— Славный малый, твой старик, — сказал он. — Хороший парень.

— Ты так думаешь?

— Конечно. Привести тебя сюда. Пригласить Эллу на танец. Хотел бы я иметь такого отца. Выяснилось, что отец Декстера был с Уолл-стрит.

— Номер сто двадцать, — произнес он, словно это что-то значило, поэтому я уважительно кивнула. Декстер принял это за знак восхищения и усилил свои медвежьи объятия.

Тут мимо нас довольно близко проплыли Джо с Эллой. Это меня шокировало и разозлило.

Я с расстояния в десять футов почувствовала возбуждение Джо, и вечер вдруг стал серым и безвкусным. Элла смотрела на своего партнера дьявольским взглядом — самодовольного удивления — и все прекрасно понимала. Потому что, встретившись со мной взглядом, она вспыхнула с головы до пят.

Потом они исчезли из моего поля зрения. Через несколько секунд оркестр умолк. Декстер остановился, шесть футов солидного мужчины, не отпуская меня. Я стала высвобождаться — но это было все равно, что толкать каменную стену.

— Я устала, — сказала я. — Хочу пить. Декстер не ослабил своих объятий.

— Эй, — весело воскликнул он, — видишь своего старика? Он прекрасно развлекается.

Я удивилась, почему в колледжах все любят разговаривать, как уличные хулиганы. Однако в случае с Декстером это не было притворством.

На мгновение мой слух обострился. Я распростерла свои чувства, словно щупальца, тысячу острых щупальцев, чтобы поймать в них моего Джо, услышала вздох Эллы и злой шепот. Я опять стала высвобождаться и злобно сказала «нет». Декстер отпустил меня, и пока он не передумал, я вернулась за столик.

Элла и Джо уже сидели, и если девушка несколько минут назад вспыхнула, сейчас она была кирпично-красная. Элла избегала моего взгляда и молчала, но могу сказать точно, очень хотела что-то сказать старине Декстеру. Могу себе представить, что именно. Это был бы окончательный разрыв. Я быстро села рядом с Джо.

Он был удивительно оживлен. Сверхоживлен. Его лицо двигалось в такт словам, иллюстрируя сказанное, и я стала следить за этой сценой. Она выглядела почти пародией, словно Джо надел на себя резиновую маску. Губы расплылись в улыбке, руки забавно двигались по скатерти на столике. Джо наклонился и что-то шептал на ухо Элле. Он нервно опустил руку, чтобы сжать свое колено. Мое оказалось рядом, но Джо даже не почувствовал этого. Я ничего не могла поделать с милым папочкой, и мне пришлось уделить внимание моему гарвардскому герою, который продолжал свою игру.

Вообще, им было легко управлять. Я все время краем глаза наблюдала за Джо. Его глаза блестели. Он вел себя словно пьяный или кольнувшийся. Я не могла видеть, что происходило во время беседы, но конец наступил очень быстро. В виде пощечины. Эллы. По щеке Джо.

Странно. В зале было так шумно, но звук пощечины разлетелся по всему помещению, как удар грома. Казалось, вокруг вдруг стало тихо. Сотни глаз повернулись к нам. В такой ситуации я смогла придумать только одно.

— Идем, папа, — сказала я. — Тебе уже достаточно.

Я встала, и Джо тоже поднялся со стула. Все его оживление пропало, лицо стало серым.

Ребята из Гарварда молчали. Элла сидела, глядя прямо перед собой. Теперь она не покраснела, а сильно разозлилась. Декстер встал, чтобы проводить меня.

— Очень жаль, — проговорила я. — Он иногда бывает таким. Идем, папочка.

Я повела Джо к выходу. Тысячи сочувствующих взглядов следили за мной. Метрдотель был подчеркнуто вежлив по отношению ко мне и бросил взгляд холодного осуждения на моего серолицего отца, на старину Джо, на человека, выпившего лишнего и распустившего себя перед собственной дочерью.

На улице швейцар подогнал к нам такси. Я затолкала Джо в машину. Он двигался скованно, словно кукла. Его дыхание со свистом вырывалось через нос. Я сказала водителю такси наш адрес и откинулась на спинку сидения.

Джо молчал. Машина медленно пробиралась по улицам среди оживленного движения. Я ждала.

Скрипнула кожаная обивка сидения. Это Джо положил голову на спинку. Он взял меня за руку. Я оттолкнула его.

— Почему? Молчание.

— Почему? Что с тобой?

— Не знаю, — ответил наконец ответил Джо спокойным голосом, — Мне очень жаль, что я расстроил тебя.

— Мы не хотели нигде показываться, — напомнила я. — Ничего подобного этой первоклассной сцене в ночном клубе не планировалось, чтобы мы могли укрыться за завесой секретности.

Джо промолчал.

— Вы отступили от плана, мистер Вито. Один раз, затем другой. Чем вы заслужили пощечину?

Но я знала и это. Мне не требовался набросок сцены. Я хотела знать причину.

Никакого ответа.

— Ты же почти ничего не пил. Виски с содовой. Джо, что в тебя вселилось? Мы были так счастливы.

— Ты не можешь понять, — выпалил наконец Джо. Он говорил радостно, быстро, будто перешел к любимой теме, с точно такими же интонациями, какие я слышала у Эллиота, когда тот обсуждал банкет, на котором он главенствовал, или маленькие деловые успехи. — Ты не можешь понять. Ни одна девушка не может. Это волнение. Слушай, Джоан… честно… — он повернулся ко мне, — ты не почувствовала этого? Это все для тебя.

— Для меня? — удивилась я. — Не понимаю.

— Это была не маленькая девочка, — произнес Джо. — Это была ты. Всегда будешь ты. Но иметь тайну и делиться ею с Эллой, Розой, Джейн… Ты не понимаешь? — он резко подался вперед. — Это пряность. Ради этого стоит жить. Джо снова откинулся назад. — Она даже не предполагала. О нас. Вы были правы, вы сплавились, стали химическими элементами, притягивающимися друг к другу. Я знаю, ты понимаешь. Мы были вместе.

— Ничего не понимаю, — осторожно произнесла я, ощущая прилив волны сильного, неприятного холода.

— Конечно, понимаешь. Должна понять, — Джо говорил торопливо, но с таким же воодушевлением, с таким же удовольствием, как раньше. — Мы были единым целым. Ты, я, Элла. Три светлые точки, двигающиеся в пространстве параллельно. Три магнита, притягивающихся друг к другу. Нас связывало одно общее. Ты должна понимать и понимаешь.

Он возбужденно посмотрел на меня, и я опять откинулась на спинку сидения. Боже, что же будет?

Я наконец поняла, что Джо частично был безумцем. Больная часть его находилась глубоко, и я любила его не меньше, чем раньше, но в душе этого человека существовал уголок, пораженный много лет назад.

— Хорошо, — сказала я. — Но мне не нравятся тройные связи. Ясно?

— Извини, — произнес Джо. — Я никогда не занимался ничем подобным.

Он говорил уже сонным голосом. Мы ехали по центру города. Люди выходили из театров, словно мухи из кондитерской лавки. Машина продвигалась вперед дюйм за дюймом. Мы с Джо разговаривали тихо, чтобы не слышал водитель. И все время к моему сердцу подкардывался холод.

— Я очень устал, — сказал Джо. — Я должен ехать обратно. Дай мне поспать, Джоан. Извини, что я расстроил тебя. Я люблю тебя.

Он почти сразу уснул и тихонько захрапел. За три минуты, которые мы ехали к отелю, меня посетили ужасные мысли. Доктор Сара не знает о них. Никто не знает. Я боюсь говорить об этом, поскольку они частично не имеют никакого смысла и все-таки чертовски сложны.

Я хочу сказать, что какая-то часть меня хотела этого. Мне были непонятны слова Джо. Не думаю, что он сам хорошо понимал себя. Это было… только чувство. Прекрасное, ужасно волнующее чувство.

Словно весь мир сверкал своей переливчатой, гибкой кожей, и каждая женщина, шедшая по улице, казалась мне сестрой, разделяла мою любовь. Это была дверь, открытая в мир постоянного сексуального возбуждения; сумасшедший мир, более чем привлекательный. Разрешение могло быть куплено взглядом, удовольствие — кивком головы. И все это сфокусировалось в спящем рядом со мной мужчине — все упиралось в него и выходило из него. Горящий бокал страсти, пассивный и необходимый мне, как зеркало, в которое я заглядывала… и видела, что исчезла часть моей души, моей молодости, часть меня.

Даже сейчас я не хочу думать об этом. Я никогда этого не забуду, не забуду взгляд в рай сумасшедшего, никогда не забуду часть себя, которая с волнением откликалась на это, плакала, желала одновременно и чуда, и разрушения. Я чувствовала себя победительницей и побежденной; счастливой и грустной; теплой и холодной, словно лед. Я хотела Эллу, хотела ее через Джо, и всех остальных, как она. И я презирала ее. Я была испугана до смерти и в то же время уверена в себе. В одно мгновение мне на глаза навернулись слезы, и тут же мой рот робко дрогнул в дикой улыбке. В течение трех минут я была Джо, чувствовала через него и все поняла.

А потом, узнав, что такое безумие, я разбудила своего спутника.

Такси остановилось.

Он потянулся, весело, по-мальчишески улыбнулся мне слабой и чистой улыбкой древнего римлянина и расплатился с водителем.

Мы стояли перед отелем.

Я молча поцеловала Джо, и он направился к своей машине. Я посмотрела, как он отъехал, повернулась и пошла в свой номер. Старый двигатель заурчал. (Мы взяли такси из бравады и из-за того, что не хотели, чтобы нашу машину можно было опознать. Хотя теперь это уже не имело никакого значения.) Странно, подумала я, устало ложась в постель. Сейчас я ненавидела Джо и любила его больше прежнего. Он потерял только одно: мою веру в то, что он является для меня счастьем.

Теперь я хорошо знала, он на самом деле — для меня горе. Большое, настоящее горе. Но было слишком поздно волноваться из-за этого.

Через некоторое время я уснула. Мне приснился Джо, тащивший меня по широкой, светлой улице, Джо и целый строй Элл, держащихся за руки, улыбающихся мне улыбкой Джо, кричащих тоненькими, высокими голосками.

Я вскрикнула и проснулась, но через несколько секунд снова уснула, провалившись в глубокую черную дремоту.

Глава 7