камергера, Сезар как никто выучился читать по глазам. Смешно сказать, он угадывал любое настроение своего принца, но затаённую обиду не разглядел и за месяца.

— Райнеро, — отбросив смешливость, Сезар спешился, без опаски взял Марсио под уздцы, — какого дьявола ты мчался по городу как ужаленный? Если это опять из-за юбки, так и знай, я тебя без помощи Клюва Ита заклюю!

Принц Рекенья стиснул зубы, взглянул на ладонь. Повязка потемнела, боль увязала в порезе всё глубже.

— Я родился ублюдком. — Райнеро спрыгнул на землю, из-под камней, долбясь в подошвы сапог, звучал бешеный стук кастаньет. Голову предательски кружило. Не от вина, как бывало прежде — от одуряющей пустоты.

— Райнерито, ты от матери? Райнеро… — Сезар тронул его за плечо, заставил посмотреть на него.

Как быстро забывается горькое, затаённое ото всех знание. Сезар крепко обнял своего принца. Как и боялся Райнеро, друг всё прочёл по глазам. Уткнуться лбом ему в плечо, давя вздохи. Позволить себе миг скорби, с силой зажмурив глаза.

Райнеро отстранил Сезара. Взял Марсио за поводья, тот сам тихо двинулся вперёд. В молчании они дошли до конца площади и свернули в проулок. Дома липли друг к другу виноградинами из одной грозди, у чьего-то крыльца сквозь булыжник пророс искорёженный ясень. Он мог сокрыть от насмешливой лунной улыбки.

— Я не сын короля Франциско. Мою мать кто-то обесчестил, и так появился я… Ублюдок Яльте, если хочешь. — Райнеро кивнул своим словам и тут же нервно мотнул головой. Слова замирали на языке, но Сезар должен знать, должны знать он и Мигель ви Ита. Уроки канцлера не прошли даром. Скованный горем разум уже расправлялся с путами. Вернуться к матери, вернуться и проститься, а жизнь, к чему она сейчас? — Моя мать исповедалась перед смертью. Исповедник оказался треплом и подонком. Это похлеще твоих пьесок, не так ли? — Райнеро насилу усмехнулся, глянул на Сезара, изменившегося в лице. Ну же, Котронэ, пора и тебе доказать, что Ита не зря тебя натаскивал. Одно неосторожное слово, и ты рискуешь получить рыдающее у тебя в объятиях ничтожество.

— Король от тебя отрёкся? — Сезар, казалось, видел дурной сон наяву. Шумно выдохнул, дёрнул шнуровку колета.

Спросить его, где он был посреди ночи? Райнеро заранее знал ответ: «у тётушки». Этой ночью можно потребовать откровение за откровение и наконец вынудить Котронэ сознаться, к какой «тётушке» от зачастил в последний год. Райнеро облизнул пересохшие губы, но слова не шли. Этой ночью лишь ублюдок произнесёт свою исповедь.

Тишину раздробил конский топот. Раскатистый, отчётливый, неотвратимый. В груди ёкнуло, не хватало возненавидеть себя ещё и за трусость.

— Отрёкся. — Райнеро вскинул голову, от ясеня не было видно площади, но разве это нужно. — И, похоже, послушался свою шлюху. — Джериб бил копытом булыжник, как же он не любил себе подобных. Себе подобных и ещё — людей. Но с минуту на минуту его схватят под уздцы чужие руки. — Сезар! Всего час назад я бы с уверенностью сказал, что отец меня любит. Оказалось, не меня, а мою правильную кровь.

Райнеро взлетел в седло, ноги сжали бока Марсио. Джериб застриг ушами, но пошёл. Грохот накатывал, голоса, как кнутом, полосовали ночную тишь. Преследователи рассредоточились по Соборной площади. Кому же выпадет честь арестовать принца Рекенья?

— Сезар, обещай забрать Марсио. Он знает и не тронет тебя, а ты не тронешь его.

— Не смей! — Котронэ направил жеребца наперерез. Луна плеснула ему на лицо лимонной зеленью, до неузнаваемости исказила черты. — Ты рехнулся? Я сейчас же найду Клюва Ита, мы…

— Прочь с дороги! Я должен проститься с матерью, ценой жизни проводить её душу. Я не посрамлю честь сына и наследника трона!

— Они прирежут тебя, как ублюдка, — тряхнул кудрями Сезар. У Райнеро вырвался нервный смешок, сколько раз за эти кудри он называл друга Сезариной. Но теперь на него смотрел приемник канцлера ви Ита, смотрел твёрдо, но в то же время со знакомым мягким укором. — Снимай плащ!

— Что? Это не твоя пьеса, Котронэ.

— Плащ, живо! — в голосе Сезара зазвенел металл. — Ты бы мне помог, я знаю! Давай же!

— Опомнись, Котронэ! — голос Райнеро сорвался на рык. — Мне некуда бежать!

— Выберись из этого забытого Девой города и жди. Я разыщу Мигеля. — Цокот близился, рвал ночь в клочья. Марсио замотал мордой, Райнеро припал к конскому уху, умоляя молчать. — Слышишь меня? Я разыщу его, мы найдём способ связаться с тобой. Мы выберемся, не спеши терять голову раньше срока, ей суждено носить корону. Посмотри на меня. Райнерито.

Пальцы метнулись к фибуле быстрее, чем он решился. Они обменялись плащами, Сезар по самые глаза натянул барет. Принц Рекенья с облегчением скрыл лицо под капюшоном.