Когда между нами остаются считанные сантиметры, Заур останавливается. Он больше не смеется. Его лицо вдруг становится жестким, свирепым. Губы сжаты в тонкую линию, скулы напряжены.

Он тянется ко мне, и смотрит так, словно что-то чувствует. Будто ему больно, и в то же время он люто ненавидит меня.

— Раздевайся, — жестким, грубым тоном. Замираю, не смею даже вдохнуть. Потому что знаю — он не отступиться. И нет в нем любви. Одна жажда мести. Впрочем как и всегда.

— Нет, — дрожащим голосом.

Я не позволю ему снова сломать себя. Смотрю на него сквозь пелену слез. Он делает шаг, и теперь я полностью в его власти. Я чувствую его — каждый сантиметр его твердого тела. Заур разводит мои ноги своим бедром, упирается в меня. От его близости голова идет кругом.

Если я поддамся ему — все будет сломано. Моя налаженная жизнь будет испорчена. Он снова станет истязать меня.

— Не надо, пожалуйста, — выдыхаю еле слышно, и в этот момент его пальцы касаются моих губ. Мне больно. Больно от желания дотронуться до него. От желания обнять, коснуться его губ, отдаться ему. Может я дура, может я конченая идиотка, но сейчас, стоя в его руках, столько месяцев спустя, я чувствовала себя предательницей. Из-за Димы, из-за того что сбежала. Сколько раз я мучилась в сомнениях, сколько раз перемалывала все, что произошло с нами, и думала о том, что, возможно, должна была дать нам шанс. Заур сложный, с ним не будет простого «долго и счастливо». С таким как Зу не бывает тихой размеренной жизни. Он как болезнь, как наваждение. Мне казалось, что я вылечилась. Столько времени прошло. Но сейчас, дрожа от его касаний, вдыхая его запах и сходя от него с ума, я понимаю, что это неправда. Я также как и раньше больна. Неизлечимо больна им.

Глава 6

Со стороны улицы вдруг раздается громкий сигнал автомобиля. Я не могла видеть, кто это, но почувствовала. Дима. Сердце забилось в тревоге и наваждение от встречи с Зауром схлынуло, оставляя после себя горький вкус сожаления и чувства вины.

— Я с другим, я выхожу замуж, Заур, — шепчу, когда его губы касаются моей кожи. Он вздрагивает, я чувствую это. Но его руки все еще трогают меня, стягивая с плеч лиф платья.

— Мне пох*й. Ничего этого не будет, — возле самых губ рычание. Его близость сводит с ума, мне так сложно бороться!

— Отпусти ее!!! — раздается громкий, истошный крик Димы. И он будто ушат ледяной воды.

Я резко толкаю его в грудь. Не ожидающий сопротивления, Заур отступает буквально на шаг. Но этого достаточно, чтобы вырваться из его хватки и отбежать в сторону.

— Заур, пожалуйста, отпусти. Все давно уже кончено. Я с ним…

Он молчит. Возвышаясь скалой, смотрит на меня с примесью гнева и презрения.

— Этот ублюдок даже слова не сказал, когда я забрал тебя. И ты променяла меня на него?

Он провоцирует меня. Знаю, что бы сейчас ни сказала, это не подействует. Зауру плевать на мои мысли и чувства. Для него всегда имело значение только то, чего хочет он.

За окном снова раздается крик. И он режет мои нервы. Дима тарабанит в ворота. Мне страшно за него. Шестаков понятия не имеет, в чье логово пришел.

— Он здесь. Он приехал за мной, потому что любит. И я его люблю. Отпусти нас, Заур. У тебя ведь есть она, — я не помню ее имени. Той, что была на вечере с нами за столиком. Я пытаюсь говорить тихим, размеренным голосом, опасаясь любой из вспышек.

— Она не имеет значения. Также как и он.

Он снова наступает на меня. Я пячусь назад, упираясь спиной в подоконник окна. Слышу за окнами мужские голоса и звуки борьбы. Ручные псы Заура пытаются заставить Диму уехать. Мне страшно за него, но сейчас я ничего не могу сделать.

— Где ребенок?! — раздается будоражащий кровь рокот. Я не могу думать ни о чем, кроме Шестакова. Я слышу, как его бьют. Я слышу, как ему кричат, чтобы он уехал, но Димка упрямо отказывается.

Я знаю, что не должна давать слабину. Мне больно, но все, что я могу сделать — увезти отсюда Диму.

Он нависает надо мной. Уперев в стену руки, смотрит мне в глаза с ненавистью. Заур наклоняется, так, что между нами миллиметры расстояния. Я вижу его так близко, каждую крапинку его карих глаз, каждую ресницу. Замечаю новый шрам над правой бровью, и это делает мне больно. Каждое слово, каждое его движение — это чертов ад.

— Ты была беременна! — кричит так громко, что мне хочется сжаться в комок. Закрыть ладонями уши, рыдать от страха. Но я продолжаю стоять и смотреть на него.

— Нет, — выдыхаю и замираю в ужасе.

Он замирает. Прожигает меня глазами.

— Ты была беременна, когда убегала от меня.

Произнося это, он кривится. Так, будто ему больно. И это уже слишком.

— Я не была беременна, Заур!

Он резко подскакивает ко мне. Я испуганно кричу, когда он бьет рукой в стену, чуть выше моей головы.

— Врешь!!!!

Прикрываю лицо руками, всхлипываю. Мне так страшно! Он пугает меня.

— Не вру! — рыдаю.

Заур отталкивает мои руки от лица, больно схватив за подбородок. Сжимает его так, словно удавить хочет.

— Врач мне сказал, что ты беременна, — произносит тихо, на распев.

— Значит, он ошибся! Я не была беременна никогда!

Замирает, шокированный моими словами. А спустя секунду вдруг выпускает меня. Заур поворачивается ко мне спиной, и стоит так, опустив плечи. В одно мгновение он меняется. Только что был агрессивным, свирепым монстром. А сейчас уставший, потерянный. Словно тяжкий груз лежит на его плечах. Зу косится на меня. Обхватив ладонями голову, стискивает ее.

Смотреть на него сейчас — не менее больно. Все, чего я хочу — уйти и больше не видеть его. Все мои мысли о чувствах — полная чушь. Вот она — грязная и некрасивая правда. Вот, что будет со мной, если я останусь. Если позволю ему затянуть себя обратно в болото.

— Отпусти меня, Заур, — голос дрожит, по щекам слезы бегут. Я обнимаю себя за плечи, дрожа всем телом.

Подхожу к окну. Вижу, что Диму скрутили. Один из охранников ударяет его в лицо. Кровь брызжет из его рта прямо на грязный асфальт. Внутри все замирает от ужаса. Заур приближается. Я чувствую его присутствие за спиной, и в эту секунду я ненавижу его.

— Заур, отпусти его! — поднимаю на него глаза.

Он мечет в меня гневным взглядом. Я знаю, что мои слова не помогут. Как бы я ни молила его — если Заур решил, он вряд ли отступит. Но я не могу стоять и смотреть, как эти ублюдки уничтожают того, кто спас меня.

Прежде чем осознаю, падаю перед ним на колени. Боль от соприкосновения с твердым полом отдает в сердце.

— Пожалуйста, Заур. Не трогай его. Прошу тебя!

Он смеется. Смотрит на меня с брезгливостью. Моя мольба унижает его. Я знаю, что не должна преклоняться перед ним, но если это спасет Димку, я готова.

Заур мечет взгляд в сторону двора, а потом возвращает его ко мне.

— На меня так никогда не смотрела, не переживала.

Я вздрагиваю, потому что из приоткрытого окна снова слышны звуки драки и глухие стоны Шестакова.

— Ты смотри, какой упертый, — цедит сквозь зубы.

Я опускаю голову, закрывая лицо руками. Я плачу от бессилия, от усталости. Он вернулся и снова все сломал. Рушит то хорошее, что появилось в моей жизни. Этот человек никогда не исправиться. Он может только разрушать, только делать больно.

Его пальцы вдруг касаются моих волос. Я вздрагиваю. Руки Заура неожиданно нежные. Распахнув глаза, смахиваю с лица слезы.

— Хорошо, так и быть, — произносит тихо. На секунду меня озаряет надеждой. Но когда губы Заура кривит едкая улыбка, я понимаю, что это очередная западня. И в подтверждение моих слов, он произносит лениво.

— Отсоси мне, и я оставлю твоего *б*ря в покое…


Заур

Она на коленях стоит. Глаза огромные, испуганные. А меня изнутри ломает — словно все кости разом перебили. Унижаю ее, а сам понимаю, что это агония. Что сам себя закапываю все глубже. Будто себе доказать в очередной раз хочу, что не достоин ее. Что грязный, уродливый, что пятнаю ее своими грехами.

Эти восемь месяцев — не жизнь была. Так, постоянно измененное сознание — ничего не чувствовал, не воспринимал. Все безвкусным было, не нужным. Даже от секса ни кайфа, ни облегчения. А когда ее в ресторане услышал. За спиной ее дыхание прерывистое — будто под дых удар, аж в глазах потемнело. Сначала не поверил. Спросил у знакомого Агаты, как девушку зовут. Этот идиот так разулыбался — едва зубы ему не снес.

Прежде чем мог обдумать все — рванул за ней. Накрыло так, что казалось, разорву все, вставшее на пути. У нее просто не было шансов уйти. Все эти восемь месяцев я искал ее, но в итоге Самира сделала это за меня.

Я просто хотел поговорить. Я хотел узнать о ребенке… Я хотел… Бл*ть, да я и сам не знаю, чего хотел, но точно не того, чтобы она рвала жилы за какого-то м*дака. Смотрю на нее, и бл*ть, сдыхаю от боли. Впервые за эти восемь месяцев чувствую что-то. И это что-то не дает мне дышать.

— Хорошо, я сделаю это. Но сразу после ты отпустишь нас с Димой, и больше не станешь трогать, — ее голос дрожит от слез. Она же мне под ребра нож просовывает, и проворачивает его, с*ка, с ангельским лицом.

Ни пули, ни пропущенные удары на ринге не делали больно, а она одной фразой прикончила. Только Сами может так… Умеет так пахнуть, так говорить и смотреть, что мышцы сводит от желания дотронуться. Взять ее. Сделать своей, посылая все к чертям — это так просто. Сложней отказаться, потому что не нужен ей. Потому что выбрала м*дака какого-то, но не меня.

Дрожащими руками тянется к молнии на моих брюках. Тянет за собачку, расстегивая их. По ее кукольно красивому лицу стекают слезы. На секунду она поднимает взгляд к моим глазам. Несчастная, униженная, сломленная. Меня разрывает от злости, от гнева — выбрала ЕГО. Бл*ть! Трахалась все это время с ним, смотрела на него такими же влюбленными глазами как на меня когда-то. А я, конченый м*дак, пытаюсь заставить ее посмотреть на меня также, хотя бы раз. Просто, пусть взглянет на меня как раньше, мне это нужно. Нужно настолько, что я готов волком выть. Это сильней моего разума, сильней моей воли. Я изголодавшийся по ее нежности, по ее близости ублюдок, который сейчас пытается взять ее насильно.