— Дима такое в жизни делал… Что лишить кого-то опекунских прав — это вообще пара пустяков. Но через неделю она тебя забрала.

— Почему?

— Тогда мы последний раз серьезно поругались. Я не понимала, а он не объяснил. Только спустя полгода рассказал. Она пришла к нему через два дня после похорон. На коленях умоляла отдать тебя ей, говорила, что ты единственное, ради чего стоит жить, что не переживет смерть дочери.

— И он разрешил меня забрать? Я могла расти вместе с Никитой? Вот в этом доме?!

— Разрешил… Он не признается, но думаю, он начал понимать, насколько тяжело будет всем и тебе тоже… Я знаю, он предлагал ей много денег, чтобы ты ни в чем не нуждалась…

— Но она не взяла.

Сижу на полу, механически перебираю фотографии. В это невозможно поверить.

— Он не искал ее и мне запретил. Сказал, мы не имеем права лезть. Только пару недель назад позвонил и сказал, что Татьяна Алексеевна умерла. И что у тебя все хорошо, встречаешься с замечательным парнем.

Киваю головой. Опускаю взгляд на фотографию. Это же…

— Кто эта девушка? — показываю на молодую женщину, она стоит рядом с мамой.

— Наша классная руководительница, сразу после института к нам попала. Очень она с твоей бабушкой воевала.

— Это директор школы, где я училась.

Я уже не в состоянии больше удивляться. Сейчас я готова поверить в самые странные вещи. Если уж я не Варя, а Вероника…

— Вот как? Не знала, что они поддерживали отношения.

А я теперь понимаю, почему она столько всего для меня сделала. И ничего мне не сказала. Смотрю старые фотографии.

— А это кто?

— Сергей, наш одноклассник, поклонник Нины, ее первая школьная любовь.

Вероника улыбается, а я слышу его злые слова, которые он бросил бабушке в лицо. Там, недалеко от кладбища. Я думала, просто пьяница…

— И вы никогда не интересовались, что со мной? Так любили маму, что так быстро забыли?!

Они мне ничем не обязаны, мы чужие друг другу люди, что бы у них ни было с моими родителями. Я не имею права ничего такого говорить, но сейчас я очень, очень зла. И не до конца понимаю, почему.

— Она писала, звонила несколько раз в год Диме до твоего восемнадцатилетия. Фотографии твои присылала, но не говорила, где вы живете. Как будто узнать было бы проблемой. Это невероятно сложно — отпустить любимого человека, но Дима правильно сделал. У нас не получилось семьи. У Ника было не самое счастливое детство, хотя для нас он всегда оставался на первом месте. А то, что она тебя хорошо воспитает, даже Димка не сомневался… Хорошо ведь воспитала?

— Хорошо.

— Расскажешь?

Пожимаю плечами. Да, наверное, мне нечего скрывать.

— Только не сейчас, ладно? Сейчас мне надо прийти в себя.

Она не останавливает меня, когда я медленно выхожу из комнаты.

Глава 32

На удивление я легко нахожу выход из дома, прохожу мимо гостиной, оттуда доносятся голоса Никиты и его отца. Никита… Он мог бы стать моим лучшим другом и не было бы никогда Стаса, но не было бы и бабушки, Машки. Я была бы другой, а Никита… Он смотрел бы на меня как на девочку, у которой нет родителей, и которую приютили из жалости… Он ведь поэтому меня выбрал, может, тогда, и правда, не до конца это осознавал…

Я не очень понимаю, куда иду. Тут ухожено, газон без единой желтой травинки, аккуратные кустарники, мощеные дорожки. Мне кажется, если отсюда свернуть направо, то дальше будут качели. Почему я так думаю? Просто пытаюсь представить, как тут могло быть, когда была маленькой. Смотрю на качели: они, и правда, тут есть. Не детские, конечно, а взрослые, на них легко поместятся несколько человек, там даже подушки лежат, чтобы уж с полным комфортом.

Я потерялась, мир оказался другим, не таким, как я его видела. Люди, которые были и есть со мной, не те, кем мне казались. Все. Бабушка, мама, папа, Никита, Стас, его родители, Вероника, Дмитрий Александрович, Артем, Машка, Даня…

Почему она мне этого не рассказала? Это же мама, моя мама. Я сегодня о ней узнала больше, чем за всю предыдущую жизнь. Узнала о людях, которые ее любили и о себе…

Айс, Ник, Никита Леднев. Такой далекий и недоступный. Снова…

— Ты здесь. Вероника тебе все рассказала, — он не спрашивает. Кажется, этот человек знает обо мне все.

— Многое. Почему вы не сказали? Вы же знали, кто я.

— Только тогда, когда увидел рядом с сыном. Глазам не поверил. Думал, старая карга, извини, тебе все рассказала, и ты нашла Ника. Или он тебя разыскал, каким-то образом все выяснив. Но Вася хорошо покопался в твоем прошлом, да и рядом всегда был. Прости, но трудно было поверить, что ваша встреча случайна. А вот то, что он именно тебя выбрал… Даже ребенком к тебе по-особенному относился. Моя кровь…

Садится рядом со мной на качели и начинает нас раскачивать. Смотрит куда-то в сторону, обдумывает. И я понимаю, как права была Вероника. Никита действительно очень похож на него — мимикой, жестами, они даже лоб хмурят одинаково. И оба мне ничего не сказали…

— Это не только моя история, если кто и должен был тебе сказать, так это Вероника. Здесь раньше качели стояли, детские. Тут вы, кстати, и познакомились. Нина привела тебя сюда.

— Какой она была? Для вас?

— Удивительной. Я счастливчик, Ника. Такие чувства редко кому удается испытать.

— Вы ее так сильно любили?

— Любил, но это наше с ней дело и… Вероники. В моей жизни были две самые прекрасные женщины. А у вас с Никитой — своя жизнь. И не надо смешивать. Ты — не Нина, и мой сын — не я. Он многое сделал, чтобы это доказать. И он тебя сюда привел не потому, что ты дочка маминой подруги или девочка, которую он на качелях качал… Иди в дом, ребенок, тебя там ждут.

Большой дом, пафосный, кичливый. Здесь все очень дорого, и тот, кто это делал, хотел, чтобы все знали об этом. Какая ирония… Ведь ни его сыну, ни Веронике всего этого не нужно, и его деньги тоже не нужны. А что нужно? Всегда терпеть не могла кич, всю эту вычурность, но этот дом, на удивление, не вызывает отторжения. Как будто попала в параллельную реальность, где тоже есть я.

В доме тихо, вижу только горничную, протирающую высокую напольную вазу. Откуда-то из глубины комнат доносится музыка, инструментальная. Никиты нигде нет.

Он сидит за фортепиано и играет какое-то произведение. Очень красивое, знакомое, но я совсем не разбираюсь в музыке, могу только слушать. Мне нравится, как он играет.

— Почему-то я была уверена, что ты музыкален, — подхожу ближе. — Хотя у тебя дома нет ни одного инструмента.

— Бросил лет в пятнадцать, я недоучка, — притягивает меня к себе и усаживает на колени.

Зарываюсь пальцами в светлые волосы, прижимаюсь к нему. Как за такой короткий срок он стал таким близким? Что произошло такого, что сейчас, глядя в его глаза, чувствую, как из меня уходят обида, злость, растерянность, сожаление.

— Я люблю тебя.

Смотрит мне в глаза, а я не верю, что он это сказал. Я…

— Люблю тебя, — повторяет. — Что бы ты себе ни придумала. Ведь уже придумала?

— Придумала.

Обнимаю его так сильно, кажется руки сложно разжать. Вдруг приходит странная мысль, что так и должно быть, что мы вместе и это правильно, естественно. И дело вовсе не в прошлом, не в том, почему он обратил на меня внимание, и действительно неважно, что там было у наших родителей.

— Я вообще не сразу понял, кого ты мне напоминаешь. Только когда страх в твоих глазах увидел. И решил, что не хочу его больше видеть. Ты была маленькой пухленькой блондинкой с носом-кнопочкой. Почти всегда смеялась, только один раз сильно испугалась — собаки на детской площадке. А ты меня не помнишь.

— Нет, какие-то обрывочные воспоминания, кажется, на детской горке.

— А потом я просто забыл, что ты мне какого-то напоминала. Это все неважно, Варя.

— Варя? Не Ника?

— Конечно, Варя. Папа рассказал… Это их прошлое. Я ничего не говорил, потому что сам толком не понимал, что происходит. Я точно раньше видел твою маму. Спросил у отца, но он ничего внятного не ответил, сказал, что мама приедет и все объяснит. Дернулся к Васе, но ему отец запретил. А к чужим обращаться… Я не знал, что они там могут найти. Прости, что такой шок пришлось испытать.

Почти не слышу, что он говорит. Почему-то мне все это кажется незначительным.

— И я люблю тебя.

Не нужны больше никакие слова, объяснения, обещания… Хочу просто обнимать и дышать им, его любовью, его нежностью, его заботой. И сейчас действительно никого нет, только мы. Наш мир, наша вселенная, наверное, где-то за этой комнатой есть другие люди, которым есть до нас дело, и они обязательно еще появятся, будет много проблем и неприятностей. И впервые в жизни меня не пугает будущее, я не боюсь, что произойдет дальше. Не представляла, что можно быть так наполненной любовью, непередаваемо, но так естественно. Как будто только сейчас, вот в этой комнате, я, наконец, обрела себя, поняла, какая я есть. И сейчас, сейчас я счастлива.

Я не знаю, сколько времени мы так сидели, обнявшись, нас никто не беспокоил. Казалось, в доме все замерло. В доме, может, и была тишина, а вот снаружи…

Вздрогнула от громкого голоса. Ник тоже услышал, успокаивающе погладил по голове.

— С этим пора кончать. По крайней мере пока я здесь. Подождешь меня тут?

Наверное, надо было согласиться, в конце концов, не ко мне пришли в гости и меня точно не хотят видеть. Но столько гадостей, сколько мне за этот месяц сделала Марина Баринова, мне мало кто сделал за всю жизнь. И я хочу, чтобы она знала, что я здесь. Поэтому отрицательно машу головой.

— Ладно, пойдем. Но не думаю, что это будет приятный разговор.

Берет меня за руку, мы выходим в коридор, из гостиной уже слышны голоса. Родители Ника и Марина. Вроде Даня говорил, что они соседи.