— А-а, так вы поэтому со мной знакомиться взялись? — я в необъяснимом бешенстве сдирала с себя прилипшие к платью блестящие остатки вечнозелёной, которая по сценарию должна была нести радость, а не наоборот, скидывая их в угол, и детектив опять перехватил мои руки. — Да что вы делаете-то?

— А я, по-вашему, зачем за вами пошёл? — яростно прошипел мне в лицо.

Как зачем, чтобы извиниться, естественно. Только как-то странно он это делал почему-то.

— Понятия не имею! Может, у вас профессиональная деформация и вас подобные обстоятельства... ну, в общем... Как бы помягче сказать...

— Все-таки, у Виктора совершенно бездарный кадровик, — покачал головой Коломбо. — Ты ещё не поняла во что вляпалась? — тихо спросил он, оттесняя меня к столешнице с раковиной, и я доверчиво распахнула глаза. — Если все остальные только вероятные подозреваемые, то ты стопроцентный или соучастник, или, как минимум, свидетель. У тебя шансов соскочить вообще никаких.

— Что? — сдавленно просипела я, чувствуя, как подворачивается каблук, и чужие, твёрдые руки подхватывают меня, когда я вознамерилась снова упасть. От потрясения на этот раз, не иначе.

— Если кража была, то ты можешь быть в доле или могла видеть похитителя, — тыкал в меня пальцем в белой перчатке Коломбо, — Понимаешь ? А если похититель причастен к убийству Арбата, то всё ещё хуже. Шевели извилинами, Варвара! И Виктора разрабатывать будут, как одну из основных версий. У него мотив, и не один. И ты опять на передовой получаешься: то ли Арбата, то ли Виктора рука. И если все остальные могут уйти в несознанку, ты в этом участвовала напрямую со своей ёлкой и в принципе в курсе, что деньги были! А ты сейчас тут еще только что не расписалась "Здесь была Варя"! На черном полу даже присматриваться не нужно.

Я в ужасе смотрела на него, на пол, на грустные останки ёлки несколько очень длинных мгновений. А потом что-то как будто щелкнуло.

— Вы меня просто запугиваете, — пробормотала я, разглядывая выдающуюся нарядную шишку у детектива на лбу, красиво подсвеченную яркой лампой, что светила от зеркала за моей спиной.

— Дура. — холодно заклеймил меня Пуаро и, прислонив моё безвольное тело к двери, приказал: — Не двигайся больше. Пожалуйста. Это ненадолго.

Мне оставалось только наблюдать, как он проверяет каждую пядь санузла, внимательно высматривая незримые обывателю элементы. Он заглянул даже под крышку бачка унитаза, проверил слив душевой и прошёлся с фонариком под столешницей раковины, осмотрел полотенца и аккуратно собрал в моё пальто все до последней веточки и блестяшки от многострадательницы ёлки. И, уже выставляя меня вон, сказал:

— И, Варь, если хочешь выйти из этого малой кровью, не разговаривай ни с кем без меня. Даже с адвокатом.

— Вы всё-таки ко мне подкатываете, — с примирительной улыбкой пожурила его я.

— Нет, — без зазрения совести пошёл в отказ детектив и добавил с различимой ехидцей: — Я ж вообще по другой части.

«Да кто бы сомневался», — громко подумала я, и меня наградили уничтожающим взглядом.

— Другу я пытаюсь помочь, — отбрил меня Пуаро, и моё улыбательство схлопнулось само собой, так что клацнули зубы. — И человеку, которому он доверяет как себе.

А вот это неожиданно было. Во всех смыслах. Впрочем, у нас там ещё один кандидат есть за дверью на безусловное доверие. Как же я позабыла... Даже два, если не вдаваться в подробности.

— И не дотрагивайся больше ни до чего, ради бога, — неожиданно мягко попросил меня Роман Юрич и беспардонно выпихнул нас с трупом ёлки из санузла вон.

17

— Ну... Так, безусловно, лучше, — сухо заметила Светлана, оглядывая меня, прижимающую к себе внушительный куль из пальто и моего личного наказания, и я вся сжалась, потому что самой оценить собственный внешний вид возможности мне так и не представилось. Оставалось только надеяться, что моё милое коктейльное платье, спрятанное прежде под ёлкой, было целым и чистым.

— Коллеги! У нас от пяти до двадцати минут, — мобилизовал всех внезапно появившийся из воздуха Коломбо. — И впредь, без моего ведома лучше не передвигайтесь. Берите пример со Светоча.

Мы с женщиной в красном обменялись очень острыми взглядами.

— А потом что? — бросил ещё более помрачневший шеф?

— А потом придёт Михалыч, — выдохнул детектив. — И, клянусь, ты столько не выпьешь... Поэтому, девочки, на кровать, — и так кисло и вымученно из его уст это прозвучало, что я невольно задумалась, а так ли уж я была неправа в своих комплиментах ему в самом начале. — И по... поживописней, будьте добры.

Я всё же надеялась, что это они так шутят на своём, им одним понятном приятельском языке. Я сейчас и об оргии тоже, чтоб вы правильно меня понимали.

Но мужчины принялись за Арбата, и теперь от сюрреалистичности момента у в который уже раз подкашивались каблуки: нам предстояло забраться в постель с неживым человеком, по-возможности максимально развратно...

Мы со Светой напряжённо молчали. Она в своём углу номера, я в своём.

Завхоз по всему был очень тяжёлым, потому что два довольно крупных мужика взваливали его на кровать с хорошим замахом.

— Раздевать? — не слишком уверено спросил шеф.

— Хотя бы частично надо... — с заметным сомнением решил детектив, и я увидела отражение своего ужаса у финдиректриссы в глазах. Если я хотя бы в половину так же чудовищно побледнела, боюсь, мне грозит кислородное голодание мозга...

Шеф подтянул Арбата Викентьевича вверх за подмышки, прислонив спиной к изголовью, и принялся стягивать с него пиджак. Ромарио стаскивал с завхоза ботинки. Когда наш бездыханный товарищ, заботливо укутанный в одеяло, был закреплён подушками в позе умиротворения, а если буквально – вечного сна, и внимание мужчин переключилось на нас, я почувствовала спазмы в желудке и содрогнулась от... наверное, от страха. Даже представить было невозможно, что смогло бы сейчас затащить меня на эту кровать, будь она трижды неладной.

— Варь, узелок свой на диван положи, — тихо попросил Роман Юрьич. — Свет, не стой, как кошка посреди кухни. Что тебя обходить постоянно приходится?

— Ненавижу кошек! — зло прошипела Светлана и брезгливо скинула наконец коротенький полушубок на диван.

— Вот именно, — согласился детектив, сосредоточенно изучая углы обзора от входной двери в номер. — Других кошек, Свет. Ты ненавидишь других кошек, — изрёк истину настоящий детектив Роман, и, убедившись, что Арбат выглядит натурально, кивнул: — Все так и должно быть.

Взлохмаченный и покрытый красными пятнами шеф, рывками сдёргивал плотное кремовое покрывало с кровати и с усилием стискивал зубы. Недовысказанное рвалось из мужчины прочь и с треском комкало белоснежную простыню.

Я осторожно опустила свою ношу на диван и страдальчески обернулась к нашей труппе.

— Варвара, расстегни, пожалуйста, — попросила у меня Светлана тоном, будто велела принести закрывающие документы по акциям за прошлый квартал: вежливо и отстранённо – и повернулась ко мне спиной.

Я смотрела на тонкую женскую спину, затянутую в пылающий алый и длиннющую молнию, сбегающую в самый низ и чувствовала, как краска мучительно жжёт грудь и лицо. Мне казалось, что у меня смогли покраснеть даже те части тела, которые для этого в принципе не очень пригодны, в частности, заметно дрожащие пальцы. Это ж какой в самом деле ужас! Раздеть финансового директора собственноручно! То, что мне в "телекоме" больше не работать, было и так уже ясно. Но почему-то очень обидно, что прям с завтрашнего дня. Потому что смотреть этим людям в глаза я больше попросту не сумею. Умру со стыда. И там же ещё шеф! О, божечки! А если у него в обнаженном виде вдруг выяснится какой-то конфуз? Или, прости господи мне мои бестолковые мысли, у него наоборот все в самом что ни на есть ажуре?! Конфузище! И я на это буду вот этими своим глазами сотрудника пиарастического отдела смотреть?.. Нет! Выпустите меня скорее на волю! Можно в ёлке! Даже нужно! И чтобы никаких мужиков ни живых, ни тем более мёртвых по возможности рядом!

Я протянула было заметно дрогнувшую руку вперед и на словах:

— А может, не... — в коридоре послышалась сдержанная возня, и Роман оттеснил меня в сторону.

18


— Время, — скомандовал детектив, ловко вытряхивая женщину из узкого красного платья, а меня, видимо, перехватил шеф, потому что я в мгновение ока кривоватой звездой оказалась на тщательно измятой кровати.

"Что вы делаете?!" — спросила я у него вытянувшимся лицом, пытаясь хотя бы устроиться тут поудобнее.

"Спасаю наши шкуры!" — вероятно, означала сложная пантомима, исказившая шефово лицо мне в ответ, и, кажется, ещё он добавил недобрым прищуром: "Пожалуйста, замолчи уже!"

Я с готовностью согласилась, к тому же, в этот самый момент замок двери коротко щёлкнул, и в номер вошло неопределимое с моего места количество людей. По ощущениям, их был целый коридор: целый коридор оперативников ворвался, чтобы сейчас же заключить нас под стражу! Я зажмурилась и изображаемая мной звезда спастически засокращалась.

— Оо! ("не рыпайся, Воронцова, метаться раньше надо было"), — басом протянул над моей головой шеф и принялся энергично тискать моё не слишком готовое к этому платье.

— Мм?! ( "вы мне ногу отдавили и ребро сейчас в двух местах сломаете!"), — тоненько промычала я в ответ.

В этот же самый момент вторая пара женских рук в моём поле зрения срывала с шефа рубашку, ещё одна рука в латексной перчатке оказалась за моей головой, чуть сзади. Вот я попала...

Кровать вздрагивала и даже экспрессивно качалась.

И тут с тихим шорохом очень медленно с кровати свалился Арбат...

— О-оо? ("работаем интенсивней!"), — шеф выставил мою вытянутую ногу себе за спину, и я увидела торчащий прямо в сторону вновь прибывших тонкий каблук. Мой.