Шло время, и ее одержимость становилась все сильнее, все глубже. Как-то в сумерках, возвращаясь с работы по одной из боковых улочек Сент-Питерс-Порта (она решила немного сократить путь, хотя всегда считала прилегающий к порту район небезопасным), Арлетта поймала устремленный на нее взгляд темнокожего моряка с серьгой в ухе и едва удержалась, чтобы не позвать его в какую-нибудь таверну или паб, где наверняка нашлась бы подходящая комната, в которой она могла бы зачать от него ребенка – такого же, как Клара Татиана, темнокожего и темноглазого малютку, который принадлежал бы ей одной. Мысль эта, впрочем, промелькнула у нее в голове с быстротой пули и исчезла, прежде чем она успела взвесить ее как следует. Страх, однако, остался; теперь Арлетта боялась, уж не сходит ли она с ума – слишком сильным оказалось ее стремление быть хоть как-то причастной даже не к самой Кларе Татиане, а просто к факту ее существования.

Спустя примерно неделю после рождения Клары Арлетта словно по наитию зашла в книжную лавку и спросила у стоявшего за прилавком пожилого мужчины в поношенном костюме и перемотанных ниткой сломанных очках, нет ли у него детской книги о маленькой чернокожей девочке.

Продавец удивленно взглянул на нее и даже снял очки.

– О ком, мадемуазель?

– О маленькой чернокожей девочке, – повторила Арлетта. – Я бы предпочла сборник коротких рассказов.

Продавец снова надел очки, запыхтел, засопел и наконец изрек:

– Довольно странная просьба! Нет, такой книги у нас точно нет. О девочке, во всяком случае… Впрочем, если вам безразлично, девочка или мальчик, могу предложить вот это… – Он снял с полки какую-то книгу и протянул Арлетте. Книга называлась «Маленький черный Самбо»[56]. На ее обложке был нарисован черный как уголь мальчишка с торчащими во все стороны вихрами и тонкими ножками-спичками. Мальчик улыбался во весь рот, демонстрируя ярко-желтые зубы, и держал в руках зеленый зонтик.

Арлетта не выдержала и поморщилась. Рисунок показался ей уродливым; какого-нибудь чересчур впечатлительного ребенка он, пожалуй, мог даже напугать.

– Нет, – сказала она решительно, – это не подходит. Совсем. Мне нужно что-нибудь менее… сказочное.

Засунув руки в карманы ветхого пиджака, продавец начал слегка покачиваться на каблуках.

– Что-то я вас не пойму, мадемуазель. Что вы имеете в виду?

– Я… – Арлетта замялась. Она и сама не знала, что́ имеет в виду. Пожалуй, ей подошла бы книжка, героиня которой была бы как две капли воды похожа на выдуманную ею чернокожую девочку, о которой она столько думала. – Н-нет, ничего особенного… – проговорила она наконец. – Ну а просто книга для маленькой девочки у вас найдется? Книга, которую она могла бы полюбить. Книга, которую она перечитывала бы снова и снова, книга, которую бы она хранила, а потом читала своим детям?

– А-а, это другое дело! – проговорил продавец с явным облегчением. – Такая книга есть. Думаю, вы не ошибетесь, если выберете именно ее. Эта книга очень хорошо продается уже много лет – настоящий бестселлер! Вот, взгляните… – И он положил на прилавок другую книгу.

Арлетта нерешительно взяла ее в руки. Название – «Поллианна» – ничего ей не говорило, но обложка понравилась ей с первого взгляда. На ней светлокожая, светловолосая девочка в шляпке и передничке шла через залитый солнцем луг с букетом цветов в руках. Картинка была красивой и яркой, и Арлетта подумала, что это именно то, что нужно ребенку, который появился на свет в грязном приюте в Сохо.

– О чем эта книга? – спросила она, перелистывая страницы.

– О девочке, которая всегда была веселой и счастливой.

Ничего больше не прибавив, Арлетта расплатилась, и продавец завернул покупку в бумагу и перевязал ленточкой. Дома она развернула книгу, написала на внутренней стороне обложки несколько слов и уже собиралась упаковать снова, когда ей в голову пришла еще одна мысль. Выдвинув ящик туалетного столика, Арлетта извлекла из самого дальнего угла крошечный квадратик белого муслина. Поднеся его к носу, она в последний раз вдохнула едва уловимый аромат Годфри, а потом вложила муслин между страницами и отнесла книгу на почту, чтобы отправить в приют на Сент-Эннз-корт.


«Уважаемая мисс де ла Мер!


Спасибо за падарок, но я не могу его пренять. Сэнди болше нет, и у его дочири будет другой отец. О Годфри мы в нашем доме болше ни говорим. Пожалуста не беспокойте нас болше. Это никчему.

Ваша Эстир Джонс».

59

1995

Клара Дэвис жила в крошечном коттедже на Бэттерси-хай-стрит. Когда дверь отворилась, Бетти увидела перед собой высокую и стройную темнокожую женщину с жесткими, как проволока, курчавыми седыми волосами, собранными на затылке в тугой пучок. Одета она была в элегантные черные брюки, черную футболку, бирюзовый кардиган с поясом и красные кожаные туфли с золотыми пряжками, которые сразу привлекли к себе внимание Бетти. Глядя на них, она невольно подумала о том, что Арлетте они, наверное, понравились бы.

– Бетти? – спросила Клара с грубым лондонским акцентом, который как-то не вязался с ее утонченным видом. – Рада с вами познакомиться. Входите.

Она отворила дверь шире, и Бетти вошла.

– Извините за опоздание, – сказала она, тщательно вытирая ноги о резиновый половичок. – Я работаю няней, и как раз сегодня моя хозяйка немного задержалась.

– Ничего страшного, главное, вы все-таки приехали. – Клара провела гостью в небольшую гостиную, где на столе стоял чайный поднос со всем необходимым и вазочка с печеньем. Гостиная выглядела безупречно – Бетти бросились в глаза цветастые занавески, антикварная сосновая мебель, камин со следами сажи, ваза с желтыми тюльпанами и многочисленные фотокарточки, запечатлевшие внуков и правнуков Клары на каникулах, на Рождество и в другие знаменательные моменты жизни.

Налив чай в тонкую фарфоровую чашку, Клара протянула ее гостье. Она похожа на Годфри, подумала Бетти. Или, во всяком случае, на портрет Годфри, который показывал ей племянник Гидеона Уорсли. У Клары был такой же, хотя и более аккуратный, прямой нос и такие же глаза под тяжелыми веками. Как подсчитала Бетти, ей было далеко за семьдесят, однако даже сейчас Клара была замечательно красива.

Потом Бетти попался на глаза студийный черно-белый фотопортрет Клары в молодости.

– Это вы? – спросила она, показывая на портрет.

– О, да, это я. Так я выглядела много, много лет назад. – Клара негромко, мелодично рассмеялась. – Я разместила его на моей зед-карте[57].

– На зед-карте?

– Ну да. Это что-то вроде небольшого портфолио, которым пользуются в модельном бизнесе.

– Вы были моделью?

– Что-то вроде того. В мое время девушки смешанной расы не пользовались особым спросом. Правда, я не только снималась в рекламе, но еще немного пела и играла на сцене. В общем, была почти артисткой. – Она снова рассмеялась и стала наливать чай себе.

Бетти улыбнулась.

– Вы были очень красивой. Если бы вы родились лет на тридцать позже…

– Да, тогда бы я наверняка попала на обложку «Вог». Но уж как есть… Время идет, все меняется. Мне не на что жаловаться, я прожила хорошую жизнь. Конечно, могло быть и лучше… Особенно если бы я зарабатывала хотя бы десятую часть от тех сумм, которые получают нынешние супермодели… – Клара снова рассмеялась.

При упоминании о деньгах Бетти взялась за свою сумочку.

– Давайте начнем с главного, – сказала она. – С наследства.

В глазах Клары блеснул огонек.

– Да уж, – сказала она. – Признаться, вы меня здорово заинтриговали. Когда Дерек сказал, что какая-то Бетти разыскивает меня насчет наследства, я не знала, что и думать. Прямо всю голову себе сломала – гадала, от кого бы это… Послушайте, а вы уверены, что я – та самая Клара Дэвис, которая вам нужна?

Бетти улыбнулась.

– Да, я уверена, – сказала она. – На все сто. Хотя в завещании вы были упомянуты как Клара Джонс или Клара Каперс.

– Каперс?! – Клара рассмеялась еще громче. – Ну и фамилия! Ведь каперсы – это, кажется, маринованные бутоны какого-то кустарника? Их иногда используют в качестве пряностей.

Бетти кивнула.

– Как бы там ни было, – сказала она как можно мягче, – именно такую фамилию вы носили бы, если бы ваш настоящий отец не умер.

Клара всплеснула руками и оглушительно расхохоталась.

– Боже мой! Клара Каперс! Могу себе представить! Карл у Клары украл кораллы… Карл у Клары украл каперсы!.. Похоже, мне все-таки повезло. Откровенно говоря, я никогда не была в особенном восторге от фамилии Минчин, но Каперс… Это уж через край.

– Годфри Каперс. Так звали вашего отца.

Клара перестала смеяться и, прищурившись, посмотрела на Бетти.

– Постойте, а вы-то откуда знаете? И вообще, кто вы такая?

– Как я уже говорила, моя бабушка когда-то знала вашего отца. Дружила с ним. Я даже думаю… – Бетти немного помедлила, нащупывая в сумочке завернутую в бумагу книгу. – Я предполагаю, что они, возможно, были любовниками. Впрочем, бабушка никогда об этом не рассказывала. Только после ее смерти, когда встал вопрос о наследстве, я узнала, что она обращалась к частному детективу. Она хотела найти вас, но детективу не удалось напасть на ваш след. – Бетти пожала плечами. – Как бы там ни было, бабушка внесла вас в свое завещание, а это значит, что, какими бы ни были их отношения на самом деле, Годфри Каперс играл в жизни бабушки важную роль.

Клара кивнула. К чашке с чаем, которую она вот уже несколько минут держала в руке, она так и не притронулась. Как, впрочем, и Бетти.

– Пока бабушка была жива и здорова, – в последние годы у нее началась болезнь Альцгеймера, и она вообще ничего не помнила и не понимала, – она отправила частному детективу кое-какие документы, относящиеся к тому времени, когда бабушка жила в Лондоне. Впрочем, документы – это, пожалуй, слишком громко сказано. На самом деле речь идет о старых фотографиях, программках из ночных клубов и тому подобных мелочах. Но, как я уже говорила, детектив то ли не смог, то ли просто не успел вас разыскать: он… он довольно рано умер. Бумаги, которые послала ему бабушка, в течение нескольких лет хранились у его вдовы, которая просто не знала, что с ними делать. К счастью, она их не выбросила.