— Какой еще, черт побери, спектакль?

Внезапно садится и утыкает в ладони лицо. Надо сказать, вид у него не очень. Больной откровенно у него вид. Лицо исхудало так, что кожа скулы обтянула… Ну и фиг с ним! Не интересно мне Сашино состояние и его причины тоже! Мне бы Даньку успокоить. Сажусь к незваному гостю спиной, спускаю с плеча бретельку и вкладываю открывшийся сосок мальчику в ротик. Вот так, мой славный. Кушай. И не бери ничего в голову. Пока еще ты это себе вполне можешь позволить…

В комнате тут же становится тихо. Данька у меня покушать не дурак. Сосет, старается, даже ручкой грудь поджимает, чтобы молочко бодрее давала. Таращит на меня свои голубые глазенки. Папины, блин. Я-то кареглазая… Поднимаю голову, когда на нас с Данькой падает тень.

— Я же сказала — убирайся.

— Надь. Я, раз уж так получилось, хотел бы объясниться.

— А не пробовал для этого просто поднять трубку и набрать несколько цифр?

Отводит взгляд от моей груди и ребенка. И меня сразу отпускает. Словно он этим своим взглядом как-то держал меня, что ли?

— Пробовал. Не получилось. Не знал, что тебе сказать.

Качаю головой.

— Спросил бы, как сына зовут, например.

— Это я и так знаю.

— Вот как?

— Надь. Я не понял, что ты там такое говорила про твоего старшего ребенка, про наркотики. Не ерничай. Просто расскажи и все. Поверь. Я на самом деле слышу обо всем этом в первый раз.

Пожимаю плечами и монотонным голосом пересказываю ему все обстоятельства. Вижу, как он на глазах звереет. Неужели действительно свита перестаралась?

— Я только попросил, слышишь, ПОПРОСИЛ, чтобы Димку по возможности лишний раз не поминали.

— Меня и попросили. Очень убедительно. А остальных просто купили. Чем еще объяснить такой приговор? Условный срок заказчику и два года колонии общего режима исполнителю… Еще, небось, через год и вовсе освободят. За хорошее поведение.

— Я не знал, Надь. Я правда ничего этого не знал.

— Был занят государственными делами?

— Болел я.

— Ух ты! Цари что — тоже болеют? Как простые смертные?

— Надь!

Замолкаю и утыкаюсь взглядом в Даньку. На замершего рядом Сашу смотреть просто не могу. Так хочется ему в морду дать, что даже ладони чешутся. Сначала кулаком по физиономии, чтобы на пол грохнулся, а после хорошенько по ребрам попинать. Сука. Как же я его сейчас ненавижу. Болел он! Как же… Тут притормаживаю. Болел? А ведь правда выглядит как оживший труп…

— Что с тобой приключилось-то? — все-таки любопытство мой главный порок. Непобедимый. Ну вот куда опять несет? Надо мне это знать, что ли?

— Еще одно покушение.

Вскидываю голову. Странно, никто из пишущей и снимающей братии ни о чем подобном не говорил…

— Опять стреляли?

— Нет, отравление. Какой-то дряни мне подсыпали во что-то.

Накатывает жалость. Но сразу остановиться и перестать ерничать не могу. Уж очень сильно он меня обидел.

— Пора стены в кабинете и в спальне на наличие полония проверять.

Усмехается в ответ совсем не весело. Скорее мрачно.

— Проверили. Пока чисто.

Черт. А он ведь все это серьезно.

— Кому ж ты так крепко дорогу перешел? Дима твой много мне чего порассказал, но на тебя покушался ведь не он…

— Не он. Проверили. И моих… Тех женщин, похоже, не он. Слишком много несостыковок…

Все-то они проверили! Вздыхаю и опять утыкаюсь взглядом в личико сына. Аккуратно перекладываю его к другой груди. И ему еды побольше и мне облегчение.

— Ты мне лучше скажи: зачем сюда-то приволокся? Уверен же теперь, что я врала, и ребенок не твой. Экспертиза, как никак!

Молчит. А меня внезапно осеняет.

— Ты что же это — жалеешь, что не твой? Хотел бы, чтобы было иначе?

Смущенно отводит взгляд и кивает.

— Тогда просто срежь с себя клок волос и дай мне. Или на ватку какую-нибудь плюнь.

— Зачем?

— Затем, что экспертиза твоя — гроша ломаного не стоит. Затем, что не спала я ни с кем, кроме тебя, чтоб тебе пусто было! Затем, что кто-то из твоих людей тебя за нос водит, а меня ради этого по самые уши в дерьме искупал. И очень хотелось бы понять, с какой целью все это делается. Вон — видишь там у зеркала на столике ножницы лежат. Бери и срежь.

— Надь…

— Что, с моего ребенка резать волосы можно, а с тебя нет?

— На кого я после этого похож буду? А мне завтра в Лондон…

— «Лондоны-Парижы смазали лыжи, нам остались женихи пожиже».

— Надь…

— Что Надь? Что опять — Надь? Не хочешь повторной экспертизы так и скажи.

— Хочу. То есть, я не против, но…

Вздыхает, ухватывает себя за волосы вроде того, как это делал Леонов в «Джентльменах удачи». Только если тот, дергая, с себя парик приклеенный сдирал, то этот протягивает мне кулак, из которого во все стороны торчат его собственные волосы. Круто.

— Ловко это ты… — укладываю задремывающего после сытного ужина Даньку обратно в кроватку и начинаю выбирать волоски из его пальцев, стараясь при этом не коснуться самой руки. — Часто что ли волосы на себе рвать приходится?

— Часто, Надь.

Говорит это так серьезно и смотрит так тяжело и с такой силой, что тут же перестаю ерничать и натужно веселиться. Хреново ему… Пожалуй, еще хреновей, чем мне… Что ж, каждый сам кузнец своего счастья…

Глава 13

Выдранные из головы вице-премьера волосы и волосенки с головы Даньки на генетическую экспертизу в первую же найденную через интернет лабораторию отвозит Любка. Теперь надо ждать. Две недели. Небыстрое это, как выясняется, дело. Залезши в мировую паутину заодно не удерживаюсь и ищу фотографии высочайшей пары. Четы Тургеневых. И вскоре действительно нахожу. Типаж мой — кареглазая блондинка. Видимо именно такие женщины Александру Сергеевичу и нравятся. Но в отличие от меня по-современному тонкая. Даже худая. Палка, на которую эта ухоженная и модно одетая женщина опирается, выглядит так, словно она не необходимость, а дополнительный стильный штрих к костюму. Модная в позапрошлом веке среди мужчин тросточка… Красивая тетка. Уверенная в себе. Стервозная. Это даже по фотографии видно. Пытаюсь найти в ее четах что-то общее с Димой. Есть. Легкое сходство в том, как опущены вниз уголки губ, в линии подбородка…

Интересно, она часто навещает брата в больнице? Или о нем в семье предпочитают не вспоминать вообще? Как о чем-то неудобном и даже позорном? Верить мне Саше? Или все его слова о том, что он ничего не знал, что все доведенные до моего сведения приказы исходили не от него, на самом деле ложь? Не знаю, что и думать… Поглядим, что он скажет, когда будет готова экспертиза. Я-то в том, что ее результат будет сильно отличаться от первого, не сомневаюсь ни капли. Кому как не мне знать, кто именно отец моего ребенка…

Через две недели все та же Любка молча кладет передо мной листок. Ну да! Все как и ожидалось: с вероятностью 99,9 % биологическим отцом моего ребенка является Саша Тургенев. Это, конечно, в бумажке не написано. Имен в ней нет. Лишь сказано, что совпадают предоставленные образцы био-материалов, но все равно… Вот только как теперь полученный результат передать в высокий правительственный кабинет?

— Я отвезу, Надь, — Любка складывает листок в четверо и убирает в свою сумочку. — Я ведь теперь у него в охране.

Как интересно!.. Как говорила Алиса, попав в Страну Чудес: «Все страньше и страньше…» Что-то в моем взгляде заставляет подругу мою вернуться с порога.

— Мне-то ты должна верить, Надь. Увидишь, все будет хорошо.

Ну да. Конечно… Кто бы сомневался?

* * *

После проходит еще неделя. Когда спрашиваю Любку — удалось ли ей передать бумажку Саше, та только кивает. Но реакции от него все равно никакой. Ну что за чертов мужик? Поговорив с ним, снова на что-то такое надеяться стала… Хорошо хоть не переспала опять… Хотя до сих пор вспоминаю, как он на мою грудь смотрел, когда я Даньку кормила. И что теперь?.. Ну хоть будет знать, что я не врала ему. А дальше… Дальше просто буду опять пытаться жить своей жизнью. Никак не связанной с той, что ведет он.

В последней декаде декабря Любка со своим Сенцовым, с которым у нее, кажется (тьфу, тьфу, тьфу) все складывается хорошо, собирается ехать кататься на лыжах. Почему-то не во Францию или Швейцарию, а на Домбай*.

— Там природа красивее. Правда. Поедешь с нами? Будем кататься по очереди — то я буду Даньку выгуливать, а ты кататься, то наоборот.

Звучит заманчиво. Сколько я уж никуда не ездила?..

— А я вам с Шуркой не помешаю?

— Это как же? Или ты планируешь ночевать в нашей постели строго между нами?

Смеюсь.

— Я не самоубийца.

— Ну тогда поехали и все тут.

Всю организацию нашего турне энергичная Любка берет на себя. Билеты, аренда виллы, машины, снегоходов, лыж, черта лысого… До места добираемся без приключений. Данька немного капризничает в самолете, но это ничего. В первый раз ведь летит… Снятая на неделю вилла роскошна. Швейцарское шале чистой воды. Янтарное дерево, большая терраса, на которой так здорово выпить не снимая лыжных ботинок традиционное «апре ски». Внутри тоже очень уютно. Большой камин, грубоватая тяжеловесная мебель. В моей комнате даже детская кроватка предусмотрена. Холодильник забит едой и напитками. Бар тоже не пустует. Красота.

Любка и Шурка Сенцов первым делом прикладываются к бутылке виски. За приезд, так сказать. Я пью молоко. Любка смотрит на это с неодобрением.