Ее так много, и я увядаю в ней. Иду босыми ногами, желая добраться до спасительной лодки, что осталась там, посередине. Но с каждым шагом мои ноги путаются в иле все больше. И с каждым шагом мне все сложней.

— Я беременна от тебя, Заур, — произношу это и голос свой не узнаю. Долгожданные слова! Не думала, что скажу их именно так. Когда мы будем сидеть на руинах, на выжженном поле друг друга. Он расплывается передо мной, но я говорю без остановки. Боясь, что если замолчу — потеряю момент и все, что хотела сказать, останется со мной.

— Я хотела оградить ребенка от тебя, и от твоего грязного мира. Я хотела больше не плакать и не переживать. Хотя бы пока нужна ему, — опускаю глаза на живот. Я знаю, ему больно это слышать. И больно от моего предательства. Но какой бы болючей не была правда, он имеет право ее знать.

— Я нужна ему здоровая, пока он такой беззащитный. Он должен родиться здоровым, Зу, слышишь?! Пережить то, что я пережила, лишившись первенца — я просто с катушек слечу…

Он кривится. Будто я не слова, а нож ему в сердце вонзила. Глаза красные, воспаленные. Он вдруг отпускает меня. Отдергивает руку от живота, словно ошпаренный. Будто не хочет больше ни знать, ни чувствовать. А потом поднимается на ноги, и делает знак своим бойцам покинуть зал.

Я не смотрю на него. Сижу на полу, обхватив руками колени. Вижу только его мелькающую фигуру, он спиной ко мне. Стискивает кулаки. Немного ссутулившись, разминает шею.

— Алан, — бросает, не глядя на него.

— Отвези Самиру в Сочи. Позвони и попроси подготовить дом. Оставь с ней кого-то из персонала. И реши вопрос с больницей.

Алан хмурится. Ему не нравится решение Заура, но он молчит. А я пока совсем не понимаю, что он собирается сделать.

— За ребенком нужен полный медицинский контроль. С сегодняшнего дня и до самых родов. Ты понял?

Алан кивает. Я слышу как хлопает дверь — Заур покидает бар. А я вслед ему смотрю, и слезы душат. Неужели так и уйдет? Это все? Что будет дальше?

— Давай, поднимайся, — Алан хватает меня под локоть. Он помогает мне выйти из бара и усаживает на переднее сидение кроссовера.

У меня столько вопросов. Что с Димой? Что с людьми Заура? Что вообще там произошло?! Я вижу, как Зу садится в припаркованный чуть дальше автомобиль. Открываю свою дверцу, пока Алан устраивается на водительском, и срываюсь к нему.

— Заур!

Он замирает у открытой двери авто. Оборачивается, и теперь в его взгляде нет никаких эмоций. Холод. Такой, что пробирает до самой души.

— Я хочу, чтобы ты знал… Тот следователь… я рассказала ему все. Я просто хотела спасти малыша, понимаешь? — я снова плачу. Но сейчас не время! Смахиваю слезы, упрямо смотря в его равнодушные глаза.

— Я предала тебя, и нет ни единого дня, чтобы я не думала об этом! Чтобы не корила себя, и не ненавидела… Я держусь только из-за него и ради него, Заур…

Он кивает. Садится в машину и закрывает дверь. А я стою и смотрю на него через открытое окно. И мне вдруг так холодно и зябко. И его равнодушие — как удар под дых. Все что угодно, но этого я не ожидала… И это так больно, что не вздохнуть…

— Зу…Скажи, — хватаюсь ладонью за дверцу, когда он заводит мотор. Боюсь, что умчиться и исчезнет навсегда. Как будто моя рука способна его остановить…

— Скажи, кто-то пострадал из-за меня?

Говорю это и замираю в ужасе. И только сейчас он поднимает на меня глаза. И в них тот же лед.

— Нет, Самира. Никто не пострадал. Я узнал об облаве раньше, мы успели уйти.

Я киваю. И мне становится легче. Вдыхаю воздух полной грудью… наконец-то… И не думала, но все эти дни, убивая себя мыслями, я даже дышать не могла нормально. А сейчас… словно плита, которая давила, исчезла. И я чувствую себя живой.

— Я знаю, ты никогда не простишь…

— Самира, — перебивает меня. Голос такой, будто с незнакомкой говорит.

— У тебя теперь свой дом. С деньгами проблем не будет. Живи в свое удовольствие, вынашивай ребенка и не о чем не думай. Твоя жизнь больше не омрачиться ничем, я даю тебе слово. Алан отведет тебя к лучшим врачам, и они сделают все, чтобы с тобой и с малышом было все хорошо. Больше тебе не о чем думать. И не о чем переживать.

Я киваю. В горле вдруг пересыхает. Он опускает глаза на мою ладонь, все еще лежащую на стекле. Словно просит убрать ее. А я не убираю. Я не готова еще проститься с ним. Я ведь все понимаю — он больше не появится в моей жизни. Он оставляет меня. Этот разговор — последний.

— Ты ведь хотел убить меня, — это единственное непонятое мной. И я хочу знать правду. Я должна.

— Не убил из-за ребенка? Правда?

Отворачивается. Проходит несколько долгих секунд. А потом он возвращает ко мне взгляд. В его воспаленных глазах что-то мелькает. Но это что-то Заур быстро прячет за маской усталости.

С его губ слетает смешок.

— Я не смог бы тебя убить, Самира, — произносит с улыбкой. И поднимает на меня безразличный взгляд. Вот только его слова имеют совсем другой вкус.

— Если бы мог, сделал бы это еще тогда, когда убил твоего отца.

Глава 28

Девочки с группы постепенно выходили из зала. Занятие закончилось, и мне тоже нужно было идти. А все сидела на стуле, смотря в открытое окно.

Лето в самом разгаре. Море туристов, бесконечный гомон отдыхающих и детей. Оксана Валерьевна — улыбчивая сорокалетняя женщина, наш преподаватель. И сейчас она не сводила с меня глаз, и от этого было не по себе.

— Самирочка, не забудь попросить мужа присутствовать на завтрашнем занятии. У нас важная тема о погоде в семье, и лучше бы ему быть.

Я улыбнулась ей и рефлекторно потянулась к безымянному пальцу, на котором было надето обручальное кольцо. Щеки залил румянец. Порой мне казалось, что все раскусили мою ложь, но умело подыгрывают.

Когда пришла в школу материнства, после первых занятий чуть не сбежала. Эти бесконечные разговоры беременных о мужьях и о том, как они каждый вечер гладят животик и выбирают имя… Я чувствовала себя ущербной, постоянно ловила на себе сочуствующие взгляды. Одна из девочек даже спросила меня, почему за мной никто не приезжает. Я ведь беременная, нельзя так много ходить пешком. Я засмеялась тогда. Будто я больная какая и мне нужен постоянный уход.

Посмеяться посмеялась, а в тот же день купила в местной ювелирке самую обычную обручалку. И вроде как стала такой же, как и они. Вот только в груди пустота не уменьшается.

— Конечно, Оксана Валерьевна. Обязательно поговорю, — я поспешила подняться со стула.

На улице стояла Оля. У нее во рту, как и всегда торчал чупа-чупс.

— Не боишься зубы испортить? Может, перейдешь на фрукты? — улыбнулась, подходя к ней. Оля — моя приятельница, единственная девочка, с которой я нашла общий язык. Не задает лишних вопросов, не лезет в личное, и с ней всегда есть о чем поболтать.

— После вчерашних посиделок у тебя дома, я больше не буду есть ананасы никогда, — она закатила глаза и сделала вид будто ей плохо. Я рассмеялась.

— Кстати, у старшего день рождение в субботу. Ты придешь?

Мне не хотелось идти в незнакомую компанию. Общаться с ней наедине — я не против. Но не более того.

— Я постараюсь, но не обещаю.

Попрощавшись с девушкой, отправилась домой. Я на самом деле всегда хожу пешком. Но не потому что нет возможности поехать. Просто дом находится в двух кварталах от школы.

Да и, честно признаться, не люблю я в нем торчать. Он огромный и холодный для меня. И в его стенах очень одиноко.

К тому же, прогулки мне нравятся. Не хочется заплыть жиром и к сороковой неделе выглядеть небольшим бегемотиком.

Несмотря на то, что пошел шестой месяц беременности, животик у меня небольшой. Все узи, слава богу, показывают, что с малышом все прекрасно! Врач говорит, что расти он начнет активно с седьмого месяца. Поэтому пока наслаждаюсь бойкостью и легкостью в теле.

Слева от меня небольшой рынок. Думаю о том, что хочу купить немного зелени для окрошки. Попрошу Марью Сергеевну приготовить ее. Подхожу к ларечку, где торгует улыбчивый мужчина. Он всегда кладет мне самую свежую и ароматную. Как и всегда говорит о том, что я похорошела и берет с меня намного меньше. Не знаю, зачем он это делает, да я и не отказываюсь. Приятно поговорить хоть с кем-то… когда ты совсем один.

Остановилась поправить ремешок сандалия — он вдруг стал жутко царапать ногу. Видимо сделала я это слишком резко, и сзади в меня кто-то влетел.

— Чего встала?! — шикнула грузная женщина и, обойдя, проследовала вперед. От ее толчка внезапно закружилась голова и мне пришлось опереться о стену, немного переждать. А когда открыла глаза, чуть справа в черной машине, припаркованной рядом увидела знакомое лицо. Даже не лицо, глаза, взгляд от которого внутри все затрепетало. И словно в подтверждение, малыш толкнулся в живот.

— Тише, маленький. Сейчас уже дома будем… — шепчу, поглаживая живот. А сама смотрю на мужчину. И когда он поворачивается снова в мою сторону, чувствую укол разочарования.

Не он. Снова не он. Да и разве могу я ждать его? Разве имею право? Он сделал так, как хотела того я. Он выбрал единственный возможный путь. И теперь мы по нему идем. Но не вместе.

С каждым днем это происходит все чаше. Я вижу его, слышу, чувствую. Сердце на куски рвет и нет мне спокойствия. Покой, уют и комфорт — он обеспечил меня всем. Алан, как и было велено привез меня сюда, разместил в огромном трехэтажном доме. Врачи в самой дорогой клинике города пылинки с нас сдувают, но дыру в груди… ее ничем не заткнуть.

Он обещал исчезнуть, и он исчез. А мне так больно, я не знаю, как с этим жить… Тоска… тихая, сжирающая тоска — она не отпускает. Каждую ночь, каждое утро мои мысли только о нем. Знаю, что поступила правильно. Знаю, что много бед он наворотил, и даже не хочу гонять эти мысли по кругу. Все сделано. Все пройдено.