-- Ты понимаешь, Ольга, что могло бы быть, если бы ты сейчас была беременна?! – сверкал Вадим глазами. – Это же все, конец пришел бы ребенку и тебе!..

Вот тут и у меня глаза округлились. А еще дар речи пропал. Но ненадолго.

-- А объясни-ка мне, котик, зачем ты на том благотворительном приеме всем и каждому доложил, что я в положении!.. – что-то такое нехорошее поднялось у меня внутри на мужа.

-- Э, э… -- этот вопрос однозначно добавил супругу смятения. – Видишь ли… Как-то оно все…

-- Не темни, Разумов! Выкладывай уже свои проблемы. Разве мы не семья, чтобы быть единым целым и в радости и в горе?..

-- Киса! О чем ты?! Что за мысли поселились в твоей травмированной головке?! При чем здесь мои проблемы и твой несчастный случай?..

-- Ага! Проблемы, все же, имеются. Но ты ими с женой делиться не собираешься! – приподнялась я даже от нахлынувшего напряжения на локтях. – А еще считаешь произошедшее обыкновенным несчастным случаем. Отчего же тогда такой переполох?!

-- Как?!! От беспокойства, конечно. За тебя, любимая!

Прозвучало это у него как-то неубедительно. И еще глаза супруга при этом подозрительно бегали по всем сторонам, только на моем лице никак остановиться не желали. Не убедили и не успокоили и его дальнейшие уверения в любви и преданности, а так же нежные поцелуи моей макушки и рук. Он мне врал. И не надо было быть Станиславским, чтобы различить фальшь. За три-то года совместной жизни, наверное, я успела мужа узнать. И у меня на его счет уже скопились некоторые сомнения, но теперь они как ожили и стали ощутимее. Но к откровениям Вадим готов не был. Что с этим поделать?! Не пытать же, в самом-то деле.

А на следующий день снова позвонила Людмила. Подружка щебетала весенней птичкой. Про выбор свадебного платья мне рассказала, а потом невзначай поинтересовалась, стану ли я покупать ей тот самый мангал. При упоминании о злокозненной бандуре, у меня тело заныло – вспомнило, как костями пересчитало ступени эскалатора вчера. И хоть я уже с постели поднялась и вполне нормально по дому перемещалась, но воспоминания тут же отдались болью в самом крупном ушибе. И отчего-то я на Люду рассердилась. Нет, понимала, что она была ни при чем, а голос мой вдруг так и превратился в шипение.

-- Как это ты узнала, что я вчера ничего тебе не купила?.. Откуда?!

-- А что? – вроде бы растерялась Людка. – Это же легко было предположить. Если бы ты все купила или сделала заказ на нужную дату, то непременно мне бы позвонила. Нет, скажешь?

Логично. Обычно я так и поступала. Если давала какое-то обещание, то выполнение его не откладывала в дальний ящик. А как дело было сделано, так меня просто распирало о том сообщить. Думаю, этот раз тоже не стал бы исключением. Я бы обязательно позвонила вчера Людмиле, если бы приобрела для нее подарок. Так что же я так на подружку окрысилась-то? Странно! Причем Людмила и мои теперешние неприятности?..

-- Так ты подаришь мне мангал и остальное? Да или нет? А то, мы тогда другому гостю можем это все поручить.

-- А давай, я тебе изысканное белье лучше подарю, а? – ухватилась я за ее слова. Уж больно мне не хотелось снова в тот злосчастный торговый центр ехать. – Такую красоту недавно присмотрела! Ты сама себе ни за что такое не купишь. Признаться, я бы тоже. Представь нежнейший шелк, в тон тончайшие кружева, а на бретельках…

Вы сколько можете говорить про нижнее белье? Я, оказалось, что долго. И раньше за собой такого не замечала, точно, но вот теперь…вот как мне не хотелось снова оказаться на том эскалаторе. И представьте, мне удалось Людмилу уломать на другой от меня подарок. Похоже, она там, на том конце связи, уже даже начала мечтать о комплекте белья с халатиком вместе. И это было то, что надо.

-- Только цвет возьми белый. В крайнем случае, шампань. И, Оля, ты, когда мне его купишь? Я бы хотела его под свадебный наряд одеть. А это значит, что платье мерить надо уже в этом белье…

-- Поняла. Ладно. Завтра отправлюсь в тот самый бутик, а оттуда прямо к тебе заеду. Ты же дома будешь, в субботу-то?

Условились. На следующий день наша бригада снова отправилась в центр города. Покупка же состоялась без проблем. А вот когда поехали отвозить подарок невесте, случилось новое чрезвычайное происшествие. Уже в доме Людмилы. Представьте, на нас напали, когда стали выходить из подъезда. На этот раз вся атака пришлась на моего охранника. Неизвестный в маске, о да, даже я видела эту темную тряпку с прорезями для глаз, разрядил в Григория газовый баллон. Если бы я шла тогда первой, то непременно умерла бы от обилия едких паров, на нас распыленных. А так я только очень громко завизжала и отскочила в сторону и дальше за спину Григория. Он же принял на себя львиную порцию газа.

Гришка молодец, сражался и с закрытыми глазами. И смог в первый же момент дать отпор недругу. Но и я оказалась тогда полезной – на мой визг прибежал мужик из квартиры на первом этаже и бабулька со второго. Неизвестный увидел народ и отступил. И на этот раз уже я доставила свою Тень к машине Гарика. Он, кстати, тоже примчался на мой крик. С каким-то большим и тяжелым машинным ключом в руках. В общем, бригада работала слаженно, и все обошлось. Без жертв. А что вечером лежали с Гришкой с закапанными глазами, так это так, мелочи. Других никаких травм на нас обнаружено не было. А вот от вернувшегося домой Вадима нам, все же, досталось. Он на нас наорал, а потом запретил выходить из дома.

-- И сколько мне взаперти сидеть? – стащила я компресс с глаз и гневно уставилась на мужа. – Всю жизнь?! Или пока ты со мной не разведешься?!

Вот почему я тогда те слова выпалила?! Могла бы еще некоторое время, яко бы, в неведении серьезных семейных проблем прожить. Но слово, как говорится, не воробей. А Вадим в таком нервном напряжении все те дни жил, что не выдержал и во всем сознался.

6


                                                                                 * * *

Как только мною было произнесено слово «развод», супруг будто окаменел. Перестал вышагивать по комнате, замер на месте, где его и накрыло моим выкриком, лишь взгляд обратил на меня, а сам сразу же замолчал. И глаза у него при этом сделались такие…чужие, одним словом. А губы он сжал в совсем тонкую нитку, и двигались на его лице теперь одни желваки. Гришка этого всего видеть не мог, из-под компресса и с закапанными глазами, но угрозу, исходящую от хозяина почуял. И вот он бочком и наощупь, придерживая одной рукой медицинские салфетки, смоченные лекарством и приложенные к закрытым глазам, подался вон из гостиной с насиженного дивана. И остались в комнате теперь мы с Вадимом одни.

-- Что тебе обо всем этом известно? – ох, недобрым тоном начал он говорить, спустя несколько минут. – И кто, хотелось бы знать, тебя успел напичкать этими слухами?

-- Какими слухами? И что значит «все это», о чем мне могло стать известно? – как-то не хотелось так вот сразу всю грязь вываливать на человека.

А вдруг еще можно было надеяться на счастливый исход? Нет, я уже точно чувствовала, что происходило вокруг нас с ним неладное, но во мне теплилась надежда. Уж так вот многие из нас, женщин, устроены, когда все рушится, до последнего верим, что возможно хоть что-нибудь спасти. И готовы бороться за это что-то, баюкая надежду и цепляясь за веру. Вот и тогда, затеяла выяснение отношений, а сама ждала чуда, что ли. Но только его не случилось.

-- Наверняка, это Карсов между нами клинья вбивает! – начал угрожающе приближаться ко мне супруг.

Признаюсь, когда он был совсем близко и навис надо мной, я так и вжалась в спинку кресла, в котором сидела.

-- Что он тебе наплел?! Это тогда, да, на том благотворительном вечере? Вот ведь, почти никогда тебя с собой не брал, а тогда черт попутал. Ну и что тебе этот гад наболтал? Что я с Анжеликой Герасимовой связь имел? Нет, ладно бы кто иной рот открывал, а то этот, любимец дам всех возрастов. Между прочим, он, было дело, сам меня когда-то на пари подбивал… Не догадываешься, на какое? И вообще, в нашем теперешнем обществе только больные и убогие мужики сидят дома сиднем, ни за кем не волочатся и никого не имеют. Да этот образ жизни, как в нагрузку к большим деньгам идет, Оля! И приходится соответствовать общим правилам, так-то вот!

-- Ах, вот оно что?.. – когда это говорила, голос мой слегка прерывался, так как не хватало дыхания.

Признаюсь, соображала, что когда большие деньги некоторым делают многое доступно, то эти некто начинают считать, что все дозволено, и как бы так оно и надо. Но вот только, когда этим некто становится твой муж, очень больно становится и гадко.

-- Именно! Думаешь, большие деньги просто так в руки даются?! Да как в высшую финансовую лигу попадаешь, так игра становится совсем грязной, киса. И до того приходилось многие жизненные правила пересматривать, а уж после…

-- Пересмотрел окончательно, значит?..

-- Нет! Тебе плохо жилось замужем за мной? Я тебя, в чем ограничивал? Ущемлял в правах? Навязывал свои жизненные правила? Да ты жила и живешь, как у Христа за пазухой! И пользовалась всеми благами, что давал тебе, и не задумывалась, как оно мне все это давалось? А ведь я намекал когда-то, что придется чем-то поступиться. Помнишь? Нет, ты забыла?! А я говорил, чтобы не лезла никуда! Но вы, бабы, так уж устроены, вам везде надо свой нос сунуть, да! И теперь вот я стал плохим супругом, а ты идеальная жена? Так считаешь?! Что молчишь и глазами меня поедаешь? А сама тоже, знаешь ли, не ангел! Вон, с Карсовым связалась…

-- Ты заблуждаешься. Или, скорее всего, теперь хочешь мне голову совсем заморочить. И все для того, чтобы скрыть свою связь с Герасимовой?

-- Да что там скрывать?! И не собираюсь даже. Да, спал с ней. Было дело. И с этой Анжеликой только ленивый не переспал. Не девка, а шельма. У нее как болезнь, что-то на подобии. Как приметит мужика интересного, так начинает его обхаживать. А мы, мужчины, народ такой, если что-то само в руки просится, так что же не взять?