Агата Лель - Забыть нельзя вспомнить

— Извини, у нас тут как всегда ЧП: Артём подрался с Ванькой. Пока разняла… Они меня с ума сведут скоро! — рассмеялась сестра. — Матвею скоро четырнадцать, ты не забыла? Он ждёт крёстную в гости. Обмоем паспорт нового гражданина Российской Федерации. Соком.

— Ты всё ещё кормишь грудью, что ли? Ты же вроде бы на новый год пила вино.

— Ой, долгая история… В общем, тебя ждать? С зимы не виделись, пора бы уже.

— А, может, вы к нам? В зоопарк детей сводим, в цирк…

— Нет, не получится. У Игорька отпуска в этом году не будет. Мы тут расширяться решили — так что экономим, не до отдыха.

— Расширяться? Давно пора. Трёхкомнатная хрущёвка для вас пятерых давно уже тесновата, ещё и Раиса Семёновна с вами живёт, так что… Как она там, кстати?

— Так нам тебя ждать? Приезжайте с Маргошей, дети соскучились. При встрече и поговорим.

Меня с Маргошей она позвала, а о Тимуре ни слова. Отношения сестры и мужа не заладились с самого начала нашей семейной жизни. Что совсем неудивительно, с его-то характером. Да и Ника такая же — себя в обиду не даст. Как говорится — нашла коса на камень. Им-то всё равно, а вот мне приходилось разрываться между двух огней.

— Ну хорошо, я подумаю. Если получится с работой, то обязательно приедем, — пообещала я, будучи уверенной, что в ближайшее время вырваться в родные пенаты точно не выйдет. Работа в школе связывала по рукам и ногам, да и настроения никакого. Может, чуть позже, как-нибудь…

Наверное, надо было всё-таки родить второго ребёнка, поддаться на уговоры Тимура, рискнуть. Глядишь, не было бы сейчас времени на глупые мысли о мужчине, которому я не нужна.

Мелодичная трель снова отвлекла от невесёлых раздумий.

Наверное, снова Ника, что-то забыла. Взглянула на цифры и чуть не выронила трубку.

Ян. Это его номер.

Положила аппарат на аккуратно застеленную кровать и отскочила как от гремучей змеи. Нельзя брать трубку! Точка поставлена, что мы ещё можем сказать друг другу нового? Он слышал обидные слова этой Тани в мой адрес, да и сам не слепой. Он не позвонил и не приехал на следующий день, значит так хотел увидеть! Не нужно снова наступать на те же грабли, достаточно уже с меня унижений!

Но сердце не слушало доводы разума, разрываясь от желания услышать его голос.

Хотя бы ещё один раз, что бы он там ни сказал…

Схватила трубку, но телефон уже замолчал. Я не ответила. Ну почему я не ответила?

Настроение и так до этого препаршивейшее, окончательно скатилось к нулю. Хотелось зарыдать от разочарования и злости на саму себя. Ответить на звонок — это по-взрослому, бегать от нерешённых проблем — инфантильно и глупо. Мне сорок один год, но я до сих пор порой веду себя как неуравновешенный трудный подросток.

Может, он хотел сказать что-то важное, а я даже не дала ему шанс!

Телефон снова ожил в руках, и я сразу же поднесла его к уху, даже не взглянув на номер. Я знала, что это снова он. Чувствовала.

— Привет. Это я, — выдохнул он, и против воли на лице нарисовалась счастливая улыбка. Судя по звукам, он находился где-то на улице: в трубке гудели клаксоны, и отчётливо доносились звуки московской непогоды. Капли дождя, разбрызгивание воды в лужах от проезжающих мимо автомобилей. — Ты забыла у меня свои часы на барной стойке, обнаружил их вчера вечером, решил, что, наверное, они тебе дороги. Там сзади гравировка: "С любовью, Яне от Тимура". Не знал, что твой благоверный такой романтик.

Машинально провела ладонью по запястью левой руки — часов не было. Я действительно сняла их, когда мыла овощи, и потом, когда пришла эта «мисс-всё-на свете» — убежала, разумеется совершенно не вспомнив о подаренных Тимуром Tissot на пятнадцать лет нашей совместной жизни. Не вспомнила я о них и дома. На самом деле мне не были дороги эти часы, но Яну об этом знать не обязательно.

— А ты в курсе, что дарить часы — плохая примета? Говорят, это к расставанию, — сквозь насмешливый тон отчётливо слышались язвительные нотки.

— Как видишь, мы до сих пор вместе и очень счастливы.

— Ещё не вечер, — буркнул он, и только я хотела поинтересоваться, что же он имел в виду, как Ян сменил тему: — Сегодня в восемь, в парке Горького, буду ждать тебя на Китайском мосту. Отдам твою пропажу. Не придёшь — сдам в ломбард.

Короткие гудки привели немного в чувство.

Это что, завуалированное свидание?! Да ещё где — в месте, где встречаются влюблённые парочки.

Сегодня в восемь.

Продолжая сжимать трубку, покосилась на настенные часы. Десять утра. Только лишь десять.

Я всегда в шутку жаловалась на свой ранний склероз, но сейчас я была благодарна так вовремя отказавшей пару дней назад памяти.

Жаль, что погода с утра не заладилась. Подошла к окну и подняла бамбуковые жалюзи: дождь закончился, сквозь медленно рассеивающиеся тучи пробился робкий солнечный луч. Пахло озоном, молодой зеленью и весной. Закрыла глаза и глубоко вдохнула свежий аромат. Место тревог и двухдневного душевного раздрая заняла нахлынувшая эйфория.

Словно очнувшись, отбежала от окна и достала из шкафа платье.

Некогда стоять и тратить время попусту. Нужно привести себя в порядок, сходить в торговый центр и присмотреть себе что-то новенькое. Не хочу, чтобы он смотрел на меня и проводил мысленные параллели, сравнивая со своей бывшей пассией. Или ещё нынешней — не разберёшь. В любом случае, я просто обязана выглядеть на все сто, даже хотя бы ради самой себя!

Ян

И снова он ждёт её, снова брошенные вскользь взгляды на медленно ползущие стрелки.

Облокотившись о не внушающие большого доверия перила, Ян смотрел на безмятежную воду Голицынского пруда, жалея, что не прихватил с собой кусок хлеба, чтобы покормить подплывших стайкой серых уток.

Рядом стоял одинокий паренёк с букетом белых роз. То и дело взволнованно косился на часы, видимо, ожидая опаздывающую пассию.

Ян улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. Когда-то, ещё будучи студентом, он вот так же ждал одну девчонку из института, с почти таким же букетом и мягким зайцем под мышкой. Десять минут, двадцать, полчаса — а её всё нет и нет. Тогда он ужасно разозлился: выбросил цветы с игрушкой в пруд и собирался уже было уйти, как вдруг увидел её, торопливо спешащую навстречу. Вспомнил, с каким сожалением смотрел на уходящий под воду кусок искуственной шерсти, ведь тогда он потратил последние деньги на этот подарок. Гордый был, жил только на свою стипендию и на то, что получал, подрабатывая после учёбы в строительном магазине. У отца денег принципиально не брал, позволяя только лишь оплачивать аренду крошечной квартирки. А после третьего курса и от этой помощи отказался.

Их отношения с отцом никогда не были близкими, а после инцидента с Яной, после того, как их роман перестал быть тайной — испортились окончательно и бесповоротно. Нет, они не были врагами, но друзьями стать тоже не получилось.

— Какой? Этот, что ли? Ну да, ничего такой, — услышал он хихиканье за спиной и обернулся. Две молоденькие девочки — вчерашние школьницы, переглянулись и задорно расхохотались, привлекая внимание понравившегося мужчины.

Когда он был моложе, то без зазрения совести пользовался своей популярностью у противоположного пола. Крутил романы направо и налево, в надежде заполнить душевную пустоту.

После разрыва с Яной, после его скоропалительного переезда в Москву, он долго не мог прийти в себя: первое время отсиживался в своей комнате в квартире дяди, налегал на учёбу и близко к себе никого не подпускал. А ночами вспоминал её, каждый раз с разными эмоциями: злостью, болью, разочарованием, и психовал, что никак не может выбросить её из головы.

Почему?! Она же его предала, ушла к другому! Но сердце упорно отказывалось слушать доводы разума, каждый раз пропуская удар, когда где-то в толпе слышал имя «Яна»; когда видел со спины девушку с такими же соломенными волосами.

По иронии судьбы его первой девушкой в Москве стала тоже Яна — его одноклассница. Выпили на последнем звонке, потанцевали пару медленных танцев, ну и пошло-поехало. Конечно, никаких отношений у них не сложилось, но Ян понял, что лучший выход из депрессии — внимание женщин. Они любили его — он позволял себя любить. Он никому ничего не обещал и никого никогда не обманывал. Гулял ночи напролёт, менял подруг, а на пятом курсе неожиданно для всех друзей и к огромному разочарованию поклонниц — женился.

Он до сих пор не мог понять, как его угораздило, но увы, тогда он просто не мог поступить иначе.

Жаль, что нельзя отмотать плёнку жизни назад, тогда бы он не совершил ту роковую ошибку.

— Привет, давно ждёшь? — мягкий тембр женского голоса выдернул его из воспоминаний. Её голоса. Яна.

Тимур

— Тимурчик, ты куда, рано же! Ну побудь ещё чуть-чуть, — Лена приподнялась на локте, откидывая рыжую копну густых кудряшек за спину. Тяжёлые груди с тёмными сосками просвечивались из-под полупрозрачного пеньюара, маня и зазывая обратно в постель. Но Тимур лишь брезгливо отвернулся, бросив взгляд на часы. Одиннадцать. Взял мобильный и набрал домашний номер телефона. Через семь длинных гудков включился автоответчик. Никого. Она ещё не вернулась.

Со злостью кинул аппарат на прикроватную тумбочку и, не стесняясь наготы, прошёл в ванную. Лена что-то мурчала вслед, игриво напрашиваясь «потереть спинку», но он как всегда проигнорировал её желание. Эта женщина его раздражала, пора с ней завязывать.

Закрыв дверь и дважды проверив замок, забрался в душевую кабинку, включил горячую воду. Обжигающе горячую.

Подставив плечи под упругие струи, принялся дотошно намыливать тело, не пропуская и сантиметра. Запах геля для душа с ароматом ванили вызвал приступ тошноты, но он скорее пойдёт домой грязным или помоется простой водой, чем воспользуется чьим-то бруском мыла.