— Не н-надо! — пискля, ничтожество, ей хватало сил противиться только Берни, у которого и в мыслях не было брать супружеский долг силой.

— Довольно ломаться! — Дисглейрио сдёрнул с неё туфли, смял юбки, стянул чулки одновременно с обеих ног. Альда поджала их, но тот рывком распрямил и от лодыжек до колен вонзал в кожу кусачие поцелуи. Она всхлипнула, когда его губы добрались до внутренних сторон бёдер, лён панталон защищал их последнюю минуту. Глаза обожгло льдинками слёз, неужели это случится вот так, не с тем, не там, насильно, с болью и ужасом? Завязки он, конечно же, распустит зубами…

— Нет! Я прошу, Дисге… Дисгрей… Берни!!!

Рейнольт замер, возможно, с завязкой во рту. Юбки частично скрывали от Альды мерзостный вид его головы между её ног. Сердце пропустило удар. Имя мужа выступило щитом? Прервало злое дело? Опершись локтями о края козетки, графиня Оссори осмелилась приподняться. Движение оказалось роковым. Чёрное, быстрое, хищное выгнулось над ней, удушая звериным запахом, дрогнуло и намертво придавило к козетке. Горячие, твёрдые пальцы дёрнули завязки, прорвались за хлипкую препону из льна панталон, проторили путь внутрь. Альду бросило в жар стыда и ужаса, в горле заклокотал крик, вырывающийся прерывистыми хрипами. Она забилась всем телом, рот Дисглейрио накрыл её губы, опаляя их, не давая вздохнуть. Не ной, плакса! — словно бы рявкнул над ухом Берни. Изловчившись, графиня Оссори вонзила зубы в нижнюю губу Рейнольта и дёрнула на себя.


Сон сорвало с лица липкой паутиной. Альда дёрнулась. Подальше от этого ужаса, от цепких, сильных, ранящих рук! Память не щадила её, и раз она не желала вспоминать наяву, насильник возвращался к ней во сне. Сделав над собой усилие, Альда открыла глаза, разжала кулаки, выпуская складки одеяла. Её тут же окутал белый, до рези в глазах, свет. Утро или уже день? Боль забилась в висках и затылке. Альда зарылась лицом в подушку, прохладную, немного влажную. Дисглейрио Рейнольта она прогнала только из сна, но как прогнать его из яви? Рональд её не слушал, не верил. Альда облизнула губы. Соль крови насильника, казалось, навсегда на них останется. Тогда это отрезвило Дисглейрио, заставило отступить. Тогда, но теперь ли? Что будет по возвращении в Блаутур? Альда со злостью сжала края подушки, оторвавшись от неё, села в кровати. Рональд в другой комнате, и она всё расскажет ему, сейчас.

— Рассказать супругу действительно стоит, хотя собеседник из него ужасный, понимаю, — участливо отозвались на блаутур мягким, гортанным голосом.

От неожиданности Альда вскрикнула, подалась назад. Из-за массивных книжных стеллажей к ней выходил мужчина. Высокий мужчина, одетый в богато вышитый халат и обутый в домашние башмаки, в руках он держал круглый поднос. Книжные стеллажи? В испуге Альда обернулась к окну за спиной. Тоже круглое, оно было затянуто по краям ледяными узорами и показывало только голубое небо и кружащих в нём чаек. Никакой городской площади, никаких мостиков с ковкой и башенок академии. Альда спала в чужих комнатах.

— А это вам, прекраснейшая. — Мужчина протягивал Альде исходящую сладким ароматом серебряную чашку.

Серые глаза смеются, под ними пролегли тени усталости, аккуратные усики вторят улыбке бледных губ.

— Мессир Людвик, — узнала Альда. Горячая чашка оказалась у неё в руках, колдун же отступил на шаг и с напускным смущением отвёл глаза.

Испуг запоздало сменился обжёгшим щёки стыдом. Свободной рукой Альда притянуть к себе одеяло и прикрыться им до подбородка. Тёмно-синюю ткань одеяла украшали протканные золотой нитью узоры из завитков трав. А где её платье? На ней лишь сорочка… Альда чуть не выронила чашку.

— Нет-нет, опережу ваш вопрос, чудеснейшая. Вы спали невиннейшим из созданий, я лишь уступил вам свою спальню. Ваше платье вместе с запиской я отправил в ваши комнаты.

— Отправили платье? — мысли роились в голове стайкой снежинок, холодные и колкие, они таяли, едва Альда успевала их поймать. Её платье само плыло через дворец, сжимая в рукаве записку. Какой вздор, конечно его отправили со слугой! Бал, её кружили в танце за танцем, а ещё она угощалась вином… часто… до путаницы мыслей и кружения в голове. Ужасно, но она совсем не помнила, как покинула бал… А что же Рональд? Не знает? Записка!

— Я подскажу, — участливо кивнул колдун, присаживаясь на краешек накрытого ковром кресла возле кровати. Он не спеша отпил из чашки и движением бровей предложил Альде повторить за ним. Шоколад, ну конечно, но на этот раз он пах корицей. — После отвратительной ссоры с вашим убогим супругом вы дарили танец кому угодно, но не ему. Я слышал каждое его поганое слово, поэтому просто не мог не приглядеть за вами. И вот когда следующий бокал стал бы явно лишним, я предложил вам покинуть праздник. — Людвик указал на Альду чашкой. — И вы согласились.

— Вы же… в каком свете… что подумает Рональд… — Альда крепче сжала чашку, узоры чеканки больно врезались в пальцы.

Ночь разгоралась яркими вспышками. Вот она кружит в танце кавалером на редкость неприятным. Кажется, он и танцевать не желает, его движения скупы, он больше походит на статую, оживлённую каким-то шутником в ночь смены года. Он не желает говорить, грубит ей, подмечая, что она выпила лишнего… От стыда во лбу разгорелся жар. Сколько ещё гостей короля Лауритса видели её позор? А вот Людвик, он подхватывает её под локоть, когда Альду толкают и она едва не падает. Он ведёт её тёмными коридорами, а у лестнице в башню берёт на руки. У неё кружится голова, сводит живот… Альда прикрыла рот ладонью, боясь поднять на Людвика глаза. Он просидел с ней всю ночь.

— Но-но, не корите себя! Я был рад прийти вам на помощь. Что же до вашего супруга, который совершенно забыл о вас и не вспомнил до сих пор… Мессира, мне искренне жаль, что у него действительно нет замечательных ветвистых рогов. Поверьте, этот мишка заслужил такое украшение.

За дверью разнёсся неясный шум, после чего она распахнулась и с треском ударилась о каменную стену.

— Где она, ведьмовское ты отродье?! Альда!!!

Чашка выскользнула из её рук. Глупо ойкнув, Альда коснулась расплывающегося по одеялу горячего чёрного пятна, но тут у неё на запястье сомкнулись жёсткие горячие пальцы, и её сдернули с кровати. Альда увидела Рональда. Его лицо ожесточилось, губы плотно сжимались, глаза темнели от злости. Лишь мгновение он смотрел на неё, но этого хватило понять, почему Рональда прозвали Дьяволом. Не ослабляя хватки, он толкнул Альду себе за спину. От страха ноги не слушались, Альда споткнулась и упёрлась Рональду в спину, запястье заломило болью. Грохот, звон, хотелось зажать уши, но Альда лишь зажмурилась.

— Я сносил все твои фокусы, но не этот. Готов снова поучиться летать, колдунишко?

От голоса Рональда по позвоночнику пробежали мурашки. Никогда раньше Альда не видела его таким. Решившись, она выглянула из-за его спины. У неё вырвался испуганный вздох.

Кресло, в котором сидел Людвик Орнёре, было опрокинуто. Сам Людвик лежал навзничь за креслом, под распахнутым халатом виднелись штаны и сорочка, но лучше бы панцирь — ведь в горло ему упиралась шпага Рональда. Тяжело дыша, Людвик приподнялся на локтях и теперь устремлял в Рональда тяжёлый, пронзающий взгляд. По шее Людвика скатилась капелька крови, прочертив алую дорожку, скрылась за белым воротничком. Взгляд колдуна наполнился неестественным серебром, Альда в испуге подалась назад, но оказалось, её никто не держал. Рука Рональда оставила её запястье, слабо сжала пустоту и безвольно повисла вдоль тела, как у куклы. Со звоном упала шпага на камень пола.

— Моих настоящих фокусов ты ещё не видел, граф Оссори, — прошипел колдун, поднимаясь на ноги. Рональд вдруг пошатнулся, по его вискам струился пот, глаза покраснели, вздулась вена на шее.

— Нет… не надо, я прошу, оставьте его! — Срывающийся крик вырвался сам, Альда подбежала к Людвику, встала между ним и Рональдом. Её муж шумно втягивал воздух через сжатые зубы, жмурился, сжимал кулаки так, что белели костяшки, он терпел боль!

Босые ноги кольнули осколки чашки Людвика. Глупая, как будто колдун направил на мужа обычное оружие, удар которого можно отвести! Колени предательски тряслись, сердце заходилось бегом. Не глядя на Альду, Людвик гневно махнул рукой. В ту же секунду надрывно вздохнул Рональд.

— Вы не того собрались учить летать, граф, — прошептал колдун. Он с достоинством запахнул сползший с плеч халат и повязал его поясам с золотыми кисточками. — Напрасно вы остановили меня, мессира. Мертвец, живущий за мертвеца, что может быть омерзительнее. — Людвик кивнул Альде, вернул на место упавшую на лоб прядь и быстро скрылся за книжными стеллажами. Альда прижимала руки к груди, будто хотела поймать ладонями удары сердца.

— Идём, — выдохнул сбоку Рональд.

Альда прижала ладонь ко рту, рассмотрев его бледное лицо, тени вокруг глаз, посеревшие губы. Мертвец?… Но всё же он взял её за руку и повлёк к двери, на ходу подобрал лизнувшую кровь колдуна шпагу. Альда попыталась натянуть сорочку на почти открытые плечи, ноги похолодил камень ступени.

— Рональд, на мне только…

— Пойдём скрытыми переходами… какими он и привёл тебя. — Рональд сглотнул, слабо подтолкнул Альду в темноту винтовой лестницы. — Это башня принадлежит Айрону-Кэдогану. Колдунам дозволено разве что летать с неё, а не вить в ней свои гнезда. — Голос Рональда дрожал от ярости. Обернуться к нему? Страшно вообразить.

2

Сердце всё ещё билось в груди, словно бешеный медведь, закованный в цепи. Берни мог закрыть глаза и услышать его рёв, или это кровь шумела в ушах? Каждый удар сердца звучал как последний, каждый вдох шёл как через скованную обручами грудь. Орнёре повеселился.

Оссори толкнул второй раз за несколько лет потревоженную дверцу, не глядя пронёсся через спальню принца Тимрийского, затем через тайную мастерскую, не обернулся на укоризненный шелест чертежей и рисунков. Он выпустил руку Альды лишь когда они оказались в собственной спальне, вернее, комнате графа Оссори.