– Пусть, – ухмыляется Волков и победно смотрит в зал. – Ещё по делу Дашко стало понятно, как мы уязвимы от информации. Поэтому я составил уникальную систему дочерних предприятий с идентичными названиями, равномерным распределением средств между которыми занимался лично. Если от клеветы или обнародования секретной информации пострадает одна из них, придётся смириться.

– То есть, – осторожно уточняет неугомонный журналист, – вы утверждаете, что данные озвучены по одной из дочерних фирм, а не общие показатели предприятия?

– Можете проверить. – Волков кивает, и на экране отражается текущая таблица биржевых сводок. – Наш урон после выступления госпожи Дашко составляет не более десяти процентов. Да, это неприятно, но не смертельно.

У меня будто почву из-под ног выдернули. Перед глазами всё плывёт, шум голосов перерастает в невнятный гул, колени дрожат. Получается, что всё напрасно? Зверь обхитрил меня, обманул охотников, у него в логове оказалась система ходов. Добыча ускользнула, оставив в руке лишь клочок шерсти.

А я сяду в тюрьму и буду проклинать Волкова каждый день. И думать над новым планом.

– А что за новые сведения по делу полугодовой давности? – спрашивает кто-то.

Я уже не различаю голосов, мой мир рухнул, месть оказалась фарсом, а босс играл мной, знал обо всём и забавлялся. Как давно он узнал, кто я на самом деле? Имел меня в своё удовольствие, завлекая в ловушку. Тварь!

– Скоро вы всё узнаете, – обещает Волков. – Могу лишь намекнуть, что некоторые люди, которые полгода назад избежали справедливого наказания, могут получить по заслугам.

– Можете назвать фамилии? – не отступает журналист.

– Конечно, – сурово кивает Волков. – Это Мельников, Тарнашов и…

– Лжец! – перебивает Артура высокий звонкий голос. Я поднимаю голову и испуганно ищу взглядом Диану, фамилию погибшего отца которой только что назвал Волков. Но не успеваю обнаружить подругу среди расплывающихся от слёз лиц, лишь слышу её яростное: – Умри!

Звон стекла, обжигающие языки пламени и испуганный визг – всё это окружает меня, но не может вырвать из апатичного смирения, в которое я упала после неудачи. Мне не подняться. Смотрю на разливающееся по полу пламя, которое уже подбирается, почти обжигает жадными языками мою кожу. Сгорю? Плевать. Какой смысл от такой жизни? Я никому не нужна, у меня никого не осталось. А тот, кого люблю, ненавидит меня и выставляет преступницей. Или я на самом деле стала ею? Уподобилась ему? Не хочу ничего…

Вдруг меня подхватывают сильные руки, вижу сквозь слёзы ненавистное и любимое лицо, прижимаюсь к мужчине и, рыдая, прошу оставить.

– Ни за что, – рычит Волков. – Мы ещё не закончили, Забава!

Артур вытаскивает меня из пламени и дыма. Вокруг паника и крики. Я недоумеваю, как так получилось, что огонь распространился по залу мгновенно? Не может быть, чтобы от одной бутылки с зажигательной смесью. Волков вносит меня в лифт, куда наталкивается народ под завязку, и двери отсекают задымлённое помещение. Когда босс выносит меня из здания, то сразу усаживает на асфальт и, скинув свой пиджак, укрывает мои плечи и осматривает мои ноги.

– Идиотка, – словно выплёвывает он сквозь зубы. – Жила у Тарнашовой? Она же сбежала из психушки. Разве можно доверять сумасшедшей?

– Её туда муж упёк! – злюсь я и морщусь от боли. – Чтобы отобрать и деньги отца, и опеку над дочкой. Диана даже обнять своего ребёнка не может!

– Потому что она неоднократно пыталась сжечь её и себя, – заглядывает мне в глаза Волков. – Забава, очнись, разве ты не видишь, что эта женщина больна? Она пироманка и пару раз ночью поджигала собственный дом. Её мужу пришлось защищать дочь от матери.

Я хватаю ртом воздух, мотаю головой.

– Ты лжёшь, я не верю.

– Я покажу тебе её дело, – рычит Артур и, поднимаясь, машет кому-то: – Сюда! Костя!

Меня окружают люди, Волков снова поднимает меня, укладывает на носилки, на запястье, холодя кожу, щёлкают наручники. Я с безразличием смотрю на руку:

– Я арестована?

– Полицейский проводит тебя до больницы и будет охранять, – говорит Волков и, наклонившись, целует меня в губы. – А я навещу свою преступницу чуть позже.

Он уходит в окружении людей в форме, со мной остаётся лишь один. Я отворачиваюсь, избегая его взгляда, пока меня везут на носилках к машине скорой помощи. Рассматриваю толпу, мечущихся пожарных, суетящихся испуганных людей, дымящееся здание, и вдруг вижу Дэна. Он стоит рядом с Розой и, удерживая женщину за запястья, что-то дёргано говорит ей, будто доказывает.

Роза вырывается и, двинув моего друга коленом с такой силой, что Лебедев сгибается пополам, исчезает в толпе. Секунда, и я не вижу её алого, как сжирающее здание пламя, платья. Пытаюсь привлечь внимание полицейского:

– Там парень! Он пострадал, смотрите…

– Лежи смирно, – недовольно бурчит полицейский, когда носилки поднимают в машину.

Я же вижу, как выпрямляется Дэн и, выдохнув, встряхивается, будто пёс, смотрит в толпу со злым выражением на лице. Но не это пугает меня: в его руке блестит нечто похожее на нож. Друг растворяется в толпе, а я подрываюсь с носилок и пытаюсь выкрутить руку из наручников.

– Пустите! Нет! Дениска совершит глупость! Этот идиот…

– Лежи, сказал, – опрокидывает меня за плечо полицейский.

Я смотрю на него с мольбой:

– Там мой друг, я видела в его руке нож. Пожалуйста, остановите его, иначе он пострадает.

– Нож, ага, – ухмыляется полицейский, и двери скорой закрываются. Мужчина усаживается на сидение и улыбается врачу. – Чего только не придумают, лишь бы улизнуть. Ты теперь звезда, Дашко. Известная на всю страну мошенница. Не думай, что тебе удастся сбежать.

– Возможно, – рычу я. – Но и Розе Тарнашовой тоже не удастся сбежать. – Смотрю со злостью, и улыбка тает на гладковыбритом лице полицейского. – Потому что я только что видела, как Денис Лебедев бросился за ней с ножом в руке!

Мужчина вынимает рацию и короткими лающими фразами сообщает о проблеме, а я откидываюсь на спину и закрываю глаза. Денька! Не делай этого. Это бесполезно. План наш уже рухнул… Мой план! Распахиваю глаза. А зачем Дэн набросился на Розу? Что такого он у неё выспрашивал? Почему так разозлился? Имеет ли это отношение к тому, что произошло полгода назад? Тогда выплыли трое: Волков, Лебедев и Долин. Последние два из-за того, что бизнес был в Америке, а потерянная в России часть лишь неприятно подрубила финансы.

Так же происходит сейчас. Вот только, если Лебедева заподозрят в связи со мной, будет хуже. А я только что заявила, что он мой друг. Волнуясь, чтобы Дэн не совершил преступление, невольно потянула Лебедева за собой. Раздираемая противоречивыми эмоциями, я кусаю губы, а по щекам катятся слёзы. И так всё плохо, а я делаю ещё хуже.

И всё же… Какую-то часть состояния Волкова мне удалось уничтожить. Увы, больше мне не откусить. Месть больше похожа на плевок, а Артур целует меня при всех, спасает и обещает, что навестит в больнице. Губ касается усмешка: не думает же он, что я позволю ему прикасаться к себе? Давлю внутренний, до противного честный голос и мотаю головой, доказывая самой себе, что никогда и ни за что больше не стану спать с Волковым.

Полицейский периодически переговаривается, и по разговору я понимаю, что Дэна не нашли, как и Розу. Показания свидетелей расходятся. В толпе проще всего совершить преступление, и я переживаю за друга всё сильнее. Что если, испугавшись за меня, он попытался выяснить у любовницы Волкова, что она ему нового рассказала о деле полугодовой давности? Это единственное логичное объяснение странному поведению Лебедева.

Слышу имя Дианы и вздрагиваю. Смотрю на мрачнеющего полицейского и не знаю, радоваться мне тому, что подруга ускользнула или нет. Конечно, Волков не может знать того, как Мельникову оболгал собственный муж. Представив её сумасшедшей, упёк в больницу, отобрал всё, что у Дианы было: деньги, семью, ребёнка. А сам ведёт разгульный образ жизни, трахая все, что движется, на деньги жены. Артур не знает… или не хочет знать, кто Мельников на самом деле, ведь, как бы то ни было, именно благодаря предателю Волков встал во главе компании. Понятно, почему он выгораживает подельника. Жаль, что я так и не видела их вместе.

Машина останавливается, меня везут по закрытому коридору. Вижу врачей, медсестёр, работников. Все с опаской косятся на прикованную к носилкам меня. Ухмыляюсь горько: нашли преступницу! Истинные злодеи остались там, снаружи. А мне предстоит судьба Дианы. Обвинение, крах, забвение. Хорошо, что мне нечего терять. О Волкове и его ласках я не жалею. Ничуточки.

Пока меня осматривают и смазывают ожоги, гляжу в белоснежный потолок и, ощущая резкие запахи лекарств, думаю, как быть. Что я могу сделать, чтобы хоть как-то насолить Волкову? Меня будут судить и скорее всего посадят за клевету и намеренное причинение ущерба, но размер не так велик, как хотелось. Поэтому срок уже не будет таким внушительным. Не знаю – радоваться этому или огорчаться. В голове звенит пустота, я не вижу иного выхода, кроме как…

Воспользовавшись тем, что полицейский отворачивается, обсуждая с коллегами исчезновение пироманки, быстро протягиваю руку и хватаю с поддона первое что попалось. Нечто металлическое и тонкое. Отлично! Медсестра вздрагивает от лёгкого звяка, и я застываю в ужасе, смотрю в глаза женщины с наигранным безразличием.

– Забава Евгеньевна, – вдруг обращается ко мне полицейский и, отодвинув медсестру, склоняется надо мной, протягивает сотовый. – Опознаете своего друга?

Холодею при виде скрученного Лебедева, но киваю. Смотрю на полицейского с замиранием сердца.

– Что он натворил?

– Вы были правы, – ухмыляется мужчина, и у меня сердце замирает на миг. – Парень с ножом напал на Тарнашову. – У меня на лице будто корка льда появляется, и полицейский быстро добавляет: – Не нужно терять сознание, Дашко. Жива она, ножевое ранение в живот. Кстати, её везут в эту же больницу.