Уже не окрутит. Теперь это было точно понятно, но я, естественно, промолчала. Хотя, услышанное от Гали, меня весьма удивило. Я думала, что Лена реально по Кириллу с ума сходит и на такой шаг от искреннего отчаяния пошла. А так, выходит, вообще не пойми, что, ей-богу!

— Зачем ей Кирилл, при таком раскладе?

Да шобы был! Вот мое и не трогай!

Да, действительно. Такое поведение очень импонирует Лене.

Когда на кухню вошёл Семен Альбертович, я не усидела, подскочила.

— Вы пока кушайте, а я пойду вещи до собираю и поедем.

— Не нужно никуда ехать, Мариночка, успокойся. Я объявил ее машину в перехват, до Екатеринбурга они не доедут. Ночью, скорее всего, спали, так, что далеко не уехали. Девочек, привезут сюда. А Лена, получит срок за организацию похищения.

Я невольно вздрогнула, не ожидая такого поворота.

— Срок бы не хотелось, наверное, Лизе мама нужна, как ни крути.

— А вот о Лизе должна была думать она, и прежде, чем все это затевать! — деверь повысил тон, глаза его горели злобой. Так что я не решилась спорить с ним дальше.

Покоя не давала одна мысль, и я ее озвучила:

— А если она машину поменяла или поменяет? Давайте все же поедем! Пожалуйста!

Я ничего не могла с собой поделать, сердце просто кровью облевалось от тревоги за дочерей.

— Марин, выпей успокоительного, отдохни. Из аэропорта сюда уже едет Кирилл, вместе и решим, как быть.

Но я для себя уже все решила и была готова хоть пешком бежать за дочерями, до самого Екатеринбурга.

На сердце было очень неспокойно, и усидеть на месте, просто не представлялось возможным. Я металась по комнате, как зверь по клетке. Каждая минута, проведенная без дочерей, была ровна мучительной вечности.

Нина минуточку. Ни на секундочку! От себя их не отпущу! Только бы найти живыми и здоровыми!

— Марина! — я даже не успела еще обернуться на голос Кирилла, а уже оказалась в его крепких, горячих объятиях

Очень захотелось прижаться к нему всем телом. Расслабиться и расплакаться, выпуская скопившееся за все это время напряжение, но испугавшись, что в гостиную в любой момент могут войти, я поспешила отпрянуть от мужчины. Но он и не думал разжимать своих рук.

— Пусти!

— Все хорошо. Успокойся. — Мужчина ласково мне улыбнулся, внимательно всматриваясь в мое лицо. — Ты капли в глаза уже закапала? Противовирусное приняла? Ты же всю ночь на холоде была, жутко замерзла, наверное, надо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


О противовирусном я действительно не подумала, не до того было.

— Кирилл! Прошу тебя! Поедем следом за ними! Я не могу просто так сидеть и ждать! Я с ума сойду, — я таки не удержала слез. — Это невозможно.

— Тише, хорошая. — Кирилл пальцем нежно вытер мои слезы. — Их ищут уже по всей стране. Давай подождем до завтра, если их не привезут, вылетим в Екатеринбург первым же рейсом. Он в шесть часов вечера.

— Это же еще больше суток! Я не могу столько ждать! Мы за это время полпути уже преодолеем.

— Марин! Ты на себя посмотри! Тебя трясет, у тебя севший голос и опухшие глаза. Как всегда, бывает у тебя перед простудой. Хочешь по пути с воспалением легких свалиться? Только больше проблем наделаешь, нам всем! И девчонкам все равно не поможешь. Отлежись сегодня. Выпей противовирусного, выспись. К вечеру баньку истоплю, пропаришься.

Я на миг прислушалась к себе, поняла, что чувствую себя реально прескверно, но готова была держаться до последнего. Лишь бы как можно скорее увидеть дочерей.

— Я высплюсь в машине, мы возьмем с собой горячий чай с лимоном, и даже не спорь!

Кириллу оставалось только лишь смириться с моей решимостью и уступить.

Чтобы не отдыхать в дороге, он взял с нами Антона, крепкого, молодого парня из службы охраны генерала.

Мы торопились, как могли. Весь путь проделали на предельно допустимой скорости и все равно не успели

Глава 31

Слова сына ранили глубже самого длинного ножа. Он пусть не прямо, но вполне внятно доносил до меня ту истину, которую я знал и видел всегда. С самого первого дня. Просто не хотел официально признавать ее существование, озвучивать ее не хотел. Так как люблю сына, по-другому, конечно, но не меньше, чем жену.

А еще, с самого начала мне и самому было интересно ее проверить, насколько сильно она меня любит и насколько морально устойчива. Как скоро поведется на дерзость и настойчивость молодого нрава и тела.

Она не велась, упрямо сжимала руки, из последних сил иногда сдерживаясь, чтобы не навешать наглецу оплеух. Глотала слезы. А каждую ночь со мной неистовствовала в доказательство своей любви. И мне это чертовски нравилось! Заводило, будоражило! Добавляла огня в отношения.

Маришка доказала мне свою верность и преданность. Я даже был искренне благодарен за это сыну.

Но упрямец, весь в меня и не сдавался. Но марина научилась совершенно не обращать на него внимания. Она была моя. Полностью и безраздельно. Такая тихая, послушная, уютная и на все готовая, что лет через пять привыкнув к ней, как к любимому, уютному банному халату, который всегда под рукой. В сексе она тоже консервативна, только вечером и только в постили и я заскучал. Вследствие возраста, появились проблемы с эрекцией, и чтобы держаться бодрее и на плаву, мне пришлось завести отношения на стороне. Даже не отношения; ебля на пару раз с каждой, не больше. Завоевать очередную, довести до оргазма разными способами и кончать им в ротик, боже! Как же это, обжигающе, порочно. Крыше сносно! Снова чувствовал себя альфа самцом, как в семнадцать.

Перед мариной, конечно, немного чувствовал себя виноватым, понимал, что, если девочка узнает, я разобью ее такой идеальный, чистый мир. Сожгу ее наивное сердечко, наплюю в душу. Она была очень уверена в себе, за счет своей молодости и во мне. Считала меня идеальным, самым лучшем на свете. Говорила мне об этом каждый день. Искренне говорила, и таким я для нее и хотел оставаться всегда и несмотря ни на что. И поэтому, компенсируя свою вину, я старался угождать ей во всем в быту. Самые лучшие платья, шкатулки ломились от украшений, а туалетные столики от косметики. Трижды в год, летом, на майские и зимние праздники, выезжали отдыхать. Не жалел денег на ее хобби. Все в доме было завалено всякими формочками для выпечки, инструментами и шприцами. Не жалел денег даже для ее матери. Хоть ей-то уж точно ничем обязан не был.

Хотя… она же воспитала для меня самую чудесную на свете девочку. Мою любимую, девочку. Вернувшую меня к жизни в очень тяжелый момент, Марина, стала моим ангелом, моим спасением. Наши чудесные дочери, нескончаемым источником счастья для меня. Потерять их, я боялся больше всего на свете. А, как известно — то, чего больше всего боишься, по закону подлости однажды и случается.

Ведь каждый раз, когда трахал очередную шалаву у себя в кабинете, побаивался того, что неожиданно может нагрянуть жена. Но эти мысли лишь больше разогревали и будоражили, добавляя львиную долю кайфа.

Марина никогда не приходила без звонка. Никогда. До того проклятого дня.

Испекла торт. Хотела меня порадовать. Сделать сюрприз. А получилось, что сделал я ей. Да еще в день юбилея со дня свадьбы. Никогда себя за это не прощу! Никогда.

Но повела себя Марина, совсем не так как я ожидал. Всегда казалось, что, увидев такое — просто заплачет и убежит, а она несчастную девку чуть не убила!

Удивила, Мариночка. Очень удивила.

Я шел домой потерянным. Судорожно соображая, какие слова подобрать, чтобы извиниться и вымолить прощения. А еще, очень боялся, что моя трепетная лань, попытается руки на себя наложить. Перед глазами уже мелькали самые ужасные картинки, когда меня поймали те трое, чтобы передать привет от Захарова.

Я сам отправил ее и девочек с Кириллом, и теперь я ясно читал в глазах мальчишки, пылающий огонь страсти. Он готов был меня на куски разорвать за те страдания, что я причинил объекту его многолетнего вожделения.

Что ж, Мариночка! Давай, отомсти мне с ним. Натешься. А потом, когда обида на меня чуть поутихнет, и уступит место жалости к моему нынешнему положению, и тебя будет сжирать чувство вины за измену, а оно тебя будет сжирать обязательно, потому как ты меня еще любишь. В сем сомнений нет. Тебе будет куда легче меня простить.

Хотя, сссукаа!! Как же это чертовски неприятно осознавать, что твоя женщина, у которой до этого был только ты один, кончала под кем-то другим! А тем более, под твоим сыном. Любимым сыном.

Но если подумать и в этом были свои плюсы. Теперь я на собственной шкуре чувствовал то, что все годы от моих измен чувствовали мои жены и чувство это надо сказать пренеприятное, обида и брезгливость, скребли по душе, словно тупой нож с острыми зазубринами. Врагу не пожелаешь такое пережить.

А еще, я понял, насколько люблю ее. Она была необходима мне как воздух. Ее ласка, забота, слова поддержки и вкусные обеды. Как же мне всего этого не хватало.

Моя первая жена Ирина, была моей первой любовью, и я ее тоже, но даже она не любила меня так сильно, как любила моя Мариночка. Мой трепетный, нежный, ангел. Я сломал твой мир, малышка, и я никогда себе этого не прощу. Но я уверен, что ты простить меня сможешь. Твоя любовь велика и всесильна.

— Паап. Ну, поешь, пожалуйста! Хоть немного. А то так совсем не поправишься.

Отколол кусочек котлеты и отправил в рот, только чтобы успокоить дочь. Есть совсем не хотелось.

— Кушай, кушай, что дают! Маринкиных котлет, тебе теперь не видать. Просрал. Вернее, протрахал, — злорадствовала бывшая супруга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍