Так и сейчас, было что-то ещё, не позволяющее мне дышать легко. Что-то, что беспокоило и смущало. Я повнимательней присмотрелась к Коломбо, не он ли причина? Но нет. От созерцания детектива мне, напротив, делалось спокойно, а на душе становилось подозрительно тепло.

Я оглянулась вокруг и заметила, что Светлана тоже исчезла.

— Идём, — крепко взял меня за локоть Роман Юрич, так, что было не вырваться, да я, собственно, и не пыталась. — Тыквы твои искать. — Одним лёгким движением подхватил моё ошалевшее от его близости тело на руки и двинулся из криптобункера прочь. Я даже подумала, что ослепла от нахлынувшего ощущения счастья, таким ярким оно было. Но нет, зрачок адаптировался к темноте, и мне удалось различить сосредоточенное лицо детектива, маячившее перед глазами.

Я вслушивалась в его ровное дыхание и уверенные шаги, понимая, что в этих руках мне нечего бояться. Кроме себя самой.

Я рыпнулась было перед винтовой лестницей, но мужественный и сильный Коломбо досадливо цыкнул и молча прижал меня ещё сильнее к себе.

Я незаметно втянула живот, выдохнув весь воздух из лёгких, отчаянно пытаясь притвориться совсем невесомой. Чтобы Роману Юрьевичу было удобнее маневрировать на узких ступеньках, конечно. А вовсе не для того, чтобы он не подумал, что я обожаю пончики и пирожки, на обед. И на завтрак...

— Варька, если ты сейчас же не вдохнёшь, мне придётся делать тебе искусственное...

— Не надо, — жалобно пискнула я, покрепче вцепляясь в широкие детективские плечи. Я даже не стала останавливать свои пальцы, жадно мазнувшие по мужскому затылку, и чуть не взвыла, до того мне этого короткого контакта оказалось недостаточно. Если бы было можно... Если бы я только сейчас могла... Я очнулась от короткого звонка лифта, распахнувшего перед нами двери, и меня буквально опалило огнём, с которым детектив смотрел на мои чуть приоткрытые губы...

Мы шагнули внутрь кабины. Вернее, детектив шагнул со мной на руках. И я не знала теперь, как достойно пережить эти волнующие пять секунд, что продлится подъём с парковки до центрального холла.

Пуаро взирал на моё пылающее лицо странным взглядом и хмурился.

— Олег имеет к этому какое-то отношение? — Короткие щетинки его бороды еле заметно дрогнули прямо пред моими глазами. — К тому, что тебя нельзя целовать? Я был уверен, у него любовь с секретаршей.

— С Леной любовь? — спросила, как во сне, не в силах оторваться от созерцания сумасшедше солнечных веснушек, которые покрывали всё лицо детектива, и теперь в ярком свете лифта стали очень заметны. ...И он так много знает... Я и не замечала, что у главбуха роман с секретаршей.

— Так имеет? — голос детектива сделался тише. И жёстче.

— Что? — я перевела завороженный взгляд к его совсем потемневшим глазам и задохнулась от бушевавшего в них пламени.

— Варрь-ря! — прорычал детектив. В этот момент моё заклинание невесомости внезапно утратило силу, и я начала медленно сползать вниз. Безразлично отметила, что коснулась пола обутыми в перчатки ногами... — Доиграешься, — горячая ладонь уверенно легла на талию, плотно вжимая меня в детективский бок. — Нельзя так смотреть без последствий, — прошептал в волосы около уха.

А я, ещё оглушённая его признанием, торопливо ответила:

— Можно. Конечно, можно, — и, сама напугавшись своей капитуляции, трусливо прикрыла глаза

— Что "можно"? — я чувствовала, как его дыхание касается моей щеки, а пальцы на спине сжимаются в кулак, слегка захватывая ткань платья.

— Целовать... можно... — выдохнула, едва живая от интенсивности переживаний и готовая в любой момент свалиться без чувств.

В это, несомненно, волнующее мгновенье, лифт сделал "Динь-дон" и вежливо предложил нам выйти.

Но Пуаро держал крепко и, судя по всему, не собирался двигаться с места.

— Чего же ты ждёшь? — спросила шёпотом, пытаясь сделать хоть шаг и не преуспев в этом ни на полсантиметра.

— Когда ты откроешь глаза.

И я открыла. Чтобы тут же увидеть здоровенного лысого мужика, несущегося к нам от главного входа. При этом он счастливо хлопал глазами, в которых блестели слёзы, чем не в шутку меня напугал.

38

— Ромка! — хриплым басом обрадовался смутно знакомый громила, перепрыгивая через стремянку, которая по-прежнему валялась посреди холла, и прослезился ещё заметнее.

Вот ни за что бы не подумала, что у детектива так плохо с женщинами, что каждые случайные объятья приводят в запредельный восторг его знакомых.

— Валера? — напрягся Пуаро, сам первым покидая лифт и задвигая меня тем самым за спину.

— Ромка! — счастливо повторил громила, зависнув перед нами с глубоко одухотворённым лицом.

— Ва-ле-ра? — спросил детектив, на этот раз осторожно, и я опознала в нём оператора, который снимал нас на корпоративе. — Мужик, всё в порядке?

Валера неистово закивал, а потом вдруг замер и горько заплакал.

В этот момент струхнула я не на шутку. Даже сильнее, чем когда Олега в темноте с фонариком увидела. Точнее сказать, тогда я вообще не испугалась. Удивилась больше. А теперь перед этим здоровяком совершенно не знала, что предпринять и куда спасаться.

— Я её..! — он сдвинул гигантские ладони пригоршнями вверх, посмотрел в них растерянно и приблизил их к мокрому лицу. — А она меня…  — заворожено тряс перед собою руками, — За палец! Ты представляешь?! Орёт, что уши закладывает, ооххх… глазёнки ещё ни разу не открыла, пальчонки, как спиченки – дышать рядом страшно, и папку за палец! Папку… Я – папка, — ошарашено произнёс оператор, и снова заплакал.

— Поздравляю! — детектив похлопал человека-громилу по надутой, трясущейся мышце плеча в роскошных татуировках. — Держись отец! Ты нужен семье в строю.

Я поймала беспомощный взгляд Ромарио и решительно вышла из лифта.

— Может, к Виктору Алексеевичу? Вы ведь из-за флешки пришли?

Как ни странно, но эти слова привели его в чувство. Он прочистил горло, вытер нос огромным кулаком и молча затолкал нас с Полонских обратно в лифт. Я даже не успела пискнуть про туфли.

Лифт вёз нас вверх, я не знала, как спрятать перчаточные пальцы, те, что на ногах, Валера отстранённо нам с Ромычем улыбался, сверкая зубами и отчаянно старался не исторгать из себя впечатления.

— Ты быстро, — сжалился над ним Пуаро. — Как всё прошло?

— Быстро, — с облегчением согласился Валера, — Напугаться не успел толком. Просто рррраз, и она уже у меня в руках. Крошечная такая… — он опять с благоговением уставился на собственные ладони, так, что прослезилась теперь я. Определённо, мне срочно нужно проситься в отпуск, а то нервы…ёлки…  гормоны… и никакого рабочего энтузиазма.

— Машка как? — поинтересовался детектив.

— Как-как? — посерьёзнел Валера, и Роман Юрич напрягся. — Порвалась вся британским, блин, флагом. Бомбёшка наша, говорят, быстро очень летела. Заштопали крестиком, обещали, пятерых ещё легко сможет родить, — гордо похвастался оператор, и его взгляд опять счастливо уплыл в небесные сферы. — Она у меня ухх, Машка моя! Не пикнула ни разочку!

И Коломбо, наконец, засмеялся:

— Ну, с боевым тебя! Теперь тебе вообще ничего не страшно.

Мужчины хмыкали, подозрительно сверкая глазами, пошире при этом расправляя плечи и выпячивая грудь, отчаянно пытаясь скрыть свою в этот момент уязвимость…

Шеф обнаружился в своём кабинете в компании нераспечатанной бутылки скотча и стакана с подтаявшим льдом. Он сидел в низком посетительском кресле, как монумент ипохондрии, размеренно кидая в окно жетоны из розового пакета. По одному.

— Варвара. — Обнаруживая рентген у себя на затылке, тихо произнёс шеф, так что Пуаро с Валерой вместе шагнули вперёд, останавливая меня выставленными назад руками. — Так откуда у тебя, — он шлёпнул в стекло последним жетоном, и тот с тихим шелестом съехал по нему вниз, — восьмой конверт? Сто девяносто восемь, — мрачно резюмировал шеф. — Ровно.

Я беспомощно взглянула на мужчин, стоящих по обе стороны рядом и мысленно попрощалась со свободой, всеми отложенными за два последних года деньгами и на всякий случай с рыжим моим Коломбо: «Наша страсть была мимолётной, но очень волнующей, я буду помнить о ней до пенсии и сожалеть о не произошедшем…» — постаралась выразить эту мысль своим испуганным взглядом, но подозреваю, что получилось что-то вроде: «Атас, чучундрики! Нас сейчас всех поубивают стаканом!».

— Виктор, я флешку принёс, — вступился за меня Валера, бесстрашно приближаясь к Бардину, чтобы распечатать бутылку. Отчаянный человек.

— Правильное решение, — одобрил то ли фразу про флешку, то ли намерение выпить детектив, осторожно подталкивая меня в сторону приёмной, подальше от шефа.

Валера щедро плеснул виски в стакан, вручив его шефу, оглянулся в поисках ещё посуды и обрадовался, приметив что-то у нас за спиной.

— За дочь, мужики! — шёпотом произнёс здоровяк, чокаясь с Бардиным вазой, и в глазах Главного мелькнул наконец проблеск жизни.

— Дочь? — спросил он тоном, мол, «Точно дочь? Не неведомая лягушонка?»

— Три пятьсот двадцать! — гордо заверил его Валера, мол, «Обижаешь старик, всё по высшему разряду, знак качества имеется».

— Это что? — спросил вдруг у шефа детектив, указывая на жёлтый кубик мемори на начальственном столе.

— Бумажки, — пожал плечами Главный, на что Пуаро выудил из стаканчика карандаш и заштриховал верхний квадратик. На нём бледно, но вполне читаемо проступили цифры.

— Ладно, — сказал, выразительно помолчав, детектив. — Где ты пароль светил, понятно. Капитан, блин, очевидность. Олежка дурак, что не догадался, что ты специально.

— Ну а как бы ещё я смог их поймать? — поинтересовался у него Виктор Алексеевич, как у идиота. — И я не уверен, что он не догадывался, — добавил подозрительно тихо, сделав большой, шумный глоток.