Елена Истомина - Забудь меня

— Мой, как узнал про беременность, от жены ушел и на тот момент, у нас все было идеально. Как в сказке, можно сказать. Это сейчас мои глаза открылись, и мы в процессе развода.

— И тебе изменял? — догадался парень.

— Да. Регулярно, судя по всему.

— Мать всегда говорила господу спасибо, что он уберег ее от этого козла. И повторяла и повторяет лишь одно: — Сынок! Ни у кого из нас не поперек! Так, что прыгать по койкам, только венерических приключений себе искать. Найди одну, заботливую и любящую и цени ее.

Я мысленно фыркнула.

Ну, артист! Просто художник малолетний! Вона как себя разрисовал! Залюбуешься!

Не зря! Ой, не зря, мне всегда было скучно со сверстниками, недорослями. Не повзрослели они и сейчас, увы.

— Вот. С тех пор, я очень внимательно и ищу, ту самую, единственную, нежную и неповторимую, для которой смогу стать пожизненной опорой.

Сережа, еще долго рассказывал про себя. Разумеется, только хвалебное. Его послушать, так сами три богатыря, должны давно уже от зависти удавиться. Я слушала, улыбаясь из вежливости, и уже жалела, что пришла.

Там, в горах, Серёжа был такой серьёзный, ответственный. Мечта каждой!

А сейчас передо мной сидел брутальный балабол, пытающийся покорить сердце красавицы, длинным языком, и получить в награду за свои старания сейчас, мои раздвинутые ножки.

Вот уже и рука как бы невзначай съехала на плечо и гладит пальцами обнаженную кожу.

Я неприязненно, дернулась, ноль реакции, только всунул мне в рот ложку своего мороженого, чтобы отвлечь.

— Вкусненько, да? — глаза мужчины горели желанием, он опасно приблизился к моему лицу, явно рассчитывая на поцелуй, пальцы гладили обнаженное плечо.

Но возбуждения во мне не было ни грамма. Ни одна мурашка по спине не пробежала, что всегда свидетельствовало у меня о возбуждение.

Прикосновения Сергея, обжигали меня. Были крайне неприятны, и чтобы прекратить все это, я сказала прямо:

— Я не свободна, Сереж. Я действительно пришла только поблагодарить за спасение, если ты рассчитывал на что-то большее — извини, но это невозможно.

— Понял, — мужчина моментально помрачнел, отодвинулся и наконец, убрал свою руку с моего плеча. — Это ты меня прости. Сразу спросить, нужно было.

Ничего страшного. Проехали

Я попыталась гладить неловкость ласковой улыбкой и тут я вздрогнула всем телом, увидев разъяренного Кирилла, ворвавшегося в кафе.



По его бешеным глазам моментально стало понятно, что он хочет крови.

Кирилл приказал Сереже встать. Тот не понятно, зачем повиновался и тут же получил сокрушающий удар, в челюсть. Крепкого, здоровенного качка зашатало, и он бы, наверное, и упал, если бы Кирилл тут же не схватил его за грудки и не начал вытаскивать из-за стола.

Таким взбешенным, я еще ни разу Кирилла не видела и даже не представляла, что он может быть таким, гримаса ярости исказила его лицо, а глаза пылали безумием. Стало понятно, что он не остановится, пока не убьет мнимого соперника.

Вытащил из-за стола, одной рукой крепко держит за плечо, а второй наносит удар за ударом. И я сделала первое, что пришло мне в голову: схватила графин брусничного морса со льдом с нашего столика и вылила содержимое на голову Кирилла. Благо каблуки позволяли дотянуться. А тут и Серёжа опомнился и нанес обидчику ответный удар, от которого он отлетел в сторону.

Я поспешила подбежать к Кириллу, чтобы закрыть собой Сережу.

Кирилл сидел у стены и смотрел на меня волком, готовым растерзать в любую секунду. Меня аж жутью пробрало. Вот и свяжи с таким неадекватом жизнь.

— Ты, что? Пьян? С ума сошел? Головой ударился?

— А ты? Ты? Ты, что себе позволяешь?? — глаза полные ненависти сжигали меня на месте.

Очень похож на своего отца.

Стоило мне, на пару часов отпросится к подружке, потом дома меня встречали точно таким же взглядом, бредовыми истериками и пощечинами в запале ссоры и, в конце концов, ради семейного спокойствия, я просто перестала выходить из дома без мужа. Но под этим, так не за что не прогнусь! Много чести!

— А что я себе позволяю, по-твоему? Я пришла сказать спасибо человеку, который там, в горах, спас мне жизнь! Это преступление?

Кирилл встал, поправил мокрый пиджак и цинично и зло усмехнулся:

— Собой отблагодарить решила?

— Убирайся! Иди прочь из моей жизни! Не хочу тебя видеть! Я закидоны твоего папаши десять лет терпела ради дочерей. А твои, уж извини, не буду! Сыта до горлышка.

— Я отца всю жизнь козлом считал, за то, что так строг с тобой, а теперь вижу, что прав он был, ничем ты других не лучше. Так с тобой и надо.

Слова Кирилла отчего-то ударили меня не легче хлесткой, обжигающей пощечины. Пальцы мои сжались до боли, на глаза выступили слезы.

— Пошел. Вон! Не хочу, тебя видит! Убирайся из моей жизни ко всем чертям, на все четыре стороны.

На миг, в глазах Кирилла промелькнула боль, подобная моей, но он ушел. Ушел, не сказав ни слова. Даже не подумав попросить прощения у спасшего мою жизнь Сергея, ни за что попавшего под раздачу.

Кирилл, наверное, видел в витрину кафе, как он меня обнимает, вот и обезумел от ревности, но лестным для меня это не стало нисколечко! Спасибо Господу Богу, что вовремя показал мне его истинное лицо. Становиться домашней собачкой, у еще одного семейного тирана, я не собиралась.

У Сережи ручьем хлестала кровь из носа. Хорошо, что у одной из посетительниц кафе, в сумочке оказалась пачка с ватными дисками и с помощью льда и их, мы быстро остановили кровь.

— Сереж! Прости, Бога ради! Я не знала, что так будет! Клянусь! — решилась заговорить я, когда мы уже вышли из кафе.

— Верю, — чуть улыбнулся Серёжа разбитыми губами. — Так это с ним ты не свободна?

— Нет, уже нет. И, наверное, к счастью, — я отвернулась, чтобы смахнуть слезы.

— Прости, что спрашиваю, просто чтобы ситуацию понять…. Я не ослышался? Все правильно понял? Это сын твоего мужа?

— Да, — сказала и невольно поежилась от обличающей правды, почувствовав себя при этом, сверху донизу в грязи, странно даже, что Сережа, тут же не шарахнулся от меня в ужасе, а спокойно спросил:

— Насколько же он тебя старше?

— Ровно на тридцать лет.

— Ого. Ты его любила?

— Мужа? Да. Очень. Всю нашу жизнь.

Сама удивилась тому, что сказала сейчас Серёже, но ведь сказала правду! Чистую правду. И так от нее стало горько на душе, что аж всхлип не удержала.

Не скоро еще я сожгу в себе эти чувства, не скоро развею как залу по ветру, чтобы и следочка на душе от них не осталось. Ой, не скоро.

Сережа снова обнял меня за плечи и прижал к себе. На этот раз, я не сопротивлялась, понятно же, что сейчас он из жалости, а мне очень хотелось поддержки и тепла.

— Ясненько. Значит, с сыном ты ему тупо от обиды мстила? Вполне так по женский примитивно и подленько. Не обижайся, но так и есть.

На правду не обижаются, поэтому я спокойно добавила:

— А еще утешиться хотела и забыться хоть ненадолго от сводящих с ума отчаянья и боли.

— Понимаю. Знакомо это состояние. Поэтому нисколько тебя не осуждаю. Но парень тебя походу, реально любит. Если, увидев случайно с другим, просто обезумел от ревности.

— Ревность — это не любовь! Это желание безраздельно властвовать над кем-то. Мне такая форма отношений не подходит точно. Зубовы, вообще редкие эгоисты, и никого кроме себя, любить не умеют. Оно и к лучшему, что все так вышло. Вовремя глаза открылись.

Какое-то время, мы шли молча, а потом Сережа начал рассказывать:

— Со мной по соседству с рождения жила, девочка, мы росли вместе. Виделись каждый день. Я уже в три года точно знал, что люблю ее, и она будет моей женой. В одной группе в садике, в одном классе в школе. Оберегал ее, защищал, берег до первой ночи, на школьном выпускном, такая у нее была мечта. И я это уважал. Но в одиннадцатом классе, сначала года к нам пришёл новенький, такой весь из себя спортсмен, музыкант и перед ним она раздвинула ноги уже через полтора месяца. Я берег ее все семнадцать лет, а первая ночь досталась ему. Он бросил ее через два месяца, она на коленях передо мной ползала, моля о прощение, я простил, потому что любил, а оказалась, она от него залетела с первой же ночи и прикрыться хотела. Через пять недель обрадовала, да только бабуля моя акушеркой всю жизнь проработала. И сразу просекла, что там не второй месяц, а пятый уже. Я не простил, а она с крыши восьмиэтажного дома и в лепешку. В итоге, уже десять лет, не могу простить себя я. все, кажется, что она это сделала потому, что поняла, что искренне меня любит! А тот лишь наваждением временным был, и она бы оценила мое прощение и была бы верной и любящей на всю жизнь, а я вот смалодушничал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сережа тоже тихонечко всхлипнул и прерывисто задышал.

— У каждого своя судьба. Она сама себе выбрала свою. Не кари себя.

— Да это я просто к тому, что у тебя то все живы, а значит, ни так все и плохо. Не вешай нос. Со временем, все сгладится, забудется, перемелется в труху.

— Я знаю, мои дочери — мое утешение, да мамина поддержка. На дно я не упаду. Не бойся.

— Можно я тебе завтра поз….

Сережа, наверное, хотел сказать “позвоню”, но не успел. Начал падать, как подкошенный, я еле успела схватить его за руку, чтобы хоть немного задержать падение.

Сережу привезли в отделение травматологии и как назло, дежурила там, Ирина Алексеевна. Увидев меня рядом с молодым красавцем она нимало удивилась, одарила меня взглядом, говорящим; — так и знала, что шалава ты, еще та. Но смолчала.