Агата Лель - Забыть нельзя вспомнить

Увиденное Яна неприятно шокировало. Бес никогда не был чистоплюем, но и до такого состояния дом не доводил. Может, спился? Или ещё чего хуже… Всё-таки занимался сбытом не совсем законных препаратов.

Судя по сероватым лифчикам на сушилке и разбросанным старым игрушкам, он женился и даже обзавёлся потомством.

— Тук-тук, есть тут кто? — постучал по обшивке забора, заглядывая во двор.

Скрипнула дверь, и, отодвинув прожженную марлевую занавеску, на улицу выглянула неряшливая дама непонятного возраста. На одутловатом лице отражалась печать вселенской боли — похоже кто-то страдал от лютого похмелья.

Запахнув плотнее линялый халат, недобро нахмурилась:

— Вам кого?

— А… могу я увидеть… — замялся, только сейчас сообразив, что не знает имени старого друга. — А Бес дома?

— Кто?

— Ну, Бес — парень тут раньше жил, лет двадцать назад. Тёмненький такой, невысокого роста… — Ян провёл ладонью у своего плеча.

— А, был такой, да. Жил тут раньше один непонятный. Мы в его дом как раз и въехали.

— А где он сейчас, не подскажете?

— Где-где — на кладбище. Помер он.

Ян так и застыл на месте, не веря своим ушам.

— Как помер?

— А вот так, — женщина спустилась со ступенек и подошла ближе. В нос ударила убойная волна свежего перегара. — Сначала пропал без вести — рыскали тут менты потом целый месяц с собаками, всех допрашивали, весь дом перевернули. Пацанёнок этот наркотой промышлял, говорят, половину города на иглу подсадил. Долго искали его, а потом нашли по весне — труп обгорелый в машине. Схоронили там, на Павловском кладбище, — неопределённо махнула рукой куда-то за спину и любопытно прищурилась: — А зачем он тебе?

— Давно похоронили? — всё ещё не придя в себя, чужим голосом выдавил Ян.

— Ой, давно, лет пятнадцать как. Может, и больше. Слушай, — шагнула ближе, кокетливо потупив опухшие глаза, — а не будет палтишка? В долг? Я отдам!

На автомате достал бумажник, неверными пальцами вытащил тысячную купюру и сунул женщине в руки. У той даже ладони задрожали от возбуждения.

— Как ты меня выручил, братишка. Я отдам! Правда отдам!

— Ма-а, кто это? — вышел из сарая мальчишка лет четырнадцати, вытирая грязной тряпкой пропитанные машинным маслом руки.

— Ванька, а ну сбегай в магазин, пока не закрылся!

Ян молча развернулся и на ватных ногах добрёл до машины. Сел в прогретый жарким солнцем салон, задумчиво закурил.

Он сам не понимал, почему так остро отреагировал на смерть друга. Хотя, какой он ему друг? Товарищ — да. Очень хороший товарищ, которому он был многим обязан…

Бес… он был таким… живым, действительно весь город держал в кулаке, всё у него было схвачено. Но неправда, что на иглу сажал, не мог он… Сплетники всё что угодно перевернут. Травкой торговал, да, но не более.

Пятнадцать лет его уже нет, а Ян даже не знал…

Из калитки вышел Ванька и, прыгнув на велосипед, куда-то уехал. Дамочка выглянула на улицу, но, заметив, что автомобиль Яна всё ещё стоит у дома, поспешила скрыться, наверное, переживая, что он потребует обратно свою тысячу.

Она сказала на Павловском кладбище, это же совсем рядом, за промзоной…

Вдавив педаль газа, покинул неприветливую улицу. Теперь уже точно навсегда.

* * *

Заросшее бурьяном кладбище казалось совсем заброшенным. Старые деревянные кресты, выгоревшие венки, кружащее над облупившимися памятниками вороньё.

Ян понятия не имел, где искать могилу Беса, ведь он даже имени его не знал, но чувствовал, что должен хотя бы попытаться, для успокоения души.

У входа торчала небольшая кибитка смотрящего. Приминая высокую траву, Ян заглянул в приоткрытую дверь: спиной к нему сидел лысеющий дедок, глазея в моргающий полосами маленький переносной телевизор.

— Скажите, как я могу узнать, где похоронен человек?

Дед вздрогнул и обернулся.

— Имя, фамилия, дата смерти. Но учти — погост старый, информации о давнишних захоронениях не имеем, — нашарил на столе перемотанные изолентой очки и, водрузив окуляры на нос, открыл толстую потрёпанную временем тетрадь. — Как звать усопшего?

— Тут такое дело… Я не знаю.

Дед отложил тетрадь и удивлённо поднял глаза.

— Ну ты даёшь. Как же я тебе тогда найду? Тут могил — ступить негде, друг на дружке похоронены. В каком году хоть помер?

— Тоже не знаю. Лет пятнадцать назад.

— Пятнадцать? О, дружок — пиши пропало. Не найдем мы тогда. Два года тут уже никого не закапывают — места нет.

— А как мне быть? Очень бы хотелось навестить могилу этого человека.

— Нездешний, что ли? — окинул его взглядом старик и снова взялся за тетрадь. — Ну а кто вообще схоронен? Мужчина, женщина?

— Парень, молодой. Пропал без вести, а потом в машине нашли обгорелый труп…

— Погоди-ка, кажись, знаю. В частном секторе, тут, неподалёку жил? Так он в неопознанке схоронен.

— В неопознанке? Это как?

— Да на холме. Там бездомных, приезжих хоронили, в общем, всех безымянных.

— Но у него вроде как было имя…

— Может, и было, но схоронили всё равно там. Помню я этот случай, весь город тогда переполошился — парнишку обгорелого до сажи нашли. Тогда, в девяностые, неспокойно было, находили иногда всяких разных и в оврагах, и в лесах… Вот и этот… В общем, тёмная история, — махнул сухой ладонью дед и поднялся. — Кстати, не один ты к нему пришел.

— То есть?

— А пойдём, провожу.

Пока шли, Ян молчал, погружённый в свои мысли. Дедок семенил впереди, виртуозно лавируя между налепленными как грибы после дождя старыми могилами, и что-то бубнил себе под нос, но Ян его практически не слышал. Думал о странной кончине Беса.

Выходит, поймали его всё-таки на торговле травкой, раз в бега подался. Может, ещё что серьезнее скрывал, он же человек закрытый был, никто ничего о нём не знал. Неужели потом нашли и так жестоко расправились? Что же он такого натворил? И что за машина? У него же и прав-то не было, это Ян точно знал.

— Во-он, видишь, мужик сидит? — протянул руку дед, показывая пальцем на скрюченную фигуру вдалеке. — Это вот он тоже к нему пришёл, обгорелому. Иди, может знаешь его. И вообще к этому пацанёнку тут частенько разный сброд захаживает, видать, авторитет какой-то был местный. В общем, ладно, пойду я, — прошелестел старик и уставился на приезжего гостя, будто чего-то ожидая.

До Яна не сразу дошло, что именно от него требуется, лишь потом спохватился и достал из портмоне смятую сотку. Дед благодарно покивал и, сунув деньги в нагрудный карман потёртой жилетки, испарился.

Ян, перешагивая через заросшие холмики, двинулся к могиле прямо на краю обрыва. Возле креста на корточках сидел седой мужик в джинсовой куртке и задумчиво смолил сигарету. Рядом, прямо на земле, стояла опустевшая чекушка водки и заляпанная стопка. Услышав шаги, мужик обернулся, и Яну потребовалось время, чтобы понять, кто перед ним…

— Горшок? — произнёс, то ли утверждая, то ли спрашивая.

Мужик подслеповато прищурился и, рассмотрев пришедшего, расплылся в щербатой улыбке.

— О, б**, Набиев! — сетка глубоких морщин окружила блеклые глаза. Щёку — от угла рта до кончика брови пересекал выпуклый белёсый шрам. Горшок поднялся и, ударив по рукам, мужчины крепко обнялись. Расцепившись, отошёл на шаг и цокнул: — Ну ты и фраер стал, я тебя и не узнал сразу.

«Я тебя тоже», — подумал Ян, но вслух не произнёс.

Стас Горшков — его бывший одноклассник и когда-то друг, а потом и злейший враг. Ведь это он подбил Яна поспорить на Яну, мечтая опозорить перед всеми, чего, собственно, и добился.

Ян не видел его с осени девяносто седьмого года и, по правде говоря, выглядел Горшок совсем плохо: впалые щёки, покрытые сухой коркой губы, почти полностью седые волосы.

— Ты какими судьбами тут? Ты же в Москву укатил, — прикурил новую папиросу Стас.

— Да я по делам вернулся, так, на время, — махнул рукой Ян, умышленно умолчав о том, что открывает здесь свой магазин.

— Гляжу, хорошо у тебя там всё сложилось — цветёшь и пахнешь. Хотя от тебя ничего другого я и не ожидал, — выдохнул сизый дым, прикрыв один слезящийся глаз. — Как она там вообще — столица?

— Стоит, — улыбнулся Ян, и Горшок, закашлявшись, хрипло заржал:

— Ну стоит если, то это хорошо.

— А ты как?

— Я-то? Да я тоже неплохо. Крыша над головой есть, работа, а чего ещё надо? — Стас сел на примятую траву и, отвернувшись, уставился на заходящий за оврагом оранжевый диск солнца.

— Женился?

— А, — махнул рукой, — было дело. Дурак. Обобрала и свалила. Квартиру захапала.

— И где же ты теперь живёшь? — Ян сел рядом.

— Да в коммуналке, тут, недалеко.

— В «бомжатнике» что ли?

— Ага, там, в восьмой комнате.

Ян улыбнулся, вспомнив, что именно в восьмой комнате когда-то жила Яна.

Они молча курили, рассматривая закат. Ровесники — но совершенно разные, из абсолютно разных миров…

— Толян Зуев жив там? — нарушил тишину Ян.

— А, этот-то жив, куда он денется. Только в СИЗО сидит, в Матросской тишине. Мы с Пашком — сыном его — по соседству обитаем, работаем вместе на заводе.

— А за что Толяна-то закрыли?

— Девчонке соседской в трусы залез. Школьнице. Дебил, он и в Африке дебил, — Стас нецензурно выругался и сплюнул. — В общем, весело у нас тут, поди не как у вас в Москве…

Надрывный лающий кашель не дал ему договорить.

— Ты бы бросал смолить, — кивнул Ян на сжимаемый им окурок. — И я не только о "Бонде". И бухать бросай.