Фасадная дверь дома распахнулась, и невысокая крепкая темноволосая женщина неопределенного возраста появилась на пороге, широко улыбаясь и приветствуя Элизабет.

— Здравствуйте, мисс Адамс, — сказала она.

— О, пожалуйста, зовите меня Лиз! — Женщина кивнула.

— Хорошо, а я Мария. Экономка мистера Кросби. Входите, я покажу вашу комнату. Вы ужинали? — женщина говорила с едва заметным испанским акцентом, и Элизабет подумала — не родственники ли они с Педро?

— Спасибо, — ответила Лиз, входя вслед за Марией в просторный холл, вымощенный красными плитками.

— Идите за мной!

Девушка пошла вслед за ней по широкому коридору, который казался бесконечным, со многими поворотами, так что ей подумалось, что она никогда не сможет найти обратную дорогу самостоятельно. Наконец они подошли к открытой двери, и Мария остановилась.

— Это ваша комната, — указала она рукой. — Постель уже приготовлена, ванная рядом. Я не думаю, чтобы о чем-нибудь забыла, но если это так, то скажите мне.

В это время появился Педро, неся в руках пластиковые сумки Элизабет. Они выглядели совершенно неуместными на фоне изысканной элегантности дома, и девушка потянулась к ним, чтобы поскорее спрятать.

— Спасибо, Педро, — сказала она. — И вам, Мария.

Больше всего на свете ей хотелось сейчас остаться одной, чтобы осознать этот странный новый мир, в который она так стремительно влетела. В голове ее была полная путаница. Но вот Педро исчез, и Мария тоже собиралась удалиться.

— Я оставлю вас устраиваться на новом месте, — сказала она. — Спите сколько хотите завтра утром. Вы, наверное, устали сегодня.

Элизабет закрыла дверь и постояла минуту, оглядывая свое новое жилище. Это была огромная комната, настолько большая, что вся ее квартирка могла поместиться в ней. Пол из полированного дуба, с разбросанными на нем ковриками блестел. Обстановка очень простая: двуспальная кровать, покрытая ярким мексиканским покрывалом, темное дубовое бюро, столик с зеркалом, несколько удобных кресел и столик у окна. Стены были окрашены в белый цвет, занавески сшиты из плотной светлой ткани.

Два больших чемодана, составляющих багаж Лиз в круизе, стояли на тумбочке у кровати. Неожиданно девушка почувствовала страшную усталость. У нее не было сил раскладывать вещи. Она наклонилась, вытащила из сумки свою ночную рубашку, затем быстро разделась, сбросив одежду прямо на пол, что было ей совершенно несвойственно. Откинув покрывало, она выключила лампу и улеглась. За те несколько секунд, пока Лиз не погрузилась в глубокий сон, в голове у нее маячила мысль: как хорошо, что ей досталась работа в этом красивом доме, с таким человеком и что она постарается сделать все от нее зависящее, чтобы ее сохранить.

На следующее утро за завтраком разразилась буря.

Элизабет поднялась рано, горя от нетерпения начать первый рабочий день и произвести хорошее впечатление на своего требовательного хозяина. Приняв ванну, она надела скромное, уже не новое хлопчатобумажное платье.

К тому времени, когда девушка распаковала чемоданы и разложила по местам свою одежду и туалетные принадлежности, было всего восемь часов утра. Лиз вошла в холл и принялась вглядываться в лабиринт выходящих в него коридоров, надеясь увидеть признаки жизни в огромном доме. Наконец она услышала голоса, латиноамериканскую мелодию, исполнявшуюся по радио, стук посуды. Отправившись в этом направлении, ведомая божественным ароматом кофе и жаренного бекона, Лиз вышла на кухню.

Мария стояла у плиты, а Педро сидел за круглым столом, из окна был виден сад, сверкавший утренним солнцем, пестрый цветник окружал безупречно ровную лужайку с большим водоемом посередине. Кросби нигде не было видно.

— Доброе утро!

Педро поднял глаза от тарелки, и Мария повернулась к девушке с приветливой улыбкой.

— Входите, входите, — радостно приветствовала она. — Вы наверняка проголодались!

— Да, я немного голодна. — Элизабет вошла в кухню и кивнула Педро, вскочившему, чтобы дать ей пройти. — О, — сказала она, подходя к столу, — не беспокойтесь!

— Я уже поел. — Он повернулся к Марии: — Ты мне скажешь, когда надо ехать за покупками, мама?

— Думаю, после обеда, — отозвалась Мария. — Я позову тебя.

Педро кивнул, затем повернулся к Элизабет и, улыбнувшись ей застенчивой улыбкой, вышел. Девушка подошла к плите, на которой Мария переворачивала жарившиеся ломтики бекона.

— Вам одно яйцо или два? — спросила та.

— Пожалуй, два. Но я сама могу приготовить себе завтрак! Вам не нужно обслуживать меня. — Лиз засмеялась. — Поверьте мне, я к этому не привыкла.

— Нет, нет, — решительно ответила Мария. — Я не хочу, чтобы кто-то еще хозяйничал на кухне. Садитесь, все будет готово через минуту.

Элизабет направилась к столу, но задержавшись, обернулась:

— Может, мне лучше дождаться мистера Кросби? — спросила она.

— О нет, — ответила Мария, ловко разбивая яйца. — Мистер Кросби уже позавтракал в своем кабинете. Он всегда так делает, когда работает. — Женщина кивнула в сторону кофейника, стоявшего рядом. — Вы можете налить себе кофе, если хотите.

— Спасибо, не откажусь.

Элизабет как раз налила кофе и несла чашку к столу, когда в дверях появился Юлиус Кросби. Поставив чашку на стол, она улыбнулась ему, готовая пожелать доброго утра, но при виде выражения его лица девушка замерла на месте: оно предвещало грозу. Густые темные брови сошлись на переносице, тонкие губы были поджаты, серые глаза метали молнии. Держа в руке газету, он медленно шел к ней, пока не остановился рядом, возвышаясь над Лиз. Глядя в лицо босса, она поняла, что у него не хватает слов, чтобы выразить гнев, который по какой-то причине был обращен на нее.

Элизабет была в недоумении:

— Что-нибудь случилось? — робко спросила она.

— Случилось?! — закричал Кросби. — Случилось!

Он поднял газету и так потряс ею, что на мгновение девушке показалось, что он собирается ударить ее. Но Юлиус неожиданно обмяк, упал в кресло и, поставив локти на стол и обхватив руками голову, жалобно застонал. Элизабет оставалось только стоять, судорожно сжав руки от смущения и беспокойства. Она взглянула на Марию, но та повернулась спиной и наклонила голову над плитой, полностью игнорируя всю эту сцену.

Наконец Кросби поднял голову и посмотрел на девушку с такой глубокой неприязнью, что та похолодела. Он бросил газету на стол и драматическим жестом показал на нее пальцем.

— Ты представляешь, что ты сделала? — прорычал Юлиус. — Вот, — рявкнул он, швыряя газету Элизабет, — прочти это!

В полном недоумении девушка осторожно протянула руку и взяла газету. Это была местная газета, развернутая на внутренней полосе. Она поспешно пробежала глазами колонки, пытаясь сосредоточиться и понять, что же такого страшного нашел в ней босс. Когда она наконец увидела фотографию Кросби, до нее стала медленно доходить суть дела.

Ознакомившись со сливающимися строками под фотографией, Лиз почувствовала, как ее сердце упало и щеки запылали. В заметке содержался подробный анализ новой книги Кросби, книги, сведения о содержании которой девушка вчера сама сочинила. Сюжет, основные действующие лица, фон, на котором происходят события, идея — все описывалось в мельчайших деталях, так, как она рассказывала вчера репортерам в Сан-Диего!

Пунцовая от стыда, с колотящимся сердцем, Элизабет подняла глаза на Кросби. Он откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники, и с неописуемой яростью смотрел на нее. Лиз не находила слов в оправдание: она была поймана на лжи, которая касалась человека, превыше всего ценившего уединение и скрывавшего все, что происходило в его творческой лаборатории!

В кухне воцарилось глубокое молчание. Даже Мария, стоявшая у плиты, не двигалась. Элизабет с трепетом ожидала, чем кончится скандал.

— Ну! — рявкнул Кросби. — Может быть, ты будешь любезна и попробуешь объяснить, что заставило тебя нагородить всю эту чушь, прежде чем мы расстанемся?!

Девушка едва сдержала стон. Быть уволенной в первый же день работы! И она уже отказалась от своей квартиры, привезла все вещи сюда. Что она будет теперь делать?! Это ужасно! Но разве сам Кросби ни в чем не виноват? Кто бросил ее на милость репортеров?! А теперь он обвиняет ее в том, что ей пришлось им нагородить! Гнев заставил Элизабет перейти в наступление.

— Да, — сказала она необычайно спокойным голосом. — Я все объясню!

Глаза Кросби выразили удивление. Он махнул рукой в сторону кресла, стоявшего напротив.

— Хорошо, — сказал он. — Я слушаю.

Медленно, аккуратно подобрав платье, девушка опустилась в кресло, чопорно сложила руки на краю стола и открыто посмотрела Кросби в глаза. Все еще испытывая внутреннюю дрожь и надеясь, что голос ее не подведет, Элизабет начала говорить:

— Извините, если я совершила ошибку. — Потом, услышав, что голос достаточно ровный, продолжила более уверенно: — Но если вы помните, вы сами заявили, что вам все равно, что я скажу репортерам, только бы я задержала их, пока вы с Педро доберетесь до машины. Вы не сказали, что именно я должна говорить, и мне пришлось прибегнуть ко лжи, так как я ничего не знаю о ваших делах. Поэтому, — резюмировала Лиз, пожимая плечами, — я просто сказала им первое, что мне пришло в голову.

— Понятно, — процедил Юлиус сквозь зубы. Качнувшись в кресле, он сложил на груди руки и с иронией посмотрел на девушку. — Может, ты тоже хотела бы писать книги?

На мгновение их взгляды встретились, и, несмотря на поднимающийся в ней гнев, Элизабет снова ощутила силу его личности. Кроме всего прочего, это — всемирно известный человек, которого постоянно одолевали представители средств информации. Конечно, он докажет ее вину. Однако девушка не хотела ее признавать. У нее есть чувство собственного достоинства, она отстоит свое достоинство. Не имело значения, какое высокое положение хозяин занимал в мире, он не смеет обращаться с ней как с непослушным и глуповатым ребенком! Лиз медленно поднялась на ноги, расправила плечи и вздернула подбородок.