Виктория Мальцева - За мгновения до…

— Больно? — спрашивает. Почти шепчет.

— Нет, — так же тихо отвечаю.

— Отвезу тебя домой, — ставит перед фактом.

Мы едем домой в чёрном Мустанге, и на этот раз я уже совершенно не в силах оторвать взгляда от мужского профиля. Слишком сильно сегодня встряхнули моё сознание, настолько, что привычные рамки рассыпались, выпустив на волю желания.

Сегодня Дамиен не просто вступился за меня, он спас. В буквальном смысле спас меня, свою сводную сестру.

Не могу утверждать, что я совсем не ожидала такого поворота. Скажем так: официальная часть меня была удивлена. Искренне! А вот неофициальная, то есть, душа или то человеческое ядро, к которому взывает казнимый, прося палача о помиловании, знало, предвидело, чувствовало, что именно так всё и будет.

Потому что не могло быть иначе.

В воскресенье, как и было уговорено, мы встречаемся с Кристианом на катке, получаем свою дозу адреналина и заканчиваем встречу в семейном ресторане Denny’s. Я бы вовсе не называла это место рестораном, если бы меня спросили. И MacDonald’s тоже.

Но, куда пригласили, туда и пошла. Не так важны еда и обстановка, как компания, не так ли?

За окном темнеет, и даже Denny’s становится интимным. Кристиан аккуратно проводит пальцем у меня за ухом, затем трогает шею:

- Если бы я был там в тот момент, то, наверное, убил бы его. Не знаю, как Дамиен смог сдержаться.

— Это несложно, когда сам не так уж и далёк от желания придушить.

— Кого?! — в голосе Криса искреннее удивление.

— Меня, конечно. Кого же ещё. У нас с детства взаимная «нелюбовь». Не удивлюсь, если этот Робот и Дамиен, вообще, заодно.

— Робот и Дамиен никогда не имели ничего общего! — заявляет. — Этот парень давно влюблён в Меланию. А Дамиен…

Кристиан молчит, словно что-то обдумывает, затем вкрадчиво так, с осторожностью выдаёт:

— Зря ты так о нём думаешь, Ева. Мы с Дамиеном никогда по-настоящему близко не дружили, но ты для него очень важный человек, и он тот, кто стоит за твоей спиной.

— В каком смысле, стоит?

— Ева, он сдерживает то, что сдержать практически невозможно. Я имею в виду эту ситуацию вокруг тебя в школе.

— Сдерживает?

— Да, Ева. Дамиен давит авторитетом, диктует правила. Каждая собака в школе знает, что тебя трогать нельзя, а то, что тебе достаётся — это лишь верхушка айсберга. Провокации Мелании, которая единственная ему не подчиняется. Из-за тебя все их ссоры, из-за тебя разногласия, из-за тебя они почти разбежались неделю назад.

— Что? Из-за меня?

— Ну, объективно — да. Дамиен очень серьёзно психанул из-за твоей итоговой работы по искусству. Они поссорились, и если бы не примирительный секс, — закатывает глаза, — то разбежались бы окончательно.

— Разве могут двое любящих людей прекратить отношения из-за какого-то недоразумения? И разве может секс исправить серьёзные разногласия?

— Намекаешь, что между ними нет чувств? Согласен, Дамиен в этом вопросе — тёмная лошадка. Иногда мне даже кажется, что он в принципе не способен на чувства, он как железный человек, железобетонный. Но Мелания… я тебя разочарую, Ева: моя сестра не просто влюблена в Дамиена, она бредит им, сходит с ума от ревности, от недостатка его внимания. Он всегда избегал отношений, но она каким-то чудом добилась того, что они стали парой, он ночует у нас, чего никогда раньше не делал. И знаешь, что?

— Что? — в моём голосе равнодушие, но даже Крису ясно, что оно фальшивое.

— Я думаю, что Дамиен её любит. Просто не умеет делать это так, как принято: ухаживать, заботиться, быть благодарным за особенные моменты. Для вас, девочек, это ведь очень важно. Да и для нас тоже, но мы долгое время путаем чувства и секс.

— Так сложно разобраться? — пытаюсь скрыть надрывную тянущую боль внутри от внезапности вываленной на меня информации.

— Мне — нет. Я не секса от тебя хочу, Ева… — осекается. — Вернее, хочу, конечно, иногда безумно сильно, но это не главное!

Мне не нравится то направление, в которое свернул наш разговор, и поэтому решаю подкорректировать траекторию:

— У Дамиена была девушка, Роузи, а по твоей версии, Мелания для него — единственная и неповторимая.

— Да, была, — отвечает задумчиво. — Если, конечно, отношения, длившиеся две недели, можно считать чем-то серьёзным.

Лицо Кристиана становится мрачным, а сам он выглядит задумчивым и даже, в какой-то степени растерянным.

— Ты ведь знаешь, что у нашей школы плохая репутация?

— Слышала.

— Иногда я поражаюсь тому, как далеко может зайти самое простое непонимание.

— О чём ты?

— О том, о чём никто не говорит. Роузи плохо пережила расставание с Дамиеном, и родители перевели её в школу на севере, в Доктора Байдена, кажется.

— Я об этом слышала.

— А то, что вскоре после этого она пропала, и её нашли спустя четверо суток в реке, слышала?

— Нет…

У меня холодеют руки.

— Полиция решила, что она сбросилась с моста, совершила самоубийство на почве неразделённой любви. Но… в её деле остались вопросы.

— Какие?

— За четыре дня тело разложилось настолько, что доподлинно исключить следы борьбы было уже невозможно. А ведь её могли столкнуть с того моста. Но это не самое худшее: существует запись её телефонного звонка Дамиену, где она нетрезвым голосом просит его приехать и спасти «от них». «Они украли меня и удерживают силой» — её речь сложно разобрать, но говорила она именно это. Полиция сочла эту запись домогательствами к Дамиену, и это странно.

— Почему?

— Потому что они закрыли дело, даже не пытаясь его расследовать. А между тем тысячи других вопросов лежат на поверхности, например то, что Мелания в своё время объявила ей войну. Несчастную Роузи затравили в школе, вот точно так же, как пытаются травить тебя. Именно пытаются, потому что тебе и не снились те масштабы, которые пришлось пережить той красотке.

Мои глаза, очевидно, на выкате от всей этой информации, и Крис продолжает:

— Да, она была красивой и уверенной в себе и перевелась в Байдена не из-за несчастной любви, а по причине травли. А ещё она была хитрой и пыталась манипулировать Дамиеном, жаловалась на одиночество, и он приезжал. Я не знаю, что между ними было, но Мелания однажды получила запись с сексом. Я был дома, и… лучше бы меня не было! В угаре она разнесла свою комнату, а потом позвонила Даму и спокойно сказала, что любит.

Наверное, Кристиан читает ужас в моих глазах, потому что признаётся:

— Да. Согласен. Иногда мне кажется, что моей сестры давно уже нет, а вместо неё в теле поселился дьявол. И да, порой мне самому бывает страшно.

Я обдумываю всё, что он сказал, и слова самой Мелании: «Дамиен может и убить, если потребуется!». Меня в прямом смысле охватывает ужас: а что, если она психопатка, шизофреничка с садистскими наклонностями? Как далеко может зайти наша «заигравшаяся вражда?».

Кристиан задумчиво признаётся:

— Самая большая загадка для меня во всем этом — Дамиен. Почему он даже не пытался защитить Роузи, когда ту травили? Зачем ездил к ней и трахался, уже встречаясь с Мел и зная, что делает с ней ревность?

— Он просто играл ими обеими, — высказываю своё мгновенное предположение.

Точно так же, как играл, и играет мной — мысленно добавляю.

— Именно, — соглашается Крис. — Но с тобой всё иначе: он стеной стоит за тебя. Он вырубил Робота и сделал это при свидетелях. Потом вызвал скорую, а пока те ехали, пообещал убить любого, кто ещё хоть раз притронется к тебе физически. По поводу словесного насилия ничего не говорил, но желающих рискнуть и проверить его реакцию, среди парней, нет.

— Я заметила.

Значит, Робот получил не только при мне — делаю вывод. Основное «разбирательство» имело место не при моих нежных очах.

— Остались только девчонки. Тут ему сложнее, но я знаю, что он может придавить и их, если захочет. Здесь главное — выбрать правильную жертву, а слухи расползутся быстро.

Кристиан внимательно смотрит, затем добавляет:

— Мы с ним говорили об этом и раньше, и сегодня. Моя работа — следить за планами Мелании, а за подружками Дамиен присмотрит сам. Поэтому он попросил меня не выпячивать свою симпатию к тебе, — недовольно поджимает губы. — Только я не уверен, что справлюсь.

Дамиен

Это круче, чем самый оторванный, пошлый секс. Круче, чем самая претенциозная гонка, в который ты победитель. Круче, чем гонка с последующим сексом, в котором тебе всё позволено. Абсолютно всё. Я не знаю, как это назвать, вернее, знаю… но слово это слишком… мелодраматично! Слишком клише! Так не бывает. Или бывает?

Меня прёт от её запаха. Сносит на хрен мозги, не оставляя ни единой здравой мысли. Я как паралитик рядом с ней, лишённый не только возможности двигаться, но и соображать. Самое худшее — взгляд. Одного достаточно, чтобы превратить меня в кролика, застывшего перед удавом. Но главное, наиглавнейшее — голос, произносящий моё имя. Она делает это редко, слава Богам, но каждый раз я призываю все свои силы, дабы не растечься жидким тестом ровно на том месте, где стою. Или сижу.

Я видел однажды, как ломался кокаиновый аддикт, и теперь, глядя на её губы, чего всеми силами пытаюсь не делать, но чёрт, это, оказывается, практически невозможно, всякий раз его вспоминаю. Он орал, изрыгая ругательства, от которых даже у меня волосы шевелились, вымаливая дозу, убеждая, что умирает от боли. Он говорил, что ему плевать на жизнь, главное — получить наркотик сейчас, сегодня. И я гоню от себя эту мысль, проклиная её, но, как и он, желаю только одного — получить свою дозу. Одна лишь разница — я свой допинг ещё не пробовал, но знаю — это будет неповторимый кайф.