Бетти удовлетворенно кивнула. Похоже, Марни знала о шикарной жизни в Сохо не больше, чем она сама.

Потом Марни показала ей закуток, который гордо именовался «спальней», и небольшие антресоли в гостиной, куда можно было забраться по приставной деревянной лестнице. В отгороженном занавеской пространстве под антресолями стоял дешевенький комод и напольная вешалка на колесиках. Самым лучшим помещением во всей квартире оказалась, как ни странно, ванная комната, на которую, похоже, была потрачена бо́льшая часть выделенных на ремонт денег. Новенькая, современная сантехника так и сверкала, пол и стены были аккуратно выложены плиткой, ванна поражала белизной.

– Ну вот и готово, – сказала Марни полчаса спустя, когда они заполнили и подписали все необходимые документы и выпили чаю, и Бетти вручила ей чек с оплатой за два месяца. – Не буду мешать. Устраивайтесь поудобнее, а если что понадобится – сразу звоните. У моего босса есть мобильный телефон, так что он на связи всю неделю, двадцать четыре часа в сутки. Вот его номер… Ну, все. Да, с новосельем вас!..

И она ушла. Бетти смотрела в окно, как она шагает через площадь легкой, пружинистой походкой счастливой и беззаботной молодой женщины, которая еще ни разу не спросила себя, в чем заключается смысл ее жизни. Наконец ее кремовая шапочка затерялась в толпе внизу, и Бетти уже собиралась отойти от окна, когда ее взгляд упал на торговца пластинками, который складывал лоток и убирал последние коробки с дисками в небольшой белый фургон. Одновременно он о чем-то разговаривал с другим продавцом: Бетти видела, как он улыбается, и даже слышала его смех. Теперь, с безопасного расстояния, она могла рассмотреть его получше. У него были длинные светло-русые волосы, остриженные ступенями в стиле современных поп-исполнителей, а одет он был в поношенные армейские брюки, мешковатый свитер и кожаную куртку. Атлетично сложенный, с красивым, мужественным профилем, он выглядел лет на двадцать восемь, как она и подумала с самого начала.

Неожиданно он поднял голову и посмотрел в ее сторону, и Бетти, сдавленно ойкнув, упала на колени возле подоконника и пригнулась.

– Черт! – с досадой прошептала она. – Черт!..

Кое-как развернувшись, Бетти села на пол и прислонилась к стене, чувствуя, как от стыда пылают щеки и уши.

– О господи!.. – пробормотала она и вздохнула.

Но какое-то время спустя, – впервые с тех пор, как она позвонила в звонок у входной двери и поняла, что никто не собирается ее впускать, – Бетти почувствовала, как в груди у нее проснулось и стало нарастать радостное волнение. И пусть квартира оказалась совсем не такой, какой она ее представляла (как правило, воображение Бетти рисовало длинную анфиладу полутемных, обставленных антикварной мебелью комнат с высокими потолками, по которым хорошо прохаживаться с интересным и немного мрачным лицом и курить через мундштук «Голуаз»), зато она была чистой и теплой, а главное – она находилась в Сохо. В самом центре Сохо, если точнее. Одно это стоило того, чтобы поступиться кое-какими необязательными, созданными воображением деталями, – ведь ее мечта все-таки сбылась.

Она была в Сохо!

Больше не таясь, Бетти выпрямилась во весь рост и снова повернулась к окну. Глядя на ставшее совсем черным небо, на котором не видно было ни одной звезды, она вдруг прямо и недвусмысленно ощутила, как со всех сторон обступает ее новая реальность.

Да, она была в Сохо, как давно хотела.

И это было самое лучшее место, чтобы начать новую жизнь.

8

1919

Арлетта поправила шляпку – модный «колокол» из серого твида, привезенный на заказ из Парижа специально для этой поездки, – и, убедившись, что он сидит чуточку набекрень, как требовала современная мода, нажала пальцем в перчатке фарфоровую кнопку звонка. Мгновение спустя высокая красная дверь отворилась, и на пороге появилась нервная и худая горничная в кружевной наколке.

– Добрый вечер, мисс. Что вам угодно?

– Мне нужна миссис Миллер. Мое имя Арлетта де ла Мер.

– Ах да, разумеется. Проходите. Хозяева вас ждут.

Она открыла дверь пошире и провела Арлетту в просторный вестибюль, из которого вели наверх две резные лестницы из красного дерева. Центр вестибюля занимала широкая приземистая жардиньерка с мраморной столешницей, на которой стояла ваза с неправдоподобно большими белыми лилиями. Следом за горничной Арлетта прошла в небольшую комнату в глубине дома, освещенную торшером на резной деревянной ножке, покрытой черным лаком. Кроме торшера, в комнате стояли два мягких стула с подлокотниками и высокими спинками, обитые бледно-зеленым бархатом с рисунком в виде листьев шалфея. Единственное окно выходило на длинную лужайку, ограниченную с одной стороны небольшой рощей, а с другой – высокой каменной стеной, заплетенной кроваво-красным девичьим виноградом.

Горничная подала Арлетте чай с ликером и ушла.

Усевшись в кресло, Арлетта с наслаждением вытянула усталые ноги. Пальцы на ногах, стиснутые слишком узкими туфлями, болели, и она подумала, что ей не следовало надевать в дорогу обувь на каблуке, пусть и на небольшом. Мать ей так и сказала, когда утром провожала ее в порту, но Арлетта считала, что серый полотняный костюм с узкой талией и широкими, почти квадратными плечами делает ее похожей на мужчину, поэтому к нему просто необходимо надеть что-то, что смягчало бы общее впечатление. Она еще ни разу не бывала в Лондоне, и ей меньше всего хотелось выглядеть мужеподобной в свой первый приезд в столицу, тем более что она ехала не в город вообще, а к лучшей подруге матери Летиции Миллер.

Спустя несколько минут из коридора донесся негромкий смех, потом дверь в комнату отворилась, и внутрь вошла Летиция Миллер. У нее были бледно-желтые, как нарцисс, локоны и неправдоподобно синие глаза в обрамлении темных ресниц, и Арлетта подумала, что она все еще очень красива, хотя Летиции уже исполнилось сорок.

– Наконец-то, наконец-то ты приехала, дорогая! – воскликнула Летиция, крепко обнимая гостью. – Я ужасно рада тебя видеть. Сначала эта проклятая война, потом эпидемия испанки… Как хорошо, что все это уже позади и что мы снова можем жить нормальной жизнью и путешествовать!

Не выпуская Арлеттиных рук, она слегка отстранила гостью и окинула ее таким ласковым взглядом, что Арлетта невольно смутилась.

– Когда я видела тебя в последний раз, – сказала Летиция, – ты была еще совсем ребенком. Сколько тебе тогда было? Двенадцать? Тринадцать?.. А посмотри-ка на себя сейчас! Настоящая взрослая женщина, да какая красавица! Ну да ладно, расскажи лучше, как ты доехала? Как прошла переправа, не слишком качало? На пароме подавали чай? Хотя что это я – ты, наверное, ужасно устала, а я тут лезу к тебе с глупыми вопросами!

Арлетта сложила руки на коленях и вежливо улыбнулась.

– Я действительно немного устала. Мне пришлось встать в четыре утра, чтобы попасть на паром.

– Как бы там ни было, ты до нас доехала, и я очень рада. Устраивайся, чувствуй себя как дома, отдыхай и набирайся сил. Может быть, ты хочешь выпить чего-нибудь для настроения? Как насчет «Американо»?

Арлетта снова улыбнулась. Она не знала, что такое «Американо», но догадалась, что это, должно быть, какой-нибудь модный коктейль.

– Почему бы нет? – сказала она. – С удовольствием.

Летиция поднялась на ноги, чтобы открыть стоявший у стены небольшой шкафчик, и Арлетта невольно залюбовалась ее плавными движениями и почти по-мальчишески тонким телом, стройность которого еще больше подчеркивало изысканное платье. Невозможно было поверить, что Летиция – ровесница Арлеттиной матери, которая была коренастой, крепко сбитой женщиной с начинавшими круглиться плечами. Собственно говоря, такой фигуры не было ни у кого из женщин, с которыми Арлетте приходилось встречаться на острове. Светло-желтые волосы Летиции, собранные на затылке в узел, падали на плечи мягкими, как у ребенка, локонами, а на ногах не было даже домашних туфель. Арлетта еще никогда не видела, чтобы люди ходили дома босиком. Как зачарованная, она смотрела на проступающие под кожей ног Летиции тонкие косточки и сухожилия и с замиранием сердца думала о том, как это необычно и ново.

В последующие несколько минут она была занята тем, что прислушивалась к звону стекла, шипению пузырьков в бокалах, глухому постукиванию льда и звучному, хорошо поставленному голосу Летиции, которая без умолку болтала о каких-то людях, имен которых Арлетта ни разу не слышала, о пьесах, которые ей непременно нужно было посмотреть, о модных ресторанах, куда она хотела бы сводить гостью в самое ближайшее время. В ответ Арлетта только кивала и изредка говорила «да-да», изо всех сил стараясь выглядеть искушенной молодой леди, за которую подруга матери, очевидно, ее принимала.

Наконец Летиция протянула ей бокал с «Американо». Арлетте уже давно хотелось пить – во рту у нее было сухо, как в пустыне, поэтому она осушила бокал чуть не залпом и почти сразу опьянела. Мысли стали расплываться, тревога и неловкость отступили, и она почувствовала себя очень уютно. Казалось, она наконец попала туда, где не может случиться ничего дурного, да и Летиция тоже представлялась ей человеком, у которого не бывает никаких неприятностей, а раз так, думала Арлетта, то пока она остается в этой комнате в обществе этой женщины, у нее тоже все будет хорошо.

Из коридора снова послышался смех и чьи-то легкие шаги.

– Лилиан! – позвала Летиция, обернувшись к приоткрытой двери. – Это ты?

– Да, мама. Что ты хотела?.. – ответил из коридора женский или, точнее, девичий голос, звучавший достаточно мягко, несмотря на отчетливые нотки раздражения.

– Зайди-ка сюда. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Арлетта услышала недовольный вздох, потом снова раздались шаги.

– Познакомься, Лилиан, это Арлетта де ла Мер, Доллина девочка.

Дверь отворилась шире, и на пороге появилась миниатюрная, тоненькая девушка с такими же, как у матери, большими синими глазами и золотисто-желтыми волосами, заплетенными в длинную косу. Выглядела она прелестно, а платье на ней было такое, что Арлетта почувствовала себя большим, неуклюжим, неряшливо одетым мужчиной. Платье с низкой талией выглядело изумительно; пошитое из желтовато-розового шифона, оно было отделано белым кружевом и украшено мелким жемчугом и атласными розетками.