– Так-так… – проговорил он.

– Я беременна, и этот ребенок – твой! – повторила Арлетта. – Мне придется бросить работу. С Годфри я уже рассталась. Ты женишься на мне и станешь добрым и щедрым мужем и отцом. Ты будешь заботиться о нас, чтобы мы оба ни в чем не нуждались, но, Гидеон, ты больше никогда и ни при каких обстоятельствах не прикоснешься ко мне даже пальцем! Ты слышишь? Если же ты все-таки попытаешься, я всем расскажу, что́ случилось со мной на моем дне рождения, расскажу во всех отвратительных подробностях. Я пойду в газеты и… и заберу ребенка, так что ты больше никогда его не увидишь. Ты меня понял?..

Гидеон молча кивнул. Он был настолько потрясен ее решительностью, что лишился способности говорить.

– Вот и отлично. – Арлетта тоже кивнула. – До свидания, Гидеон. Я сообщу тебе, что и как ты должен делать. И постарайся освободить ближайшую субботу…

– Для чего? – машинально спросил он.

– Для свадьбы, – пояснила она. – И помни – она должна быть незаметной и скромной, иначе у тебя будут неприятности.

46

1995

На ступеньках перед входной дверью кого-то стошнило. Стараясь не дышать, Бетти осторожно переступила через отвратительную ядовито-желтую лужу, от которой разило рыбой. Должно быть, какого-то пьянчугу вывернуло наизнанку уже после того, как по улице проехали мусорщики, то есть сравнительно недавно. Значит, пока Бетти вставала, принимала душ и одевалась, чтобы идти на работу, какие-то люди, которым больше нечем было заняться, слонялись по окрестностям и безнаказанно блевали на чужие ступеньки.

Ну и ну!..

Потом она подумала о том, что сегодня после обеда Эйми собиралась отвезти детей к своей подруге, которая жила за городом. Это означало, что вечер и завтрашнее утро у нее будут, скорее всего, свободны. Скорей бы!.. Правда, Бетти работала у Эйми всего-то со вторника, но казалось, что дольше – десятичасовой рабочий день, насыщенный самыми разными событиями, мог вымотать кого угодно.

– Очень мило, – заметил Джон, который как раз подошел к своему прилавку с большой картонной коробкой в руках. – Очень мило, – повторил он, кивком указывая на безобразную лужу.

При звуке его голоса Бетти бросило сначала в жар, потом – в холод. С тех пор как несколько дней назад Джон увидел, как она возвращается домой после проведенной с Домом ночи, они еще ни разу не разговаривали.

– Чертовски приятный сюрприз, – проговорила Бетти и с отвращением сморщила нос.

Джон поставил коробку на прилавок, размотал стягивавший ее скотч и, отвернувшись, начал доставать оттуда пластинки. Бетти молча созерцала его спину, пытаясь придумать какие-то слова, которые помогли бы ей восстановить с ним прежние дружеские отношения. Наконец она решилась.

– Ты на меня сердишься? – спросила Бетти жалобно.

Джон бросил на нее взгляд через плечо.

– Нет, – сказал он. – Не сержусь. А почему я должен на тебя сердиться?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Просто ты выглядишь каким-то… отстраненным.

– Ну, ты же меня знаешь. Да, моя фамилия Любезноу, но это не значит, что я должен быть любезным всегда и со всеми. – Голос его, однако, звучал холодно и сдержанно.

– Значит, у нас по-прежнему все в порядке?

Он пожал плечами.

– Конечно. В полном. Ну ладно, удачного дня… – закончил Джон и, отвернувшись, сделал несколько шагов по направлению к соседнему прилавку. Бетти немного подождала, надеясь, что он снова обернется и наградит ее одной из своих редких улыбок – улыбок, которые он берег для нее и которые заставляли ее чувствовать себя так, словно она выиграла в лотерею. Но Джон не обернулся, и Бетти, вздохнув, поспешила к автобусной остановке.


– Значит, так… – сказала Эйми и, закинув руки назад, высвободила волосы, прижатые воротником потертой кожаной куртки. – Насчет завтрашнего вечера. Завтра я устраиваю вечеринку. Здесь. Точнее, не вечеринку, а гребаный прием, о’кей? Гости начнут собираться в восемь, но ты должна приехать раньше, – часам к шести, – чтобы успеть уложить детей. Как только они уснут, можешь выйти к гостям, только смотри не пей. Кто-то же должен быть в состоянии вести машину, если случится что-то непредвиденное. Потом ты должна будешь остаться на ночь, чтобы с утра заняться детьми, о’кей? С утра и примерно до обеда, а там посмотрим. – Она поддернула рукав куртки, чтобы посмотреть на часы. – Ну ладно, я – в салон. Вернусь к двенадцати. Да, пока меня не будет, должен заехать Дом… Он обещал быть к десяти, но я не знаю – и, наверное, никто не знает, – приедет ли он вообще.

– Дом?.. То есть мистер Джонс? – переспросила Бетти, чувствуя, как ее сердце забилось быстрее. – А зачем?.. Я хотела сказать – у него здесь какое-нибудь дело?

– Он утверждает, что хочет повидаться с детьми, но если тебе удастся выставить его до того, как я вернусь, я буду тебе хрен знает как благодарна. У меня еще масса дел, и мне не хочется видеть здесь его гнусную рожу. Я сказала Дому, что он может пробыть с детьми не больше часа, так что, когда время выйдет, можешь вышвырнуть его без колебаний. Только детям ничего не говори, о’кей?.. Мне очень не хочется, чтобы они питали какие-то надежды в отношении дорогого папочки, который может в любой момент бросить их ради очередной гребаной блондинки. Эй, дети!.. – заорала Эйми, оборачиваясь через плечо. – Мамочке нужно уйти на пару часиков. Побудьте пока с Бетти, ведите себя хорошо. Пока-пока!.. – И, не дожидаясь ответа, она перекинула через плечо ремень сумочки, схватила с тумбочки связку ключей и выбежала из дома.

Бетти глубоко вздохнула и направилась на кухню. Донни сидел за столом и нехотя ел из миски витаминный «Чириоз»[37]. Горничная, о которой Эйми отзывалась не как о наемной работнице, а как о приехавшей погостить родственнице, кормила Астрид из ложечки банановым пюре. Акация в незастегнутом детском боди бродила вокруг стола, держа в зубах бутылочку с молоком.

Увидев входящую Бетти, горничная с облегчением улыбнулась и, передав ей чашку с банановым пюре, подошла к кухонной раковине, чтобы сполоснуть руки.

– Доброе утро, малыши! – приветливо поздоровалась Бетти.

– Доброе утро, – проворчал Донни, который, как она успела заметить, явно не был «жаворонком».

– Доброе утро, Кася! – Бетти улыбнулась Акации. Та широко улыбнулась в ответ и немедленно выронила бутылку, которая упала на пол и покатилась под стол, разбрызгивая во все стороны молоко.

– Ай-яй-яй! – сказала Бетти и, оторвав от рулона несколько бумажных полотенец, присела на корточки, чтобы вытереть лужу.

– Кася глупая, – сказал Донни, широко ухмыляясь.

– Нет, она не глупая, – возразила Бетти. – Просто она совсем забыла про бутылочку. Правда, милая?.. Ты ведь просто хотела улыбнуться своей няне Бетти, да?

Девочка снова улыбнулась и тут же напи́сала на пол.

– Ах! – воскликнула Бетти. – А где же твой памперс? Наверное, мамочка забыла надеть тебе памперс – и посмотри, что у нас получилось! – Бетти схватила еще порцию полотенец. – Очень некрасиво!

Акация наморщила нос и снова улыбнулась.

– Плохая Кася! – провозгласил Донни, стуча ложкой по столу. – Плохая, плохая, плохая!..

Астрид, увидев, что делает брат, решила его поддержать и, схватив пластмассовую ложечку, заколотила по чашке с банановым пюре. Точнее, она попыталась это сделать, но попала кулачком по са́мому краю. Чашка полетела со стола, перевернувшись в полете вверх дном. Она была пластмассовой, и поэтому не разбилась, но липкое банановое пюре разлетелось по всему полу. Обнаружив, что ее завтрак исчез из виду, Астрид громко разревелась.

Бетти тяжело вздохнула. Каким же нужно быть идиотом, чтобы завести не одного ребенка, а троих, подумала она про себя. Каким нужно быть идиотом, чтобы наполнить свой дом младенцами, которые все разбрасывают, пачкают, опрокидывают?

Мысленно сосчитав от десяти до ноля и обратно, она выпрямилась во весь рост и, отправив в мусорный бак ворох промокших бумажных полотенец, улыбнулась своей самой лучезарной улыбкой.

– Ну вот и все, – громко сказала Бетти. – Сейчас я быстренько протру пол, и мы попробуем начать сначала. – С этими словами Бетти повернулась к раковине, чтобы как следует намочить тряпку, и едва не подскочила от неожиданности, увидев, что в дверях кухни стоит Дом.

– Всем доброе утро! – сказал он и, засунув руки в карманы, шагнул вперед.

– Папа! Папа приехал! – завопил Донни и, швырнув на стол полную ложку «Чириоз», соскочил со стула на пол и бросился к отцу. Дом подхватил его на руки и подбросил высоко в воздух, а потом посадил к себе на плечо. Донни торжествующе улыбнулся и обхватил его голову обеими руками.

Бетти улыбнулась.

– Мы не ждали тебя так рано.

– Я спрятался за углом, дожидаясь, пока эта ведьм… пока уйдет наша дорогая мамочка, – сказал Дом с подкупающей откровенностью. Выглядел он каким-то неухоженным и мятым, к тому же от него так сильно пахло перегаром, что Бетти почувствовала это даже через полкомнаты.

– Ты сегодня хоть сколько-нибудь спал? – спросила она.

Он сконфуженно улыбнулся.

– Не-а… – ответил Дом. – Разумеется, на обратном пути мы взяли билеты в спальный вагон, но у нас там началось что-то вроде вечеринки… или попойки. В общем, выспаться не удалось.

– Ага. – Бетти с пониманием кивнула. – И долго ты «прятался за углом»?

– Около часа. – Дом пожал плечами. – А может, и больше. Как раз за углом находится паб, которым владеет один мой приятель. Он предложил мне посидеть у него.

Она снова кивнула, и Дом посмотрел на нее с самым невинным выражением на лице.

– Все это время я пил только очень крепкий кофе. Несколько больших чашек крепкого кофе.

Бетти бросила на него взгляд, который, как ей казалось, должен был означать, что она ему не мать и не жена и ей совершенно безразлично, как он проводит время и что пьет. В ответ Дом состроил еще одну трогательно-невинную гримасу.