Алина Ланская - Зачем я ему?

Открываю глаза, темно… Который час? Пытаюсь приподняться с кровати, но чувствую, как меня толкают обратно.

— Проснулась?

Он не ждет ответа: целует в губы, жадно, нетерпеливо. Руки уже под юбкой, на бедрах… Стягивает белье, а я тянусь к нему, хочу ощутить тяжесть его тела на себе. Помогаю снять с себя платье, прижимаюсь к нему. Какой же он горячий! Щетина царапает шею. К черту! Чувствую сквозь тонкую ткань шорт, как он возбужден. Ищет что-то. Презервативы! Ну, конечно. Отбираю у него пакетик.

— Я сама!

Толкаю его на спину, он не сопротивляется, ждет, что дальше будет. А я… я никогда не надевала презерватив. У нас со Стасом было всего два раза, и я очень стеснялась…

— Помочь?

Киваю головой. Направляет мою руку, а я касаюсь нежной горячей кожи, кажется, чувствую пальцами вены… Провожу по ним ладонью вниз. А потом вверх… Вздрагивает, приподнимает бедра, толкается мне в руку.

— Варя!

У меня голову сносит от того, как он произносит мое имя. Это, скорее, стон. Тяжелый глухой стон. А я не тороплюсь, безумно хочу почувствовать его в себе, но тяну момент, наслаждаюсь тем, что вижу… Вдруг отталкивает мою руку и с каким-то шипением дергает меня на себя. Упираюсь ладонями в его грудь, чтобы не упасть. И чувствую такую наполненность внутри, что кажется, он меня разорвет сейчас…

— Ник! — пытаюсь слезть с него, но он не отпускает, держит крепко за бедра, я не могу пошевелиться. Ощущаю пульсацию внутри себя.

— Расслабься, — начинает двигаться во мне, сначала медленно, затем быстрее, еще быстрее.

Хочу поймать его темп, но разрядка наступает неожиданно, из горла вырывается хриплый крик. Я почти ничего не соображаю, сильные удары внутри, а потом слышу мужской сдавленный стон, больше похожий на рык…

Мне хорошо, так хорошо, как никогда не было. Не знаю, сколько это продлится, но сейчас он мой. Мой!

Сижу на краешке ванной. На мне лишь его футболка и больше ничего. Белье еще предстоит найти, но платье… платье вряд ли получится вернуть в нормальный вид. Кажется, там еще и шов треснул, когда мы его снимали. Не представляю, как я пойду завтра домой. Завтра? Завтра уже наступило, на часах — второй час ночи. Мы проспали весь день, зато сейчас… Сейчас я сижу и смотрю, как Никита бреется. Не знала, что это так сексуально. Наверное, зависит от того, кто бреется…

— Ты решил свои дела, ради которых уезжал? — держу взгляд на его спине, мне нравится, как играют мышцы под кожей. Подхожу к нему и провожу руками по лопаткам. Здесь небольшие ямочки, меня они возбуждают не меньше, чем те, что на пояснице.

— Решил… Варя, у меня бритва в руках, безопасная, но бритва… Подожди… Мне немного осталось…

А я не хочу ждать, я полторы недели с ума сходила без него! Встаю на цыпочки и целую его в шею. У него какая-то нечеловеческая реакция, никак не могу привыкнуть. Быстро оборачивается, и я уже сижу рядом с умывальником.

— В принципе, я закончил. Мне нравится моя футболка на тебе, — медленно оглядывает меня, задерживает взгляд на груди. И тут же чувствую его ладони под одеждой.

— Так ты не уедешь больше? — понимаю, что не имею права спрашивать, но больше не могу терпеть.

— А ты разве хочешь, чтобы уехал? — смотрит в глаза внимательно.

Я знаю этот взгляд, он словно рентгеном просвечивает. У Никиты это от отца.

— Нет, конечно, нет. Я… мне… не надо было идти в «Утку»…

— Не надо было, — соглашается. — Не лучшее для тебя место. — И помолчав, добавляет: — Я два раза прослушал твое сообщение.

— Почему? — смотрю в его глаза, он серьезен, словно не заигрывал со мной пару минут назад. И до меня доходит, что сейчас он может сказать что-то особенное, чего я не знаю.

— Там были важные слова, хотел убедиться, что я не ошибся.

— К-какие слова?

Усмехается, а потом снимает меня с умывальника.

— Я не смотрел фотографии, которые прислала Марина, понял, что на них и просто стер.

— Стер? — не верю, что слышу. — Стер?

— Ты хотела, чтобы я их увидел?

— Конечно, нет! Я и сама их не видела.

Обнимаю его так крепко, как только могу. Он, и правда, лучше меня. Намного лучше. Я бы не смогла…

— Посмотри на холодильнике номер. Они работают круглосуточно.

Рассматриваю меню известного фастфуда. Тут и суши, и салаты, пицца… Время — два часа ночи, но мы оба голодные. Оба не ели с утра. И правда, заказ привозят через 15 минут, а я рассказываю, как познакомилась с Даней, правда, о том, что узнала про ту драку, молчу.

— Понимаешь, почему я полетел за ним? — распаковывает еду. Ее только привезли.

— Понимаю. У него, и правда, никого кроме тебя нет?

— Нет, — говорит так, что становится ясно: больше ничего не скажет.

А у меня много еще вопросов, и они вовсе не о Рыжем. Почему я? Зачем я ему? Чего он хочет? Как долго все это продлится? Он по-прежнему встречается с Оксаной? А с другими, кроме Оксаны? Я же прекрасно помню, что было в баре… Но ничего не спрашиваю. Сижу на его кухне, смотрю, как ловко орудует палочками для суши, и думаю о том, что вот сейчас, в этот момент я безумно счастлива. И не могу разрушить свою сказку этими вопросами. Ведь ответы мне вряд ли понравятся.

— Значит, эти журналы про компьютерные игры тебе нужны для работы? Ты сам не играешь в них?

Мы валяемся на кровати. По телевизору идет какое-то кино, но я не смотрю на экран. То, что рассказывает Ник, меня ошеломляет. У него есть свой бизнес? Отдельный от его отца? И Дмитрий Александрович за спиной сына выкупил долю у Воронова? Обалдеть!

— А ты думала: я — геймер, который днем и ночью режется в «стрелялки»? — притягивает к себе ближе, и я удобнее устраиваюсь на его груди.

— Думала! — прячу от него лицо, но он не дает увернуться.

Смотрю на него, растворяюсь в его взгляде.

— Я ошибалась.

Он молчит, размышляет о чем-то. А я боюсь слово сказать, будто оно может разрушить что-то очень ценное, что у нас есть.

— Сначала не верил, что из этого что-то получится. Просто делал, что нравится. Столько идей в голове крутилось… А Даня программировал. Дядя Артема помог с заказчиками, даже не было особых проблем. Вообще не воспринимали это серьезно, деньги тут… Да в неделю спускали больше, чем за месяц зарабатывали. Наверное, так и осталась бы игрушкой, но Даня вцепился, как проклятый: пахал. Ему-то бабки нужны…

Впитываю в себя каждое его слово. Прежде никогда столько о себе не рассказывал, не думаю, что он вообще много кому чего рассказывает.

— Он же не такой, как вы. Ну… я имею ввиду… Как он вообще с вами?

— Не лезь к нему с этим… Отец настаивал на учебе в Лондоне. Мне все равно было, но он требовал, чтобы я в его бизнес впрягся.

— А ты не хотел…

— Не хотел. Он… Я думаю, мать не смогла с ним, потому что давит слишком, продавливает под себя любого. В бизнесе так и надо… Но не с мамой и не со мной…

— И ты решил, что игры помогут тебе…

— Ну да, наняли еще нескольких разрабов, все деньги уходили на это. Себе почти ничего не оставляли… Мама тогда помогла, ей даже объяснять не пришлось. Потом только купил эту квартиру, — кивает в сторону.

— Мне показалось, он тебя очень любит…

— Что он хотел? — тянется к пульту, выключает телевизор.

— Не знаю. Я думала, он хотел, чтобы я… перестала с тобой… общаться. Он так смотрел на меня на этом награждении… Думала, дырку прожжет… Обо мне спрашивал, о детстве, даже о бабушке. А потом сказал, что ты в Лондон через месяц уедешь и…

Не знаю, не могу это сказать, так неловко, это ведь все разрушит… С чего Леднев-старший вообще взял в голову, что Ник мог мне предложить поехать с ним. Мы ведь даже не встречаемся.

— Варь?

— Не важно.

— Так неважно, что ты сразу покраснела?

— Он… Я не знаю, почему он это спросил… Мне кажется, он не так все понял… Я…

Замолкаю, хочу слезть с кровати, но меня не пускают.

— Что спросил-то?

Я не знаю, как это произошло, будто кто-то вместо меня взял и сказал. Я словно со стороны услышала свои слова:

— Спросил, предлагал ли ты мне переехать вместе в Лондон.

Вижу по лицу, как удивлен, он точно не ожидал такого и, конечно, совершенно не думал, что меня можно… что со мной можно… Такой холод внутри, кажется, даже руки свело.

— Я не понимаю, как такое могло прийти в голову, я ничего ему не говорила… Вообще никому… Я совсем не…

— Поехала бы со мной?

Обрывает мою бессвязную речь, а я вздрагиваю не столько от вопроса, сколько от взгляда. Такого же жесткого, цепкого, как у отца.

— Я? Я не… Ну ты же…

— Так как? — смотрит так, будто, и правда, ждет моего ответа. Но это ведь невозможно.

— С тобой?

Смотрю на него и знаю, что другого ответа быть не может. И назад дороги уже нет. Неважно, что он об этом подумает.

— Да.

Улыбается так, словно знал, что именно это я и скажу.

— Моя девочка! Иди сюда, — прижимает меня к себе еще сильнее, а меня потряхивает от волнения, я, правда, это сказала? — Не предлагал, потому что уже решил, что никуда не поеду.

— А если бы поехал? Позвал бы? — теперь уже я пытаюсь прочитать ответ по его лицу.

— Без тебя бы вряд ли уехал, — поглаживает большим пальцем мою шею. — Тебя даже под присмотром бывшего спецназовца оставить нельзя.

Он усмехается, а у меня в глазах — слезы. От огромного облегчения. Я даже представить себе не могла, как на самом деле была напряжена. Не сегодня, не эти дни, когда он уезжал, не тогда, когда мы были вместе в Москве. А уже несколько месяцев, когда он буквально ворвался в мою жизнь, когда я сжималась от одного взгляда Никиты, а потом, как наркоман, ловила его внимание. И мне было мало. Смотрю, как он вытирает слезы со щеки и не верю, по-прежнему не верю, что у нас может что-то получиться. Я даже надеяться себе не разрешала и сейчас не разрешаю.