Глава 32

Блицард

Хильма

1

Ангелы обитают в Солнечном царстве, кладя своё бытие на алтарь служения Пречистой Деве. Однако его ангел упал на землю и поселился в королевском дворце Сегне, чтобы служить верой и правдой новому королю. Вероятно, святыми деяниями неземных созданий нынче не дозваться, и с куда большей охотой те сходят к вершителям грязных, кровавых дел. Принц-бастард же, хоть и почитался кошмаром на родине, здесь мог рассчитывать только на нечаянное касание пальцев ангела. Милостыню. И встречу. Ещё одну, которую он собирался во что бы то ни стало сделать удачнее первой.

Райнеро Рекенья-и-Яльте переступил с ноги на ногу, которых давно не чувствовал. Подул себе на руки, зажатые мехом перчаток, но толку-то, коль скоро юг не учил своих уроженцев выдыхать из лёгких солнечный жар. Зато перед глазами воспарило белое облачко, и придать ему очертания ангельской, украшенной косами головки, было сущий пустяк.

День давно перешёл в вечер, а уж тот сразу вывел на прогулку луну. Те дороги, которыми прогуливалась круглобокая красотка, единственные находились выше, чем Сегне. Дворец был выстроен на вершине потухшего вулкана, высясь над землёй примерно пассо на сто. Райнеро Рекенья-и-Яльте провёл вблизи его вдосталь времени, невольно изучив все имеющиеся к Сегне подходы, разделив по роду занятий сегодняшних визитёров и даже проследив смену караула на галерее барбакана. Дворцовая охрана носила сабли с расширяющимся книзу лезвием. Движения восхищали ловкостью, естественностью и экономностью, как если бы охранники переняли их у барса, вышитого на их плащах. В Сегне слетались бесконечные чиновники. Представители гильдий. И, кажется, цвет местного селянства, мнущий ручищами бока огромных корзин. Не иначе, спешили накормить своего «Ларса» местной едой, чтоб не занедужил — от песочных-то яств. Наконец, подход в Сегне был всего один — со стороны эспланады. Широкая, мощёная камнем, она пролегала между скалой и кучковавшимися у подножия домами, выступала своеобразным мостом между городом и резиденцией, между простыми смертными и королями, у которых на службе ангелы.

Кляня себя за нечуждое человеческое, Райнеро несколько раз по нужде отбегал к закутку между ближайших домов. До того, как повечерело, он даже поддался плачам желудка и часок-другой скоротал в харчевне. Папочка мог быть им доволен: порочный сын воевал не с пуговками на панталонах смазливой служаночки, но с начинкой, аппетитно выпирающей за края яблочного, с корицей и орехами, пирога.

Если бы его ангел вздумал слукавить, уходя из дворца другим путём, ничего бы не вышло — разве что по небу. Впрочем, никакие крылья за спиной неземного создания не трепетали, и Райнеро провожал взглядом каждую женщину, выходящую из настежь открытых ворот. Две огромные кованные створы крыльями гарпии обнимали кусок барбакана из белого камня. По обе от него стороны, по всей ширине эспланады, высилась защитная стена, но от края обрывов она плавно переходила в стену дворца.

С первыми сумерками, когда из Сегне потянулась разношёрстная череда счастливцев, которые были на короткой ноге с «родимым Яноре», на эспланаде появились разносчики. Пирожки с курицей, фасолью и луком, жареные рыбёшки на палочках, горячие вафли! Райнеро отведал всего, но теплее ему не стало. Остатки теста, уже не тронутого начинкой, он скормил птахам, их под крышами башен селилось предостаточно и, похоже, слетаться на вечернюю поживу вошло у них в привычку.

Признаться, бывший наследник Эскарлоты впервые видел такое причудливое сооружение, как дворец Сегне, такую тонконогую, острокрылую цапельку среди сонма голубей. Сегне состоял из четырёх этажей, множества углов, даже, пожалуй, граней, и десятка башен под чёрными черепичными крышами. Притом ближайшая к барбакану башня вспарывала мир извне своим острым углом, одним боком выступая влево, вторым вправо. На вершине её гнездилась задумавшая взлёт гарпия, клюв равнялся по грани, двумя этажами ниже слева располагался огромный циферблат с чёрной отделкой внутри, справа — его брат-близнец с отделкой из серебра. Стрелки с ликом гарпии на наконечнике двигались внутри чёрного и белого ободов, между фигурками в образах небывалых тварей.

Забило девятый час вечера. Райнеро перчаткой утёр сопли. Свой пост он занял ранним утром, в восьмом часу, не позднее. Его ангел одним из первых подъехала к самым воротам в аккуратной, округлой карете с гербом рыбы на дверцах. Опасения не сбылись, король не выбежал ей навстречу — Райнеро на его месте сделал бы именно это — и дверцу перед ней открыл кучер. Пронзил шальной порыв броситься к ней, хотя бы подать руку, но подошвы примёрзли к снегу. Сомнения унесло сором на ветру. Вчера, едва обретя способность мыслить, он по крупицам разобрал воспоминание о ней. Маялся ночь напролёт: его чернокудрый ангел — просто девушка из числа придворных или же та чаровница, которую утешал король-вояка? Ведь они так похожи. Но капюшон спал, когда она сходила из кареты наземь: узор кос в точности повторял вчерашний.

— Доброго утра, сударыня, — круглый дурак, Райнеро всё же смог действовать прежде, чем досада пополам с болью обескровили его душу. — Моё имя Рагнар.

Ангел глядела на него исподлобья, не почтив его поклон ни кивком головы, ни движением ресниц. Она смотрелась выше обычной блицардки, звонче, тоньше, несмотря на дымчато-серый полушубок.

— Помните, вы дали мне медяк у собора? — С досадной неуклюжестью он вынул из кошеля на поясе монетку, мутную от следов его поцелуев. — Смешно получилось, я не нищий, а вы ангел, давайте встретимся вечером?

Ангел вскинула брови с чарующим изломом, придававшим её лицу какую-то строгость, решительность. Ручки в мохнатых перчатках стиснули застёжку у горла, как хотелось накрыть их своими, отвести оттуда и просто не выпускать!

— Я очарован и потерян, но не подумайте обо мне плохо! — Райнеро не придумал ничего лучше, чем отвесить второй поклон. — У меня есть дело. Очень важное дело. И вы могли бы помочь мне с…

Ангел сорвалась с места и, поскальзываясь на снегу, бросилась к приоткрытой створке ворот. Он не успел поймать даже взлёта её бровей, взмаха ресниц, шевеления гранатовых губ.

— Я замужем! — И створка закрылась с обреченнейшим гулом. Гарпия с рельефного герба над воротами, Райнеро присягнуть мог, мстительно на него сощурилась.

В высоких окнах дворца отгорел и теперь медлительно угасал свет. Райнеро интересовали те, что прорезали стены Часовой башни. Она выглядела главной, окна в ней были самые широкие и нарядные, а второй этаж казался идеальным, чтобы вершить дела королевства именно с его высоты. В них мелькала мужская фигура, ей легко приписались стремительные, но экономные движения — как у охранников, перед которыми четыре года маячил их земной бог под знаком зимнего барса. Свет же горел и горел. Райнеро почти уверился в своей правоте. Ну же, ваша милость, ну же, дражайший дядюшка, покажитесь, а уж племянник пошлёт вам горячий южный привет…

Минутная стрелка взмахнула острием крыла над цифрой «шесть», красовавшейся в колпаке феи. Половина девятого. Что, если его ангел вообще остережётся покидать дворец и останется под защитой… ах, как же его? Ноябрь! Май и ноябрь… Райнеро не прогнулся под тяжестью своего положения лишь потому, что прочно оледенел сосулькой. Нынче в цене у ангелов «князья огней раны» да «хозяева сельди сражений». Не принцы без королевства. Не бастарды. Не трусы-паиньки, сторонящиеся войн, потому что там шумно, грязно и могут убить. Допустим, ангел снизойдёт до него. Допустим, внимет его просьбе — нет, не быть подхваченной на руки, а провести к королю. С чего ты вообще взял, что дядюшка тебя выслушает и отгрохает армию? Потому что в глазах у тебя «зелень льда», а щетина почти отвоевала себе подбородок? Веский довод одного Яльте для другого Яльте, ничего не скажешь… Единственное, что он знал наверняка — нельзя упоминать бывшую королеву. Во всяком случае, при Яльте-Яноре…

Поглупевшее сердце заметалось в своей клетке рёбер кроликом. Его ангел показался в воротах! Райнеро подался вперёд. Не оглядываясь, она поспешила к карете, на сей рад поджидающей среди ещё нескольких экипажей в конце эспланады. Райнеро бросился наперерез:

— Умоляю, постойте! — Клятый мороз не только сотворил из него неповоротливую льдину, но и голос почти отобрал.

Девушка развернулась обратно так быстро, что Райнеро уловил лишь, как распахнулись, становясь в пол-лица, у неё глаза. Он обогнал её, раскинул в стороны руки: безоружен, открыт, не нанесу вам зла. Но она принялась пятиться, сжав ручками застёжку у горла. Взгляд метался вверх — не иначе, на галерею барбакана — и вниз, ему за спину, на ворота. Наверное, останься на эспланаде прохожие, она бы искала защиты у них, да хоть у селянина в обнимку с корзиной!

— Да стойте же! — Райнеро упал на одно колено, сорвал с головы капюшон. От холодного дыхания разносило лёгкие, но пока есть силы говорить, он не умолкнет. — Я Рагнар. Граф А́гне. Я…

— А я придворная дама короля! — Его ангел больше не боялся. — И он лично снимет вашу дурную голову, если вы немедленно не прекратите меня преследовать!

— Значит… Быть посему… Но пока голова при мне… Я склоняю её. Перед вами. Вы дали мне медяк. Я не нищий. Вы улыбнулись мне. Я Рагнар Агне. А вы ангел. И мы всё же встретились вечером.

— Вы из «несчастненьких»? — быстро спросила девушка, поведя глазами из стороны в сторону. Руки отпустили застёжку и спрятались в рукава полушубка.

— Несчастнее меня не найти в целом свете… — Райнеро не понял, о чём она говорит, и сказал чистую правду.

— Пожалуйста, встаньте, — кивнула ангел и, к его ужасу, вытянула из тьмы прохожего. Не глядя, лишь бы не быть наедине. — Сударь, что вы можете сказать о моём новом знакомце? Он позвал меня на встречу. Мне стоит опасаться?