– Спасибо, – Вика взяла бумажку и прочла адрес, пытаясь запомнить наизусть.

– Вик, мне надо бежать на работу. Я заглянула просто поздороваться. Давай. Сейчас доктор придет, и ты обязательно все ему расскажи.

Вика кивнула, и стала ждать Евгения Владимировича. Ей было уже абсолютно не до его любви, даже не вспоминала, что вчера произошло, будучи полностью поглощенной мыслями о том, как спасти свою жизнь. Стало казаться, что развивается паранойя. Ведь, по сути, она ничего не видела, не знала, ничего противозаконного не сделала. Почему тогда на нее ведется охота?

Часа через два в палату зашел Евгений Владимирович. Стараясь не смотреть в глаза пациентке, он осмотрел ее, расспросил о самочувствии, аккуратно и медленно все записывая. Вика с нетерпением ждала, когда закончится официальная часть. Как только он захлопнул свою тетрадь и убрал ручку в нагрудный карман, Вика схватила его за руку.

– Что случилось? – он наконец-то поднял глаза и посмотрел на девушку. Взгляд его был безумно грустным, полным тоски и невосполнимой боли.

– Евгений Владимирович, мне надо с вами серьезно поговорить. Олеся рассказала мне, что ваша жена погибла. Но я сейчас не об этом, – сразу пояснила она, почувствовав, как дернулась ладонь доктора. – Я прошу у вас помощи. Сегодня ночью мне звонил тот самый преступник, от которого я сбежала. Боюсь, что он вычислил, где я и скоро мне конец. Надо выбросить телефон подальше, чтобы он не смог найти по сигналу. Хотя, может быть, уже поздно. Мне надо срочно где-то спрятаться. Поможете мне? – Вика с надеждой посмотрела, совершенно не понимая, какая помощь ей требуется.

– А чем?

– Это самый главный вопрос, на который я не знаю ответа, – Вика сникла и отпустила руку доктора.

Он встал, прошелся по палате, обдумывая сказанное.

– Да, год назад я потерял жену. Ты очень ее напоминаешь. И я подумал, что, может быть, помогая тебе, я хоть чуть-чуть заглажу вину, – он повернулся к Вике. – Это я убил свою жену.

Вика ошарашено смотрела на доктора.

– Да, я. Мы с ней сильно поругались в тот вечер. Она всегда ревновала меня. К медсестрам, к пациенткам. Звонила на дежурства постоянно. Я сначала терпел. Пытался как-то поговорить с ней. Но она не хотела ничего слышать. Потом начала пить. Детей у нас не было. Видимо, поэтому ее и съедала ревность. Думала, что я уйду к той, которая сможет мне родить. Она не могла, да.

Он помолчал, подошел к окну и долго смотрел вдаль.

– Что случилось в тот вечер?

– Я устал от вечных истерик. И все чаще брал ночные, да и денег это больше приносило. А потом я решил ей изменить. Как раз в тот вечер. Вместо дежурства пошел к подруге. А Лена, жена, видимо, следила за мной. В общем, когда я пошел на свидание, то купил, как положено – цветы там, конфеты, вино, презервативы. А Лена увидела это все. Подошла ко мне, спросила, давно ли у меня любовница. Она пьяная была. Сильно. Но спокойная отчего-то. Может быть, уже все решила для себя. Я сказал, что с алкоголиком жить не буду. Она просто развернулась и ушла. Я не смог, конечно. Какая уж тут любовница, в таком настроении? Прогулялся и пошел домой, мириться. А там, на дороге, милиция… И машина наша мятая. В бетонный забор въехала. Пьяная за рулем. Не справилась с управлением. Да ведь нет. Она сама. Я знаю, что она сама.

Евгений Владимирович сел, спрятал лицо в ладони и вздохнул.

– Я долго не мог в себя прийти. Жил на работе, потом квартиру поменял. Я, видишь, так ее любил, что даже бездетность простил. Решил жить с ней в любом случае. А она пить стала. Так я и это терпел долго. Но когда уже совсем плохо стало, думал, может и правда это сделать, раз она каждый день подозревает меня в изменах. Да так и не смог.

Он выпрямился и посмотрел на молчаливо слушающую его Вику.

– А когда тебя увидел, то подумал, что Леночка моя вернулась. Очень она на тебя похожа – когда молодая была. А ты еще и ребенка потеряла. Так мне жаль стало, что решил, может быть, получится тебя полюбить, ведь вы почти одинаковые. Но…

Он замолчал и пожал плечами.

– Я, ведь, не она.

– Да, наверное, еще рано. Извини, что так вышло с этим поцелуем.

– Вы поможете мне, Евгений Владимирович? Я не претендую на вашу любовь. Я просто не хочу умирать.

– Это хорошее желание. Да, я помогу. Ты переберешься ко мне, я найму сиделку и некоторое время поживешь там. А потом выздоровеешь и подумаем, что делать дальше. А пока полежи, я подумаю, как перевезти тебя в квартиру.

– Евгений Владимирович, у меня нет времени лежать. Он может в любой момент прийти.

– Ты можешь самостоятельно передвигаться?

Вика поднялась на локтях. Если быть аккуратной, то ребра почти не болели. Она потихонечку встала с кровати. Прошлась по палате и снова легла.

– Вот видите? Вполне.

– Хорошо, я сегодня договорюсь, а завтра перевезем тебя. За одну ночь ничего не случится. Я предупрежу всех, чтобы к тебе никого не пускали. А телефон давай, я выброшу подальше от больницы.

Вика отдала телефон.

– Жаль, что я так и не узнаю, что случилось с Анатолием.

– Да, он очень беспокоился за тебя. Но ты не переживай. О себе надо думать. Ну все, до вечера.

Вика кивнула на прощание, и доктор скрылся за дверью.

Глава 42

«Надо достать одежду и свои вещи. Быть готовой слинять в любой момент. У меня уже болит живот и самые плохие предчувствия», – Вика присела на кровати, повернулась в разные стороны. Она смогла вполне сносно двигаться. Аккуратно и медленно пошла она на пост к медсестре. Попросила принести из гардероба верхнюю одежду и сумку, сказав, что могут приехать родные, и надо отдать им некоторые вещи. Медсестра принесла все достаточно быстро. Вика переоделась в джинсы и села на кровать. В груди начинало побаливать, но расслабляться нельзя.

В палату уже несколько часов никто не приходил, как будто Олеся и Евгений Владимирович забыли о своей подопечной. Вика заметно нервничала. За окном сгущались сумерки – осенью темнеет рано. Волнение нарастало. Вика пошла на пост – поинтересоваться, где доктор. И получила ответ, что тот давно закончил смену и ушел. Олеси тоже не было видно.

Совсем растерявшись, она постояла у окна в общем коридоре. Здесь хотя бы сновали люди, не было так одиноко. Больные медленно шаркали туда-сюда, медсестры бегали по делам. Вика села в кресло, включила телевизор. Она смотрела новости, абсолютно не слушая их. «Куда все подевались. Наобещали мне кучу хорошего и исчезли. Что происходит вообще?» – мысли, одна безнадежнее другой, лезли в голову. Опять она никому не нужна. Снова неоткуда ждать помощи.

Чем позже становилось, тем меньше пациентов и сотрудников оставалось в коридоре, все разошлись по своим палатам. Дежурная медсестра выключила телевизор и попросила Вику пойти спать, мол, надо соблюдать больничный режим. Вика кивнула и отправилась к себе.

Ложиться не хотелось. В душе царила глубокая и страшная тревога. Девушка подошла к окну. Темная ночь. Но больничный двор хорошо освещался. На стоянке была припаркована скорая помощь и черный внедорожник. Под ложечкой неприятно заныло. Вика до паники боялась больших черных машин. Она не видела так далеко и не различала марку, тем более глядя на крышу автомобиля.

Порывшись в кармане, девушка достала бумажку с адресом Олеси и решила, что пора уходить. Кто и что там думает о ее спасении, становилось уже не важно. Сам о себе не позаботишься – никто не позаботится. Она надела куртку, взяла сумку и вышла в коридор.

На посту никого не было. Вика тихонько вышла за дверь на лестничный пролет и стала спускаться вниз. Ходьба по ступенькам давалась тяжело и отзывалась болью в груди. Но она смело шагала дальше.

Почти спустившись на первый этаж, остановилась, чтобы перевести дух и немного отдохнуть. Надо спокойно пройти мимо медсестры, которая, наверняка, попадется в приемном покое. Она услышала голоса за стеклянной дверью и прислушалась. Говорили мужчина и женщина.

– Мы так поздно не пускаем.

– Я не успел днем, ехал из Владимира, пробки. Мне только надо передать ей кое-какие вещи, лекарства. Она мне позвонила, понимаете? Не мог раньше приехать. Я заплачу, хотите? Буду как мышка, никому не помешаю.

– Да все равно ваша Вика уже спит. Приходите завтра.

– Вы понимаете, мне непременно надо ей сегодня все лекарства передать. Врач сказал, утром операция будет. Там же смещение какое-то. Я не очень разбираюсь в этом.

– Ну так давайте я передам. В какой палате она лежит?

– Я давно ее не видел. Я хотел бы сам. Понимаете? – он говорил так мягко и наивно, что Вика не сразу узнала этот голос. – Я ее очень люблю. Я ее чуть не потерял из-за этой катастрофы, понимаете? Пожалуйста! Войдите в положение! Я же денег вам дам, сколько хотите. Я хочу ее просто обнять, прижать к себе, увидеть, что она жива.

Вика стояла за дверью ни жива, ни мертва. Она уже поняла, кто именно разговаривает за этим, Слава Богу, замутненным стеклом. Стараясь не дышать, ждала, что ответит медсестра.

– Да не надо мне денег. Что я не понимаю, что ли? Ладно. Но я сама вас отведу. Потому что, если встретите кого, то уж будет всем нагоняй. Пойдемте вон туда – там лифт. Все-таки на третий этаж ехать.

Они стали удаляться.

«Господи, какое счастье, что эту больницу так строили! Лифт не совпадает с лестницей!», – Вика дождалась, когда затихли шаги, и приоткрыла дверь. Выглянув наружу, она увидела лишь пустой коридор. Прокравшись к столу, она заметила кнопку больничного домофона. Понятно: у нее не более нескольких секунд, чтобы выйти. Ведь позвать на помощь невозможно. Вика втянула в себя воздух, нажала кнопку и, превозмогая боль, бегом ринулась к двери на улицу. Ей удалось выскочить, когда дверь перестала пищать и захлопнулось.