Агата Лель - Забыть нельзя вспомнить

Она подняла взгляд от тарелки, шумно проглотила. Глаза налились кровью.

— Ты совсем охренел? Конечно твой! Если бы я искала крайнего со стороны, я бы точно не выбрала тебя!

— Всё, всё, успокойся! Я понял, — он кусал нижнюю губу, лихорадочно размышляя. — Тогда надо подумать, как нам быть дальше.

— В смысле — нам? — вытирая рот салфеткой, выступила Минаева. — Мавр сделал своё дело, мавр может отдыхать.

— Ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что это только мой ребёнок! Если хочешь, можешь быть воскресным папой, я не против. Хотя, как ты объяснишь своей любимой жене, откуда на твоём галстуке следы детской отрыжки? Ой, Титов, вот умора, ну не комедия ли?! Я беременна от мужа любовницы моего мужа. Помереть со смеху, — она расхохоталась, но Тимур не поддержал её вдруг ставшим хорошим настроение. Он был сосредоточен и крайне серьёзен. — Ладно, поехали из этой дыры. Проводишь меня до гостиницы? — она отодвинула стул и поднялась.

— Прости, мне нужно на работу — важный клиент, — подал ей сумку Тимур.

— Ну и чёрт с тобой, вали. Папаша, — звонко цокая каблуками, Минаева вышла из кафе. Поникший Тимур поплёлся следом.

Марго

— Маргоша, тебе как всегда? — толкнула локтем в бок Веста, удерживая в руках красочное меню.

— Что? — Рита растерянно отвела взгляд от окна и посмотрела на подругу, будто видит ту впервые.

— Спрашиваю — ты что заказывать будешь?

— Ничего, — буркнула в ответ и снова уставилась сквозь стекло на запруженный пешеходами тротуар.

Настроение было препаршивое и так уже которую неделю. Если бы Рита знала, что задумав ту аферу с Красавчиком она вляпается в дерьмо, то трижды подумала бы — а стоит ли вообще игра свеч?

Да, она с лёгкостью провернула трюк со снотворным и фото — и что получила в итоге? А ничего не получила! Глупо было даже надеяться на что-то: Ян Романович видеть её больше не хочет, с работы уволил. Через пару дней после инцидента вызвал к себе, допытывался, что же произошло между ними той ночью. Она-то соврала, конечно, сказала, что всё было, только это в итоге обернулось против неё же. Он просто исчез из неё жизни и из жизни матери тоже. Рита добилась своего, но какой ценой?

Мать впала в депрессию: осунулась, ходит по дому словно сомнамбула, ничего не ест… Да, Рита мечтала ей насолить: за то, что обманывала отца, за то, что увела у неё — родной дочери — понравившегося мужчину, но сейчас, глядя на неё такую потерянную, сердце кровью обливалось. Сегодня за завтраком она даже крошки не проглотила — смотрела отсутствующим взглядом куда-то перед собой, обхватив руками чашку остывшего чая. Словно безумная. У Риты самой кусок в горло не лез в такой атмосфере. Что же она натворила…

Ей казалось, что это будет веселая игра, где она — главный злодей. Думала, что имела право вершить правосудие и вмешиваться в жизнь взрослых людей, родителей, которые сами должны разбираться в своих отношениях. А она влезла и, кажется, сотворила непоправимое.

Не давало ей покоя это всё: спать стала хуже, сессию кое-кое закрыла… Чувство вины преследовало её неотступно. Несколько раз она даже намеревалась было пойти и покаяться перед мамой, рассказать правду, но ей было страшно сделать этот шаг. Да и как такое рассказать?

Ужасно стыдно. Вернуть бы всё обратно…

— Вот стерва, достаёт моего Мишу, — прошипела Веста, уставившись куда-то за спину Марго.

Рита проследила за её взглядом и обернулась: позади стоял Виткин кривоножка, а какая-то размалёванная фифа за столиком недовольно закатывала глаза и нервно размахивала руками. Что она вообще здесь потеряла? Такие королевишны в подобные заведения не ходят. Вон, сумочка сто процентов настоящий "Луи Виттон".

— Силикон на мозг давит, вот она и психует, — съязвила Марина, и подружки взорвались от хохота.

Рите было совсем не смешно, её вообще мало что радовало в последнее время.

— Ты чего грустная такая? — участливо поинтересовался Пушкин и сунул ей под нос надкусанный профитроль. — Пироженку хочешь?

— Не хочу ничего, настроения нет, — увернулась от угощения Рита.

Пушкин молодец, всячески поддерживал её: после того вечера в клубе они вообще сблизились, пару раз даже гуляли вместе, отдельно от девчонок. Грешным делом Рита даже думала излить ему душу, рассказать, что так сильно тревожит, спросить совета, но стеснялась — было стыдно признаться, что она далеко не такая милая девочка, какой он её себе представлял. Сделать гадость собственной матери, даже если та и поступила некрасиво — это подло. Рита это понимала, жаль, что осознание пришло слишком поздно…

— Марго-ош, глянь, это не твой отец, случайно? — потягивая из разноцветных трубочек молочный коктейль, кивнула головой Марина. Рита обернулась и буквально оторопела: её отец, в костюме и с рабочим портфелем на коленях, сидел напротив той фифы, и они о чём-то эмоционально беседовали.

— Да это с работы, наверное… или клиентка… — неуверенно промямлила Рита и снова украдкой повернула голову. Эти двое вели себя странно: если они коллеги, то отношения у них явно близкие, это было видно по выражению их лиц, по тому, как отец на неё смотрел.

Кто они друг другу и что делают здесь — в студенческом кафе?

Душу царапнуло неприятное чувство. Марго пыталась прислушаться к их разговору, но при этом не выдать себя — ничего не вышло. В заведении было слишком шумно: девочки бубнили под ухом, лязгали столовые приборы, из подвешенных к потолку динамиков лилась какая-то попса.

Через несколько минут отец подал блондинке сумку, и парочка вышла из заведения. Они не касались друг друга и даже не смотрели: цаца стартанула первой, отец поплёлся следом. Рита уже было решила, что в свете последних событий её фантазия начала работать против неё, и что они действительно просто знакомые, как вдруг увидела в окно, как отец и блонди, о чём-то эмоционально поспорив возле открытой двери серебристого Порше, вдруг слились в страстном поцелуе. Он по-хозяйски водил рукой по её пятой точке, да и женщина лапала его так, словно имела на это полное право.

Грудную клетку Риты обожгло огнем, а щёки наоборот приобрели мертвенную бледность. Даже дышать стало трудно. Схватив стакан Пушкина, залпом осушила пепси.

— Маргоша, ты чего? Ты словно привидение увидела! Марго-ош, — заволновался парень, легонько тронув подругу за плечо.

Но Рита будто язык проглотила от шока. Проводила взглядом разъезжающие в разные стороны автомобили отца и этой гламурной фифы.

Что это было? Получается, что у её отца есть любовница?

У её папочки-моралиста, так трепетно лелеющего семейные ценности? У её папочки, кричащем, что измены — это грязь?

Что, чёрт возьми, происходит в тихом омуте её семьи. О чём она ещё не знает?

Яна

Укутав ноги в плед, смотрю по телевизору какую-то нелепую мелодраму. В голове не откладывается сюжет, имена героев, события, и вообще мне плевать, что там происходит у них в их выдуманном мире. Мне просто нужно заполнить чем-то угнетающую тишину комнаты, иначе я просто сойду с ума.

Меня морозило, хотя на улице стояла тридцатиградусная жара.

Мысли сотню раз вращались по одному и тому же кругу. И вроде бы — сколько можно об этом думать, рвать сердце, а переключиться на что-то никак не получалось.

Смириться с тем, что твоя дочь и твой любимый мужчина — любовники, это под силу разве что каменной глыбе без души. Может, они встречаются и сейчас, в эту минуту, там, в его квартире…

Я гнала эту мысль, не позволяла накручивать себя, но всё равно, закрывая глаза, раз за разом представляла их вместе… Как же это больно, двойное предательство.

А ведь я верила ему! Каждому слову! Позволила ему снова забраться в своё сердце, оживить уснувшие чувства; я позволила себе мечтать о том, что мы будем вместе, что что-то получится. И вот теперь все мои мечты рухнули, да и вообще жизнь будто бы перестала иметь смысл.

Но больше всего меня поражало, что он ещё смел звонить, приезжать на работу. Пытался что-то доказывать, путаясь в своём же вранье, но я даже не пыталась его слушать. Я видела их совместное фото, какие ещё нужны доказательства? Он — лжец, человек без капли чего-то святого. Манипулятор. Он подарил мне призрачную мечту о счастье, посте чего безжалостно наплевал в душу. Разве когда-нибудь можно простить такое?

И пусть чувства никуда не ушли — они раскалённым железом прожигали нутро, но я поклялась себе когда-нибудь прекратить о нём думать. Однажды я его уже потеряла и смогла это пережить. Переживу и в этот раз. Не забуду, но переживу.

Тошнота накатила внезапно, оставив во рту привкус желчи. Я практически не ела и не спала все эти недели, всё чаще испытывала головокружение и головные боли. Я чувствовала себя разбитой, старой и никому не нужной. Даже Тимур — и тот перестал обращать на меня внимание, хотя раньше ничего не ускользало от его проникновенного взора. Прежний Тимур обязательно бы устроил допрос, что со мной происходит, но сейчас он словно стал совершенно другим: холодным, отстранённым, витающим в каких-то своих, ведомых только ему одному облаках. Он даже перестал проводить воскресенья дома, прекрываясь срочной работой, словно забыв, что я знаю его привычки как свои собственные. Он нашёл себе женщину на стороне, и она не просто очередная его любовница — это что-то большее, я была более чем уверена. Но мне было наплевать, как и раньше. Я уже приняла твёрдое решение, что уйду от него, и уже занялась поиском съёмной квартиры. Если бы не постоянный упадок сил, давно бы уже осуществила задуманное.

Устало поднялась с кресла и обняла руками озябшие плечи. Меня бил озноб, тело ломило, видимо, поднялась температура.