— Ты подумал, что я сплю с твоим отцом и решила подсунуть тебе его ребенка, то есть твоего… — она не смогла выговорить, ее передернуло. Это правда звучало довольно мерзко. К ее пальцам осторожно прикоснулись пальцы Романа.

 — В чем дело, почему ты решил, что это не твой ребенок, Рома? — строго взглянул на сына Олешин. — Что за бред? Насколько я понял, в твоем доме не осталось поверхностей, которые бы вы с этой девушкой не отполировали?

Сашка покраснела от такой прямолинейности, Яланский же и бровью не повел, зато пальцы продвинулись еще на сантиметр.

 — Потому что я… точнее, я был уверен, что у меня не может быть детей, — ровным голосом ответил Роман,  — Илья не мой сын, папа, Инга изменяла мне со своим тренером по фитнесу, я видел его, Илья вылитый он. Это выяснилось, когда Илюха заболел, у нас с Ингой первая группа, у него третья, все очень просто. И мы сделали тест. Я верю, что Дашка моя, но не знаю, как такое может быть.

Олешин сидел некоторое время прямой и неподвижный, словно отлитый из стали, затем осторожно положил обе руки на стол и уперся в поверхность.

 — Так. Илюха наш, это не обсуждается. А тепер скажи, сын, какой диагноз нарисовали тебе горе-врачи? Иммунологическая несовместимость, не так ли?

 — Откуда ты знаешь?  — Роман казался озадаченным.

 — А как ты думаешь, почему ты у меня один?  — вопросом на вопрос ответил Олешин.  — Почему ты никогда со мной об этом не говорил? Я-то думал, если есть Илья, значит у тебя нет таких проблем.

 — Может мне хоть кто-то объяснить, о чем речь?  — вырвалось у Сашки, она запоздало закусила губу и виновато глянула на обоих мужчин.

 — Изволь. Это не диагноз, скорее, особенность, которая, как правило, касается одной пары. В моем, и как теперь выяснется, в его, — Олешин кивнул на сына, — случае это касается большинства женщин, возможно даже всех. Другими словами, в нашем случае стоит подбирать женщин методом тыка.

 — В чем ты неплохо преуспел, — не удержался Роман.

 — Если бы я тогда знал, или был постарше, я не отпустил бы твою мать, Рома, — его отец заговорил вдруг исключительно серьезно, он даже привстал над столом, — и если ты упустишь Сашу, то…

 — То что?  — Роман тоже поднялся, сейчас они напоминали Сашке двух оскалившихся хищников.

 — Я заберу ее себе, дам ее детям свою фамилию, они будут Олешины, коль родной сын не захотел им быть.

Похоже, никого, включая Сашку, не удивляло, что ее мнения никто спросить и не подумал.

Глава 42

Пока отец и сын бодались взглядами, Сашка все больше и больше чувствовала себя лишней. Наконец, ей это совсем надоело, и она решилась напомнить о себе.

— Простите, что вмешиваюсь, но у меня вопрос, Станислав Викторович.

— Стас.

— Станислав. Вы предлагали мне должность финдиректора, можно узнать, это предложение еще в силе? Мне понравилась столица, и я хотела бы здесь пожить.

Мужчины с трудом расцепили взгляды и перевели их на Сашку, причем Олешин смотрел так, будто это не Сашка заговорила, а сахарница. Или солонка. Наконец он осознал, что звук все же исходит от нее и снова сел, Роман остался стоять, опираясь о стол. Вид у обоих был довольно устрашающий.

— Ты можешь жить где хочешь, девочка, можем отправить тебя в какую-нибуть теплую страну к морю, вопрос не в том, — нетерпеливо передернул плечами Олешин, — вопрос, с кем ты хочешь жить.

— С детьми, — помедлив, ответила Саша, на Романа она старалась не смотреть.

— Я не об этом, Саша!

— Не дави на нее, отец!

Они начали говорить оба, и оба замолчали. Но ненадолго.

— Послушайте меня, вы двое, — Олешин яростно потер лоб ладонью, — вам не кажется, что этот разговор слегка запоздал? Саша, у тебя от этого мужика трое детей, я ничего не путаю?

— Четверо, — хмуро поправил Роман. Олешин вскинул брови.

— Четвертый котенок, — тихонько объяснила Сашка, тот снова нетерпеливо дернул плечом.

— С этим не ко мне. Ты не ответила, Саша, детей трое, или зачем ты тогда забирала Илью? Адвокаты прописали в документах отказ Инги от родительских прав, если все не так, то пусть мальчик остается с ней, какая-никакая мать.

У Сашки, когда до нее дошел смысл сказанного, кровь отхлынула от щек, она прижала пальцы к губам и умоляюще прошептала, глядя на обоих мужчин:

— Пожалуйста, не забирайте у меня Светлячка, пожалуйста, Рома…

В глазах Романа заполыхал яростный огонь, Олешин буравил ее пронизывающим взором.

— В общем так, я поеду выгуляю мелюзгу, а вы договаривайтесь, как хотите. Ты, деточка, можешь поиздеваться над Ромкой, как тебе вздумается, можешь о него ноги хорошенько повытирать, хоть сейчас начинай. Но у детей должны быть и мать, и отец, — Олешин перевел буравящий взгляд на сына. — А ты что молчишь как истукан? Что я за тебя отдуваюсь?

— Я жду, когда ты слезешь с трибуны и дашь мне вставить хоть слово, — язвительно ответил Яланский.

 — Я так понимаю,  — медленно проговорила Сашка,  — вы не оставляете мне выбора?

— Выбор у тебя был, когда ты по второму кругу позволила себя втянуть в отношения с моим сыном, детка, о каком выборе ты говоришь сейчас?

— Но я так не хочу…  — прошептала Сашка и заморгала, чтобы не дать слезам свести весь разговор к сопливо-слезливой сцене, когда все бросятся ее утешать. Сейчас это было бы совершенно лишним.

Ее не покидало чувство, будто она угодила в логово к двум хищникам, и выбраться оттуда нет ни единого шанса. Ей казалось, что она видит, как во тьме светятся две пары желтых диких глаз с темными зрачками, даже дышать стало трудно. Она закрыла глаза.

 — Нет, так не пойдет, отец, лучше помолчи, — Роман придвинул стул почти вплотную и очень осторожно взял Сашу за обе руки. — Саша, Сашенька… Маленькая моя, я очень виноват перед тобой, но я люблю тебя, и мне никто кроме тебя не нужен. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Со мной или… — здесь его голос сорвался на хрип, и он поднес ее руки к губам, — если не сможешь простить, отпущу. Только разреши мне быть рядом и с тобой, и с ними. Я уже делал тебе предложение, надо еще десять сделаю. Не хочешь замуж, я просто удочерю Дашку и его тоже… Хочешь, живи здесь, это наша с отцом квартира, мы с Илюхой всегда останавливаемся, когда приезжаем к отцу, у Ильи здесь комната, теперь и у Дашки есть, и еще одна будет… Не знаешь, кто?

Он чуть уловимым кивком указал на ее живот, Сашка мотнула головой, Олешин возмущенно крякнул. А Роман продолжил, прижав ее ладони к своему лицу и поглаживая большими пальцами ее пальцы:

 — Хочешь, возвращайся в наш дом, мне казалось, тебе там нравится, нет, я тебе другой дом построю, какой скажешь.

Сашка снова мотнула головой, опуская ее все ниже и ниже.

 — Я могу палатку во дворе поставить, если тебе со мной жить невмоготу, а если меня видеть не захочешь, рядом дом сниму, буду к детям приходить, чтобы тебе глаза не мозолить. Мне лишь бы возле вас, я семь лет без тебя жил, Сашка, я не смогу больше. Илюха пусть с тобой остается, это же твой хвостик. Ты только скажи, что ты хочешь, Сашенька, все так и будет, я все по-твоему сделаю. Как ты хочешь, любимая?

Сашка подняла голову. Роман смотрел на нее глазами, полными мучительного ожидания, будто его ждал смертный приговор, Олешин напоминал атомный реактор, что вот-вот взорвется от неуправляемой цепной реакции.

 — Я… я не знаю, — прошептала Сашка и все-таки разревелась. Роман осторожно запустил руку в волосы и придал ее затылку правильное направление в сторону своей груди.

Сашка уткнулась в него и всхлипывала, мысленно радуясь, что она беременная, и теперь любую блажь можно легко списать на ее состояние. Футболка Романа совсем промокла, но он продолжал молча поглаживать ее по волосам, хотя Сашка чувствовала, что над ее головой мужчины обмениваются тревожными взглядами и такими же жестами. Наконец поток слез иссяк, она выпрямилась и вытерла мокрые щеки.

 — Не так, я знаю. Но это невозможно. Я хочу, чтобы ты тогда вернулся, и не было этих семи лет, или чтобы ты сразу меня узнал, когда мы встретились. Я хочу, чтобы ты мне доверял, а не слепо верил всему, что скажут обо мне, и чтобы не было той безобразной сцены в гостиной…

Роман скрипнул зубами и только собрался что-то сказать, как тут из глубины квартиры донеслось.

 — Папа!

 — Мама!

Илья звал Сашу, Дашка Романа, Яланский поднялся, Сашка и себе начала выбираться из-за стола, но ее остановила каменная рука потенциального родственника.

 — Сиди. Пусть сам разбирается. Ты привыкай отдыхать.

 — Вы случайно не военный?  — вырвалось у Сашки не к месту.

 — Красивый, здоровенный, — кивнул Олешин.

 — Он «афганец», спецназ, — ответил за отца Роман и вышел из кухни. Тот проводил его взглядом, а затем руки Саши накрыли широкие жесткие ладони. Или это у нее руки холодные? Голос Олешина зазвучал тихо и непривычно мягко.

 — Деточка, не держи на меня зла. Конечно, Ромка прав, как ты скажешь, так и будет, но я все же прошу тебя хорошенько подумать. Мой сын не подарок, но он любит тебя, если ты его сейчас прогонишь, станет ли тебе легче? Мы ничего не можем изменить в прошлом, потому что если бы я мог все вернуть, я никогда бы их не оставил. Мне, дураку, казалось, вся жизнь впереди, а когда я узнал, что Алла получила документы и Ромка может навсегда остаться в Штатах… — Олешин замолчал и так сильно стиснул Сашке пальцы, что она пискнула от боли. Он спохватился и ослабил хватку. — Прости. Я тогда позвонил Алле, мы долго говорили, и знаешь что, девочка? Она отдала мне Ромку, вы другие, не такие, как мы, вы умеете прощать. Ведь мы только думаем, что мы выбираем, а на самом деле это вы нас выбираете, когда детей от нас рожаете. Вы и Господь Бог. Потому я и говорю, что ты выбрала Ромку, а я теперь всю жизнь жалеть буду, что у Алки есть дочка от ее американского мужа, которая могла быть моей… Как-то так.