Виктория Мальцева - За мгновения до…

И решение приходит, пусть не так быстро, но всё же:

— Мелания! Дамиен убивает твоего брата! — ору в трубку своего телефона.

— Где вы?

— В направлении Сюрейского моста, буквально в минуте от клуба! — уже почти рыдаю.

В такие моменты не важно, откуда придёт помощь, главное, чтобы вовремя. Личные счёты стираются в пыль, когда на кону жизнь таких важных для тебя людей.

Ребята появились быстро, но мне это короткое время показалось вечностью. Дамиена буквально отдирали от избитого Криса. И пока я боролась с собственной истерикой и шоком, Мелания вызвала врачей и взялась за меня:

— Говори полиции, что ничего не видела. Ничего не знаешь! Нашла избитого Криса и позвонила мне! Ясно?

— Ясно… — киваю.

И спустя время добавляю:

— Я не умею врать. Совсем!

— Да неужели! — бросает мне почти презрительный взгляд. — Значит, самое время научиться! Иначе не увидишь своего Дамиена много-много лет, пока он будет отрабатывать содеянное в колонии!

Мне показалось, она заплевала меня слюной, пока шипела свои наставления, но сознание чётко выделило главное: «своего» Дамиена.

— Окей! — соглашаюсь. — Скажу, что ничего не видела.

Но Мелания уже вытирает кровь с разбитых губ Дамиена.

— Как же ты так, Дам? Как же ты так, а? — причитает.

А Дамиен будто в трансе: похоже, осознание того, что он сделал с её братом и своим другом, наконец, придавило его.

Пришедший в себя в госпитале Кристиан сообщил полиции, что не знает парней, избивших его, не видел их лиц и почти ничего не помнит о случившемся. Кроме серьёзного сотрясения мозга, ссадин, синяков, ушибов и сломанных рёбер у него не оказалось угрожающих жизни повреждений.

Когда спустя сутки я пришла навестить его и попросить прощения, Крис смотрел на меня не так, как раньше.

— Зачем ты соврал, что не помнишь, кто тебя бил? — спрашиваю почти шёпотом.

— А что бы это изменило?

— А что ты хочешь изменить?

— Ему не место в тюрьме, — отрезает.

Кристиан внимательно смотрит в мои глаза:

— Дамиен сказал не приближаться к тебе, предупредил всех, что ты — ЕГО девочка, — заявляет ледяным тоном.

Затем отворачивается к окну:

— Я переступил черту. Нарушил негласные мужские законы.

— Вы же люди, а не звери, чтобы решать свои споры таким чудовищным способом, Кристиан!

— Мужчины всегда становятся зверьём, когда дело касается любимой женщины, Ева!

— Ты думаешь… — не могу закончить вопрос. Смелости не хватает.

— Не знаю! — отвечает, глядя в небо.

Спустя минуту снова поворачивается, чтобы, возможно, прочесть в моих глазах ответ на тот единственный вопрос, который его волнует:

— Я одного не могу понять: за что все вы так любите его? Что в нём есть такого, чего нет у меня, например? Чем он настолько особенный?

Я бы могла ответить ему, что, наверное, это он избил тебя, а не ты его. Это он чертит границы, а ты на них ориентируешься. Это он везде и всегда первый, он — победитель, а ты побеждённый. Он локомотив, а ты вагон. Он любыми путями добивается своего, а ты соглашаешься.

— Я не знаю, Кристиан. Это очень сложно, очень. Но то, что он сделал с тобой …

— Это и есть причина?

— Нет, нет! Что ты! Нет, совсем наоборот! Дамиен упал в моих глазах! Не представляешь, как сильно! Я не ожидала, что он может быть настолько жестоким! Я боялась… боялась, что он убьёт тебя! — не могу сдержать эмоций.

— Как видишь, я жив и даже не имею серьёзных повреждений. Дамиен знал, куда и как бить, Ева. Но твой брат может убить, поверь, и для этого ему потребуется гораздо меньше времени, чем то, которое у него было. Не переживай о нём, он всегда контролирует себя и ситуацию, даже если со стороны всё выглядит иначе.

Кристиан берёт мою руку в свою:

— Я знаю, что ты боишься его. Знаю.

— Боюсь… — признаюсь шёпотом.

— Не нужно, Ева. Он … он никогда не причинит тебе вреда.

— Как можно быть уверенным в настолько диком и непредсказуемом человеке?

— Я же говорю, Дам всё держит под контролем, — улыбается. — А у тебя есть то, чего ещё никогда и ни у кого не было.

— Что?

Кристиан сжимает мою руку и смотрит прямо в глаза:

— Я никогда не видел, чтобы он смотрел так на девушку, насколько красивой бы она ни была. Никогда ещё с таким рвением он не защищал своего. Поверь, я знаю: мы в одной компании с тринадцати лет, задолго до того момента, как в его жизни появилась моя сестра, и я впервые вижу его таким. А в том, что случилось, я виноват сам: не нужно было целовать тебя у него на глазах!

— Я никогда не видел, чтобы он смотрел так на девушку, насколько красивой бы она ни была. Никогда ещё с таким рвением он не защищал своего. Поверь, я знаю: мы в одной компании с тринадцати лет, задолго до того момента, как в его жизни появилась моя сестра, и я впервые вижу его таким. А в том, что случилось, я виноват сам: не нужно было целовать тебя у него на глазах!

И спустя мгновение добавляет:

— Просто испугался за тебя и… не сдержался. В другой раз буду умнее! — улыбается.

Мы расстаёмся друзьями, хотя один из нас желает большего. Кристиан кажется мне необыкновенным, особенным человеком, его честность и порядочность подкупают — не каждый способен искренне защищать чувства друга, накануне избившего тебя так сильно, как это сделал Дамиен.

В моём мобильном 7 пропущенных вызовов от Дамиена, восемь текстовых сообщений и пять голосовых. Но я их не слушаю и не читаю.

Вечером слышу, как он тихонько зовёт меня из-за запертой в комнату двери, просит «просто поговорить», но я не отвечаю. И он уходит, не пытаясь её выломать или спрыгнуть со своего балкона на мой.

Утром выхожу из дома пораньше, а после занятий, где его и вовсе не было, еду ночевать к Либби. Дни проходят один за другим, Дамиен больше не звонит и не пишет, как и не появляется в школе. Мелании тоже нет, и это удерживает меня от любых телодвижений.

А сердце болит. Глупое-преглупое сердце буквально воет от тоски по человеку, едва не убившему другого человека. По мужчине, предавшему меня, променявшему то большое и ни на что не похожее, что родилось между нами на… я даже не знаю, на что. Мои глаза видели, как он целовал свою бывшую, обнимал её, и пережить это очень трудно. Больно. Обидно.

«Я никогда не видел, чтобы он смотрел так на женщину, насколько красивой бы она ни была. Никогда ещё с таким рвением он не защищал своего».

«Я впервые вижу его таким…».

Слова Кристиана каждую секунду в моих ушах, мыслях. Любовь превращает нас в наивных глупцов, не просто готовых поверить в сладкую ложь, а иногда и жаждущих её.

На пятые сутки моя истерзанная душа готова была верить во что угодно. Дамиен как будто знал об этом. И именно в тот день они появились в школе оба.

Увидев Дамиена в классе по английскому, я забыла, как дышать, моё сердце буквально выпрыгнуло и поскакало к нему по школьному паркету.

Сердце, но не я!

Гордая, оскорблённая предательством Ева заняла свободное место в другом конце кабинета.

Думаю, мы оба старались не смотреть друг на друга, но иногда нарушали собственные правила, случайно и настолько остро сталкиваясь взглядами, что они сразу же отскакивали друг от друга, как теннисные мячики.

За те несколько коротких мгновений, что я смотрела на Дамиена, мне показалось, он похудел и даже осунулся. Словно часть его волшебного лоска слетела, оставив неидеальную поверхность на всеобщее обозрение. Выводы, которые напрашивались из замеченных перемен, наполняли моё измученное сердце надеждой — он тоже страдает! Наверное.

Во время ланча Дамиен не сел рядом со мной, занял своё старое место. И Кристиан, и Мелания, и Рон, как ни в чём не бывало, сидели там же, перебрасываясь только им одним понятными шуточками, смеясь беззаботным смехом, словно ничего не изменилось, ровным счётом ничего не произошло: не было ни меня, ни наших с Дамиеном… эм… отношений, ни драки, ни моего с Крисом разговора.

Когда Мелания, собираясь уходить к подругам, поцеловала родинку на щеке своего бывшего, очевидное, наконец, пробилось в моё упирающееся сознание.

Выдержка дала сбой. Выдержка затрещала по швам, наполнив глаза жгучими слезами. Окно, школьный двор и ребята, метающие мяч в баскетбольное кольцо, расплылись акварелью.

— Ты что? Плачешь? — замечает внимательная Либби. — Да брось! Я же тебе говорила, Дамиен — несерьёзный парень. Вернее, его серьёзности хватает только на Мымру. Но знаешь, насколько классным бы он не был, я бы не прощала ему измены так, как это делает она!

Мисс «очевидность» оказывается последней каплей в моей доверху наполненной чаше огорчений: вскакиваю с места, закинув поднос с остатками почти нетронутой еды в бак, и срываюсь в туалет — единственное место, где можно уединиться.

Но в коридоре, на полпути к цели, некто хватает меня за руку. Думаю, я знала, кто это, ещё до того, как обернулась.

— Нам нужно поговорить, ведь нужно же! Давай поговорим, Ева! — выдыхает в непозволительной близости.

Странный шёпот. Такой, какой бывает, когда голоса нет. Когда простужены связки. Или когда единственное, что удерживает тебя от рыданий — отсутствие голоса.

Он тянет руки, чтобы обнять, а меня шарахает в сторону. Невидимая, непреодолимая сила не позволяет его рукам даже прикоснуться.

— Я не хочу тебя видеть… — выдавливаю.

— Знаю. Может быть, захочешь снова, когда поговорим?

Его руки опущены в прямом смысле, но выглядит он так, будто и в переносном тоже. Я не смотрю на него, не хочу видеть выражение его лица, но уже одно то, что он здесь, опровергает версию игр. И это каким-то чудесным образом медленно наполняет моё существо вибрациями стекающихся обратно, растерянных за последнюю неделю сил.