— Юлиана. Никто и никогда не обидит розу, веришь? — Эта женщина не та, которую можно зажать в уголке или учить супружеским обязанностям. Эта женщина много большее. И она взглянет на него по-другому уже сегодня, сейчас, как только он получит поддержку дяди и станет на шаг ближе к своему трону. — Ты увидишь, я не «несчастненький». Ты увидишь, я принц.

2

В последний раз Оссори танцевал с женой на дне рождения королевы Филис, больше года назад. С тех пор Альда не являлась ко двору, предпочитая сидеть среди своих книжек безвылазно. Мог ли Берни подумать, что кружа её в танце сейчас, на новогоднем празднике в Сегне, пожалеет об упущенном времени? В золотистом платье, с такой редкой улыбкой на губах, Альда его восхищала. Берни осторожно держал её за ручку, касался талии, любовался узором из лент и прядей на златокудрой головке, совсем не замечая, в каком танце ведёт её. Ноги помнили, куда шагать, руки помнили, когда дотронуться до ладони жены. Альда вскинула на него глаза, казалось, они смеялись, в синеве мерцали огни свечей.

— Я боялась, что забыла все танцы, — едва слышно призналась она, уморительно приподнявшись на цыпочках к уху Берни и всё равно не достав. Он наклонился к ней сам, кажется, уловил аромат сирени.

— Неужели Юлиана показала тебе только пистолеты, забыв о платьях и танцах? — Берни легко закружил Альду, она восторженно вздохнула. Когда она, взволнованная, разбудила задремавшего после королевской пьянки мужа, он предполагал что угодно, но не это. Пистолеты. Пистолеты для Айрона-Кэдогана, которые Альда, испуганно моргая, протягивала Берни на вытянутых руках. Красавцы дракончики, кэдианцы, как он нарёк чудо оружейного мастерства, тотчас были начищены и накормлены пулями, жаль, пострелять пока не довелось! Рассмотреть каждую буковку на гравировке, каждый изгиб Берни намерился после бала. Тогда же и пальнёт в воздух, всё равно король задумал «озарить небо огненными цветами пороха», как какое-то светопреставление называли песочники.

— Не только, — повинуясь правилам танца, Альда коснулась ладонью руки Берни. Как маленькая девочка, она успевала вертеть головой, рассматривая зал и других танцующих. Когда Лауритс открывал бал танцем с Юлианой форн Боон, Альда проглядела вольность короля по отношению к фаворитке, чему Берни порадовался. Хотя подозревал, что в ту минуту руки Лауритса его не слушались, подчиняясь своеобразному юмору мессира фокусника, Людвика Орнёре. — Были ещё вещи… но это не для твоих ушей.

Берни с трудом сдержал смех. Альда уморительно сдвинула бровки и твёрдо добавила:

— Мне обещали показать… мощь древненьких. То есть, мужскую. — Альда гордо вскинула подбородок. Берни едва не выпустил её руки, сбился с ритма, чуть не налетел на соседнюю пару танцующих.

— Что? — вышло громче, чем хотелось бы. Берни наклонился к заигравшейся супруге: — Что тебе обещали показать? Кто?!

— Никто, — Альда смерила его взглядом. Дурочка, похоже, гордилась своей выходкой, и только обманутый муж гадал, положено ли ему сейчас топать ногами и орать в забывшую стыд мордашку. — И я не об этом, а о том, что есть статуи древних…

— Я тебя спрашиваю, кто?! — Он сжал её руку, резко дёрнул на себя. Альда ойкнула, неловко ткнулась другой рукой ему в грудь.

— Это не важно! — Она попыталась отнять руку, не вышло. Белые щёки вспыхнули огнём. Где же наш лёд, позабыла? — В библиотеке…

— Ах, ну конечно, где же ещё! Библиотека. — Берни резко развернулся в танце, Альда куклой повиновалась каждому его движению. Библиотека, её любимое место, а он и не предполагал, что там его затворница не только читает книжки… — Так вот, где следовало делать тебя женой? — Берни сорвался на рык, потащил её за собой сквозь танцующих. — Снова залопочешь, что рогов нет? А если люстру зацеплю?!

— Что за вздор ты несёшь! — почти прошипела Альда, беспокойно оглядываясь по сторонам. Боится огласки позора?

Музыка визжала, танцующие пары мелькали перед глазами цветными пятнами. Берни видел только её, пойманную за руку, с полными злобы глазами. Лёд не таял, лишь до поры обманно блестел на солнце. Библиотека. Альда. Королевская псина. Хотелось взвыть громче этой музыки, оттолкнуть ледышку прочь, но Берни грубо перехватил её за запястье, заставляя держаться рядом.

— Ты сама это сказала! — Выдохнул он на ухо жене. Жене ли? — Мессир Чь, твой Ричччард, псина Рейнольт взял тебя в библиотеке, и ты так просто говоришь мне это!

Альда молчала, не глядя на него, только тупо упиралась руками ему в грудь. Встряхнуть бы, выбить дурь, пусть скажет правду, горькую, постыдную, но правду! За эти недели с ней Берни понял одно: хуже удара в спину нет ничего. Особенно удара от неё, той, что должна было ждать с войны, тревожиться, встречать на пороге… Стало горько, до тошноты. Девица Уайлс умела мстить, и как…

— Ну и как мощь, м, девица Уайлс? — Берни зло хохотнул у её уха. Альда вздрогнула, впилась в него ледяными глазищами. Губы плотно сжаты, щёки горят румянцем. Берни поспешил исправиться, никак девичество нам оскорбительно! — Ах, простите, графиня Рейнольт!

— Ты омерзителен, — она сдержала пощёчину. Ударила словом, поступком. Вырвалась из его рук и исчезла среди меняющихся партнёрами пар. Должно быть, и мужа на псину-любовника она сменила с такой же лёгкостью.

Увернувшись от лапок чьей-то наверняка лучшей жены, Берни шатнулся к столам с закусками. Если бы было позволено, он бы медведем рычал, громил и топтал, но граф Оссори лишь с силой сжал ножку кубка. Выпитое обогрело глотку. Он даже не понял, что выпил. Да и разве запьёшь такое?! Перед глазами так и стояла его Альда, маленькая, хрупкая, глупая Альда, с бесстыдством подпускающая к себе мессира Чь. Куда псине до приличий, ухаживаний, наверняка грубо задрал ей юбки прямо на столе. А дурёха решила, что так и надо, откуда ей узнать иное обращение! От нового глотка Берни закашлялся. Это, что, ежевичница? Из какого кувшина? Её надо повторить… А как псина пил его жену? Так же жадно, захлёбываясь? А она обнимала его ножками, жалась к нему, звала Ричччард, позабыв имя мужа… Где они это делали? Стол? Кресло? То странное «осадное» орудие в форме колеса?

Неведомо зачем Берни окинул взглядом зал. Празднество, огни, дракон обвил люстру как великое сокровище. Знал бы Кэди, что их дракону в этом дворце оставили стеречь лишь охапку огней под потолком. Цветной вихрь танцующих, где уж отличить блеск порочного золота. Ещё и кубок из-под руки куда-то исчез. Развестись с ней, развестись, супружеская измена — веский довод, и возьмёт он её на себя, а Альда пусть будет счастлива. Он всё равно не жилец… Странно, граф Оссори всегда считал, что девица Уайлс достойна войти в его семью. Стать графиней Оссори. Выходит, ошибался, и той смешной золотоволосой девочке из детства куда милее пёс в ногах, чем медведь-защитник? На языке противно закислило. Берни с удивлением уставился на кубок. И что он успел сюда плеснуть?

— Кхм.

Оссори бестолково завертел головой. Кислятина в последний раз лизнула нёбо. Найти бы опять ежевичницу…

— Кха-кхм, — на этот раз источник звука сам себя обнаружил: на Оссори уставился один из «барсов» Яноре, такой же хорошо сложенный и белобрысый. Придворный наряд из серых и чёрных тканей не особо-то придал ему светскости и оживил, на его месте с тем же успехом могло стоять изваяние, выдолбленное из камня. Однако он пошевелился: вперился в Оссори довольно большими, глубоко посаженными глазами и скрестил на груди руки. Выждав паузу, Берни пожал плечами, наполнил кубок, отсалютовал им хмыкающему камню и залпом осушил. Пиво загорчило, пена щекотнула нос. Не иначе, каменюка напакостил.

Взвизгнули дудки, затренькали лютни. Новый танец. Оссори без особой надежды обернулся к танцующим. Альда проплыла мимо в нахальной хватке разодетого в голубое дворянчика. Берни не запустил в него кубком только потому, что на этот раз по запаху чуял — ежевичница.

— Доброго вечера, граф.

— Доброго, — Оссори не глядя отсалютовал кому-то там кубком. Отпил. Альда кружилась в танце, и по правилам уже перешла к третьему кавалеру. С какой охотой её увлекали в новый круг по залу! Графиню Оссори! Она вела себя как радостная бордельная девка! Уйти бы отсюда, скрыться, уехать, сейчас!

— Как вам бал, Оссори? В нашу последнюю беседу вы обмолвились, что будете совсем не против… Но вы не танцуете.

— Медведь с утра ноги оттопт… — Берни прикусил язык. Рядом стоял Лауритс Яноре. За его правым плечом вырос хмыкающий камень. Так каменюка, что, к королю просил подойти? «Барсам» при поступлении на службу языки отрезают? — Ваше величество. — Берни отвесил поклон. Ежевичница опасно плеснулась, чтобы не пролилась, он отпил.

— Я не был до конца откровенен с тобой, Оссори.

— Да, ваша милость? — Дьявольщина, да сколько можно?! Альда смеялась усатому «барсу»! Она, что, только мужа награждала льдом вместо улыбок? А как она хихикала над шуточками Рейнольта, конечно хихикала, ведь они были о рогатом муженьке!

— Обилие ковки на мосту — не единственная моя неприятность.

— Вооот как, ваша милость… — Ежевичница всё равно выплеснулась за края кубка. Развод. Да, Развод. Так будет лучше. Для всех лучше. Брак не удался, но полк еще можно воссоздать. А потом он встретится с Кэди. Не так и плохо звучит…

— Да что это я, в самом деле, слизень погиб в песках… В Андрийской провинции мятеж, и мне нужен твой талант полководца.

Конечно, талант полководца… Так талантливо губит полки только он… Стоп.

— Ваша милость? Что-о вы сказали?! — от ежевичницы запершило в горле, Оссори закашлялся. — Меня? Вы верно помните мой последний бой — в Лавесноре? Он вышел несколько…

— Разгромным. Но это не отменяет твоих прошлых полководческих успехов. — Король заговорщицки улыбался в усы, такой улыбки Оссори у него ещё не видел. Должно быть, именно так он улыбался перед тем, как взять очередной песочный город.