— У меня ноют соски. Я хочу, чтобы ты их потрогал.

Джаспер снова провел рукой по ее телу, избегая груди.

— Я найду время и для них.

Хныкая, она чуть повернулась и потерлась бедром о его член.

— Ты привел меня сюда, чтобы подразнить?

Джас закрыл глаза, но только на мгновение. Когда он открыл их снова, они пылали.

— Вот что значит принадлежать мне: ты готова доверить мне свое удовольствие. Ты готова довериться?

Ноэль и вправду доверяла ему. Она доверяла ему еще больше: потому что он дразнил ее, потому что это изменило ее и сделало распутной, потому он знал, как сделать именно то, что ей нужно. Он знал, как вывернуть ее наизнанку.

Его глаза были такими темными. Такими глубокими. Она облизнула губы и кивнула.

— Я готова. Я доверяю тебе. То, что я прошу о чем-то, не значит, что я хочу, чтобы ты дал это мне. Иногда мне больше нравится, когда ты говоришь «нет».

— Думаешь, мне нужно было это говорить?

Нет, он и так знал. Он знал все это время, пока она изо всех сил пыталась понять свой стыд и свое желание. Ноэль крепче ухватилась за крепление и покачала головой.

— Нет.

— Тогда молчи. — Он провел большим пальцем по ее нижней губе. — Перестань говорить, что доверяешь мне, и покажи.

Джаспер не стал ждать ответа, прежде чем погрузить руку между ее бедер. Его пальцы вонзились в ее киску. Он начал двигать ими внутри — ритмичными движениями, потираясь о ее внутренние стенки и толкаясь все глубже с каждым ударом. Удовольствие становилось все сильнее, напряжение — все мощнее, и вот уже заставило ее извиваться, борясь с желанием подняться на цыпочки, чтобы передохнуть или качнуться к его руке, чтобы ускорить темп.

Доверие. Ноэль должна была показать это, даже если все ее тело болело от похоти и хотело еще быстрее и его сильнее.

Его движения замедлились. Он выскользнул из ее тела, провел пальцами по клитору и слегка погладил внутреннюю часть бедер.

И потом начал все сначала.

Ноэль захныкала, не в силах контролировать отчаянные движения бедер, подающихся навстречу движению.

Джаспер прижался губами к ее щеке.

— Что бы ты ни говорила, что бы я ни говорил, доказательства — вот они. Ты двигаешь своим телом. Трахаешь мои пальцы. Вот что я вижу.

Его борода царапала ее кожу, но Ноэль терлась лицом о его лицо, удовлетворяясь любой возможностью прикоснуться.

— Ты хочешь, чтобы я трахала твои пальцы?

— Неосознанно. Я не хочу, чтобы ты решала это сама. — Джас прильнул губами к ее уху. — Поэтому я и не спрашивал. Я просто сделал это.

Горячее дыхание щекотало влажную кожу, заставляя Ноэль дрожать и извиваться. В его словах было что-то опасно соблазнительное — обещание, признание того, что он наблюдал за ней изучал ее, что он понимает все темные изгибы и повороты, которые составляли ее желание, и без колебаний последует за ними.

Она могла получить все, что хотела — но только если доверится ему. Только если будет ждать. Не пассивно, потому что не было ничего пассивного в сдержанности, которая требовалась, чтобы не дотронуться до него, не впиться ногтями в его плечи и не умолять, но это была самая сладкая часть игры. Ее пальцы онемели, хватаясь за крепление, и ей было все равно. Дискомфорт был частью удовольствия, как и ожидание. Мистерия ухода за грань приличий — и ожидание того, что он сделает, чтобы ее туда увести.

И награда. О Боже, награда будет сладкой.

— Да. — Джас вошел третьим пальцем в ее киску, растягивая ее, наблюдая за лицом Ноэль. Это было трудно, учитывая размер его рук, и она зашипела на вдохе и поднялась на цыпочки, пытаясь замедлить его продвижение.

Он не давал ей передышки. Вместо этого Джас сунул пальцы еще глубже.

Да. Ноэль задыхалась и не могла выговорить и слова, но, несомненно, он мог прочитать все в ее глазах, когда она заставила себя опуститься на его руку. Гладкие плитки кафеля, пар и горячая вода стали второстепенными ощущениями, исчезая где-то вдали. Каждое движение бедер давало удовольствие и боль — пьянящую смесь, которая только сильнее возбуждала Ноэль.

— Ты хочешь, чтобы это прекратилось, — прошептал он, — значит, говоришь мне «нет». Если говоришь другое, я продолжаю.

Она кивнула, показывая, что поняла, глубоко вздохнула и взмолилась:

— Не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.

Он схватил ее за руки и заставил отпустить крепление. Потом оттолкнул к другой стене. Его широкие плечи блокировали брызги, и он снова поднял ее руки над головой, когда вода потекла из ее волос. Наклонив голову, Джас поймал каплю воды, задержавшуюся на соске. Удовольствие пронзило Ноэль, заставив подняться на цыпочки, подаваясь бедрами навстречу его губами.

Касание его языка было таким сладким, что растопило все, что осталось от боли растянувших ее пальцев. Ноэль дергала бедрами навстречу, потрясенная тем, как быстро слишком много превратилось в мало.

Джаспер поднялся и поцеловал ее, его зубы оцарапали ее нижнюю губу, когда он снова коснулся ее киски рукой. Вышел он медленно, но когда жесткое нажатие пальцев вернулось, растяжение стало жестким, почти невыносимым.

Четыре пальца. Так и должно быть. Ничто другое не могло бы быть настолько доминирующим, настолько болезненным — и в какой-то момент ее боль превратилась в беспомощное наслаждение. За этим ощущением должен был последовать стыд — осознание собственного неприличия, хорошее и одновременно плохое, которое заставило бы ее летать.

Не в этот раз. О да, Ноэль летала, но вовсе не на крыльях какого-то пустого сожаления, которое заставило бы ее утонуть в чувстве вины. Она была бесстыдной, и ей было хорошо — потому что она сама выбрала это бесстыдство, а Джас выбрал ее, и им обоим это нравилось.

Пока они оба этого хотели, ничто из того, что Джаспер делал с ней, не могло заставить ее стесняться своих чувств.

Ноэль прижала губы к щеке Джаспера и содрогнулась.

— Мне нравятся твои пальцы.

— Я знаю. — Он укусил ее за ухо, резко и грубо. — Чем тебя трахнуть дальше, Ноэль?

Эти слова заставили ее застонать. Если бы он погладил ее клитор, она бы кончила, растворившись в тумане, где боль означала удовольствие. Но она не просила, не умоляла.

Он знал.

— Все, что угодно, — зашептала она, дрожа у скользкой плитки. — Все, что захочешь. Потому что я бесстыдница.

И я тебе такая нравлюсь.

— Бесстыдница, — согласился Джаспер. Его большой палец медленно терся о губки ее киски, все ближе и ближе подходя к клитору. — Распутная. Похотливая.

Ноэль не могла сосредоточиться на словах, все ощущения сошлись на его большом пальце. Она задерживала дыхание каждый раз, когда Джас начинал новую дугу вверх, напрягаясь, молясь, чтобы он поднялся чуть выше — и протестующее хныкая, когда прикосновение снова отступало. Ее ногти впились в ладони, пока она изо всех сил старалась удержаться на месте, не дернуться ему навстречу, не опустить руку и не привести себя к оргазму быстрым, грубым прикосновением.

Ее киска сжалась вокруг его пальцев. Так близко. Так чертовски близко…

Джас пошевелил рукой, и дразнящее ощущение его большого пальца на клиторе исчезло. Вместо этого он сжал пальцы внутри нее и прижался бедрами к ее бедрам, и его член, возбужденный, но нежный одновременно скользнул по ее клитору. Мало, мало! — но это перестало иметь значение, как только он прижался к ней с восхитительным стоном.

Ноэль кончила без предупреждения, не осознавая, что напряжение спало, пока не услышала свой собственный голос, отражающийся от стен кабинки — едва слышные стоны, сопровождающиеся сильной дрожью.

Джаспер не остановился. Он прижал ее к плитке, его бедра все еще двигались, член потирался об ее руку и клитор одновременно. Ее колени подогнулись, и она схватилась за его плечи, когда касание вызвало еще одну волну, новые импульсы удовольствия, которые достигли пика, когда ее внутренние мышцы сжали его пальцы.

— О Боже, — хрипло взмолилась Ноэль и ударилась головой о кафель, а он продолжал тереться, продолжал трахать их обоих, пока она не стала такой влажной и горячей, что даже четыре пальца больше не причиняли боль… И Джас понял это по ее прерывистым вздохам, похожим на плач, по ее шепоту — «пожалуйста, глубже, глубже, войди в меня, трахни меня, дай же мне почувствовать тебя, сделай меня своей».

Он снова укусил ее, на этот раз достаточно сильно, чтобы стало больно, его зубы прикусили кожу на углу ее нижней челюсти. Его стоны усиливались одновременно с толчками, пальцы дернулись, тело напряглось. И Джаспер кончил, его семя брызнуло ей на бедро из его пульсирующего члена.

— Джас… — Ноэль вздрогнула и опустила голову, уткнувшись лицом ему в шею. Даже это крошечное движение переместило ее тело, и она захныкала, когда его пальцы задели все еще чувствительные нервы.

Он отвлек ее поцелуем и убрал пальцы. Его грудь вздымалась.

— Было хорошо?

Кивнув, она потерлась щекой о его плечо, но поняла, что этого может быть недостаточно. Нужно было найти словесное подтверждение, но язык не хотел произносить даже простые слова.

— Лучше и не бывает. Хорошо. Так хорошо.

— Мм-мм. — Он снова подтолкнул Ноэль под теплую струю воды и взял мыло. Через несколько мгновений она была мыльной и скользкой, погрязшей в чувственном скольжении его рук по коже.

Ноэль закрыла глаза и откинула голову назад, намочив волосы, прежде чем убрать тяжелые влажные пряди с лица.

— Это было одно из тех восхитительных значений?

Джаспер улыбнулся.

— Одно из них, хотя я и не зашел так далеко, как мог.

Он зашел так далеко, как смогла она, и Ноэль сомневалась, что это просто случайность. Больше похоже на тщательно продуманный план, потому что она чувствовала его контроль, пока он толкал ее за границы ее опыта.