* * *

Приезжаю домой и звоню Любке. Вместе, под закуску и выпивку, проделываем в моей заброшенной и заросшей пылью квартире генеральную уборку. Потом просто сидим и болтаем до полного одурения. Рассказываю ей, как Шарик-Бобик покусал моего бывшего мужа. Любка хохочет и с пьяной размашистостью лезет целовать пса, который шарахается от нее, как от чумной.

Надо сказать, с того малоприятного момента Игорь и его супруга в доме Симоновых больше не появились ни разу. Может сами не хотят, а может и не зовут… А может и не до того. Новой жене моего бывшего мужа ведь уже рожать вот-вот. Будет у него ребеночек. Станет не дедом, а отцом, как он и мечтал. И может еще и не раз. Это я, старуха, никому не нужна и не интересна, а он-то, небось, со свей блондинкой в постельке кувыркается регулярно…

Внезапно остро и отчетливо вспоминаю каково это — быть с ним с постели. Его привычки, звуки, которые он издает… Знаю, что кончает он всегда в одной и той же позе. И для того, чтобы это произошло именно так, как ему нравится, он начинает… Черт! Ну что вот на воспоминания потянуло? Теперь вот на душе так погано стало, что хоть вой. Понятно ведь, что раз подобным образом он действовал всегда, сколько себя помню с ним, то вряд ли это переменилось теперь. С его новой женой… Черт! Черт! Черт! Мерзко-то как!

Напившись, пробалтываюсь Любке о том мужике, с которым переспала, и которого потом сама же нашла мертвым. Охает, ахает, качает головой. А я вдруг принимаюсь реветь. C кем и пореветь по такому вот поводу, если не с лучшей подругой? Реву так, что даже икать начинаю. Уж так мне того человека жаль! Так жаль!.. Кто его убил? Почему?

В каком все-таки страшном мире мы живем. Давеча вот Ванька включил телевизор, а там в новостях сюжет. Как раз о том, что неизвестные киллеры совершили попытку разделаться с каким-то там деятелем. Стреляли и даже подранили, но человек этот оказался везунчиком — добить его не удалось. Не могу смотреть. Слава богу Ванька, который попал на этот канал в поисках мультиков, переключает программу даже не досмотрев неинтересные ему новости до конца. Никто в этой чертовой стране не может жить спокойно и чувствовать себя в безопасности, ни крупный деятель, ни мелкий бомж…

А вообще непонятная история с тем мужиком, который… С которым… О Господи! С которым я провела ночь! Совершенно незабываемую, фантастическую ночь! С которым я испытала то, что не испытывала с моим теперь уже бывшим мужем уже много лет! А может и никогда! Я оказалась «цветком поздним». Истинный расцвет сексуальности у меня только-только начался, когда муж оставил меня… Так вот. Очень странный он был — этот мужик, которого я никак не могу забыть. Одет как бомж, а очки дорогие. И заплатил он тому дедку какие-то действительно большие деньги за аренду дачи. Причем на зиму! Ну кому нужна эта развалюха среди зимы? Только тому, кто хочет спрятаться. Какому-нибудь преступнику…

С другой стороны, если бы он был вором или убийцей, отпечатки его пальцев обязательно нашлись бы в полицейской базе… Или нет? Ладно. Гадай, не гадай, а с того света его все равно не вернешь…

Реву, подвывая. Рядом ревет Любка. Осознаю это не сразу. А когда понимаю, что к чему, даже сама плакать перестаю.

— Эй, подруга, ты чего это? Только не говори, что птичку жалко.

— Да фиг с ней птичкой! Я из-за нас. Из-за баб. Все-таки какие же мы разнесчастные из-за этих проклятых мужиков!

— Да ладно! Тебе-то грех жаловаться! Вертишь ими, как хочешь.

— Верчу, блин! И думаешь отчего? От собственных комплексов. Боюсь, что меня бросят. Боюсь, что слишком больно будет тогда. Вот и бросаю сама, чтобы первой успеть. Как только начинает казаться, что ко мне охладевать начинают…

— Люб! Ты какую-то ерунду…

— Да не ерунду, блин! Мне бы уже давным-давно вертеть перестать, трусить перестать, женить на себе кого-нибудь нормального, без дури и выпендрежа, ребеночка родить. Так ведь нет. Все верчу. Кручу-верчу, обмануть хочу… Кого, блин? Себя, блин!

Машет рукой и принимается трубно сморкаться. Смотрю на нее, прищурившись. Что это на подругу мою нашло-то? Сама ведь заявляла всегда, что замуж — ни ногой. Что ж это получается? Все это были пустые лозунги? Вот тебе и на! А я-то думала, что уж кого-кого, а Любку свою знаю как облупленную…

Мы ведь с ней познакомились сто лет назад, еще в пионерском лагере. Была она тогда самой высокой в нашем отряде. Выше всех мальчишек. Ростом почти с вожатого. Плечи — широченные, бедра узкие. Плаванием серьезно занималась. И дзюдо. От женщины — ничего. Только отчаянно голубые глазищи в пол лица и буйная рыжая шевелюра. Дразнили ее исключительно «дылдой» и «доской». Правда только изловчившись как-то так, чтобы она не смогла догнать и отметелить. Сейчас глянешь на нее, и даже не верится, что когда-то эта роскошная женщина была настоящим гадким утенком…

Помню как-то один из наших парней — главный красавчик в отряде, по которому все мы, и Любка в том числе, тайком сохли, с издевкой спросил ее:

— Тебя, Крылова, за мужика никогда не принимали?

На что Любка, которая и тогда за словом в карман не лезла, ответила так, что хохотал потом весь лагерь. Изящненько до полного умопомрачения. И просто. Всего лишь спросила в ответ:

— А тебя?..

Наш красавчик после этого и сдулся… Но все равно ситуацию это изменило мало. На всех наших пионерских дискотеках во время медленных танцев Любка моя подпирала стенку. Неровно дышал к ней только один мальчик. Да вот беда — был он ниже Любки на целую голову, очкаст, прыщав, стеснителен и вообще как-то нескладен. В общем — недоразумение, а не кавалер. Любка на него величаво не обращала внимания. А он страдал так очевидно, что даже мальчишки, которые было начали над ним крепко издеваться, и то оставили несчастного в покое. Правду говорят: «Нельзя смеяться над больными людьми».

А ровно через год после этого Любка за одно лето стремительно и неудержимо превратилась из мужиковатого подростка непонятного пола в роскошную юную валькирию с тончайшей талией, непонятно откуда взявшимся бюстом весьма примечательных размеров и крутыми бедрами греческих богинь. Теперь первые парни в любой компании тут же оказывались у ее ног, но она им прежних своих мучений не простила. Ох как не простила!

А с профессиональными занятиями плаванием пришлось завязать. Грубоватый тренер с отвращением глядя на Любкин бюст изрек тогда: «С такими буферами, Крылова, тебе теперь если только на спине плавать. И то до финиша не доплывешь. Выловит кто-нибудь на полдороге и умыкнет для личного пользования…»

Обиженная пловцами Любка бросила все усилия на дзюдо. И вскоре стала занимать чемпионские места. Ну а потом жизнь ее резко изменила курс. Подруга моя наконец-то влюбилась. И как декабристки за мужьями, двинула за своим возлюбленным в совершенно неожиданном для меня направлении.

Дело в том, что ее Вовка служил в ФСО. Занимался охраной и сопровождением первых лиц нашего немаленького государства. И как-то так получилось, что его руководство, наверняка с его подачи, до крайности заинтересовалось персоной Любови Крыловой. Телохранитель-женщина да еще с такой внешностью? Неожиданно для противника. И открывает широкие перспективы для применения. Например, не каждый высокопоставленный муж согласится, чтобы его высокопоставленную супругу охранял здоровенный плечистый парень. А вот особа женского пола — совсем другое дело… Да и многим мужчинам приятнее видеть рядом с собой не каменную рожу и бритую башку, а красотку со скульптурной фигурой…

Один раз, правда, возник серьезный конфликт. Но Любка так доходчиво объяснила, что те эскорт-услуги, которые оказывает она, несколько отличаются от тех, что можно заказать по телефону, что больше такого рода проблем не возникало. Даже после того, как ее Вовка во время проведения одной из операций погиб… Как же она тогда убивалась бедная! Даже из ФСО ушла. Сказала: не могу там больше. Занялась оказанием частных услуг. И надо признать не прогадала. Теперь к ней разве что очередь не стоит…

Так к чему я это все? А вот к чему: какие могут быть комплексы у девицы с такой внешностью, с такой профессией и с таким жизненным опытом? Этого я никак понять не могу. Неужели так здорово по ней прошлось пионерское детство, что отголоски его отравляют ей жизнь и сегодня?.. Вот ведь дурочка! На иную взглянешь — что называется «ни кожи, ни рожи», а настолько уверена в себе, что ходит прынцессой. И ведь что поразительно: этой своей самоуверенностью и окружающих в своей неотразимости убеждает! Другая же, имея начальный капитал куда богаче и интереснее, профукивает его настолько бездарно, что хоть плачь. От чего это зависит? В чем залог успеха? Хотела бы я это знать…

Глава 5

В особняк Симоновых возвращаюсь за пару часов до их приезда из отпуска. Хочу испечь для Ваньки приветственный пирог. Получается он на славу — румяный, пышный. Вот только мальчик ему не рад. Какой-то он вялый. Сонный. Мне совсем не нравится. Надеюсь, что просто устал с дороги. Но когда захожу к нему в комнату вечером, чтобы уложить его спать и рассказать ему обычную вечернюю сказку, обнаруживаю, что у него температура. И судя по всему высокая. Меряем. Тридцать девять. Черт!

Стучусь в хозяйскую спальню. Они, судя по всему, уже спят — тоже устали с дороги. Перелет-то был долгим. Но я проявляю настойчивость. Мальчик мне ну совсем не нравится. Наконец на мой стук отвечают, и в дверях возникает обряженный в халат хозяин дома.

— Что?… О Господи, никак не проснусь толком… Ну что случилось-то?

— У Ваньки температура высокая.

Надо отдать ему должное — просыпается сразу. Идем в детскую. Мальчишка лежит в той же позе, в которой я его оставила, после того, как мы померяли температуру. Еще один скверный знак. Евгений Васильевич присаживается рядом.