Юлия Чеснокова - Зачётный профессор

Не вовлекаясь в диспут, Вероника полезла за плеером, желая сделать это не привлекая к себе внимания, но Тимур заметил и тут же переключился с коллеги на более стоящий экземпляр.

— Включить музыку? Что вы любите слушать?

— Моцарт, сороковая соль минор? — предположил Костя, заретушировав насмешку в глубине имени великого композитора, нумерации его симфонии и обозначении тональности.

— Попса, как и соль минор двадцать пятая, — не на ту напал парень, — удивительно слышать от так глубоко вкапывающегося в материал студента такое поверхностное предположение о творчестве Вольфганга Амадея. Вы слушали другие его вещи?

— Разумеется, — вспыхнул Костя, не предполагая, что научный сухарь может что-то понимать в музыке. Ему захотелось заявить о своих успехах и знаниях в этой области, но поборов себя, он сдержался. — И если на то пошло, то я люблю более позднюю классику.

— Ну, а я отвечу на вопрос, — Вероника вернулась к Тимуру, предоставив «галёрку» и дальше самой себе, — я слушаю не музыку. Сейчас намеревалась Спенсера.

— Вот как? — понятия не имея, кто такой этот Спенсер, убрал палец от магнитолы водитель, — так, вы против попсы?

— Не против, но я в ней не разбираюсь. Музыка стала однотипной, искусственной и из-за студийных обработок слишком стерильной, что для меня равно мертвости звука. Я люблю живое исполнение, лучше оркестровое. Оно не ударяет басами по мозгам, разрушая их работоспособность. Вы ведь, наверняка, знаете историю музыки и современных направлений, не так ли? — уточнила женщина, не собираясь скрывать, что в курсе рода деятельности друзей. Редкий артист не имеет за плечами хотя бы музыкальной школы.

— О, так вы видели… мм… наше творчество? — сыграл приятное удивление Тимур.

— Мы знаем историю музыки, госпожа Черненко, — не сбился Костя.

— Творчество не очень, я видела ваши лица на плакатах по городу, — тихо и коротко посмеялась она, — так вот, поющие и кричащие из колонок песенки являются в наше время ни чем иным, как очередным ключом для манипуляции массовым сознанием. Замечали, что некоторые композиции совершенно не нравятся изначально, а потом вдруг вслушиваешься и втягиваешься? Это определенные ритмы и такты, обладающие способностью вводить организм в транс, или менять частоту пульса человека. А там и выброс адреналина, и своеобразное привыкание, сродни наркотическому… Многие мелодии за счет определенного ультразвукового сигнала вызывают резонанс частиц или отдельных органов. Но не все сигналы положительные. Если вибрацией «натуральных» инструментов: флейты, арфы, фортепиано — можно лечить, то техно-направления чаще действуют разрушительно. Нейроны страдают от неблагоприятного воздействия, и можно сколько угодно обвинять экологию и прочие социальные проблемы, но взгляните, что слушает нынешняя молодежь, и вы поймете, откуда столько глупых, бездушных, депрессивных личностей, нуждающихся в возвращении к гармоничному состоянию.

— Эм… — только и произнес Тимур, переваривая. Если на каждый мимолетный вопрос будет высыпаться такая тирада нравоучений, то его нейроны не выдержат первыми. Воздействие не просто неблагоприятное, оно губительное! — Вы хоть что-нибудь не знаете в этом мире?

— Очень, очень многого! — пообещала Вероника, но мужчине это обещание показалось неисполнимым.

— Как с вами сложно, Вероника, чувствую себя дураком… — ничего подобного не чувствуя, признался Тимур, если можно назвать признанием корыстный обман, претендующий на создание правдивого образа, — о, простите, ничего, что я по имени? Но я как-то… знаете, рядом с молодой женщиной всегда начинаю ощущать себя старше.

— Боюсь, старше меня вам не стать даже приблизительно, — заговорщически наклонившись к нему, она поведала лукавым голосом мачехи Белоснежки, предлагающей укусить яблочко, — давайте не будем называть меня по имени хотя бы при моём студенте, а то мой авторитет рухнет, как карточный домик.

— Женщина всё равно не может быть авторитетом для мужчины, — отозвался Костя, от которого и не скрывали заговор, — авторитет — это что-то вроде примера для подражания, и его нужно искать среди себе подобных. Женщина может вызывать лишь уважение и восхищение.

— Что тоже неплохо, — пожала плечами Вероника, — и кто же у вас авторитет? Ницше, трудоголик Кант, отшельник Шопенгауэр, кто-то ныне здравствующий?

— Стьюи Гриффин.[1] Сложно регулярно быть младшим среди большой группы людей… — серьёзно пошутил Костя, но не знающая американскую мультипликацию Вероника Витальевна не смогла оценить юмора, попытавшись припомнить услышанное имя.

— А кто он?

— Не берите в голову, это ирония, — исправил положение Тимур, спеша переключить внимание на себя, — я вот поклоняюсь людям, которые посвящают свою жизнь на благо других: меценаты, альтруисты, волонтеры. Был период, когда я увлекался гандизмом… а что насчет вас? У вас есть кумир?

— Скорее нет, чем да. — И, если кто-то из присутствующих рассчитывал на упоминание Склодовской-Кюри[2] или Панкхерст[3], то был слегка удивлен итогом: — Возможно, моя мать.

— Ваша мать? — повторил, чтобы убедиться, Тимур, — а кто она по специальности? Чем занимается?

— О, у неё даже нет образования никакого, кроме школьного, — Ника безмятежно указала на подъезд, у которого следовало её высадить, — просто она умеет быть счастливой. Это то, чего не умеют люди, умеющие и имеющие, казалось бы, всё. Вот здесь притормозите, пожалуйста. Спасибо.

Тимур, пока она отстегивала ремень безопасности, бросился вокруг машины, чтобы открыть ей дверцу.

— Не стоило, — польщено улыбнулась Вероника, находящаяся рядом с мужчиной недолго, а потому ещё не раскусившая его переигрывание. Да и разве каждого можно разоблачить? Кто поручится, что это не природное джентльменство?

Подав ей руку, Тимур довел женщину до домофонной двери.

— Вероника, вы удивительная женщина. Я ещё никогда не встречал такого уровня знаний, такой эрудиции, такого широкого кругозора. Я поражен и очарован. — Она покосилась ему за спину. Постер с рекламой свеженького сериала уже сменился на лицо какой-то актриски с баночкой всемогущего крема, омолаживающего за одну минуту на десять лет. Десять лет. Где-то такая разница в годах между ею и этим, выглядящим немного старше своего возраста, соблазнительным артистом.

— Благодарю, мне тоже было приятно познакомиться, — она принялась искать ключи от дома.

— Можем мы ещё как-нибудь увидеться? — не оттягивая, в рамках вежливой формы, спросил Тимур. Ника подняла глаза, не ожидав, что за комплиментами последует ещё что-то. Или предчувствуя, но уже не придавая подобному значения.

— Приезжайте ещё на лекции, — милостиво пригласила она, всматриваясь в стоящую перед ней фигуру. Красив, крепок, мужественен, обходителен. Очевидно, к чему он попытался перейти, но он друг её студента и открывать свои личные пристрастия с тем, с кем имеешь общих знакомых в пределах работы — неэтично.

— Только так? Иначе вас встретить невозможно? — стараясь не быть ни настойчивым, ни уступчивым, не ушел Тимур.

— У меня сейчас очень забитый график. Совещания, профессорские съезды, конференции, лекции и подготовки, — попыталась отболтаться Вероника, избегая лишней суматохи, которую создадут добавления в хорошо распланированном расписании. Но стоя в полуметрах от затянутого в лоск и блеск молодого мужчины, испытующе и с плохо прикрытым влечением смотрящим на неё, женщина ощущала в себе женщину, которая давненько никуда не выбиралась, тем более, с настолько роскошным спутником.

— Я всё понимаю, у меня самого график просто жуткий, поэтому обещаю не быть назойливым и отнимать минимальное количество времени. Хотя бы один час на ленч или ужин мне подарите? — Взвешивая «за» и «против», Ника быстренько вычислила максимальное совпадение удобства, пользы и удовольствия.

— Заезжайте на следующую лекцию. Прямо из университета заедем куда-нибудь перекусить. Вас устроит? — Не нужно будет идти на метро, доставят до дома, поест в хорошем ресторане за чужой счет. Чудесно. Денег у Ники и самой хватало, и она не была жадной, но несомненная выгода и экономия на лицо. И одна совместная трапеза ни к чему не обязывает.

— Буду как штык, — глазами, наполнившимися обожанием и вожделением, окатил Тимур женщину и, кивнув, отступил к машине. Махнув ему и Косте — в сторону автомобиля, — она пошла в подъезд.

— Что-то ты долго, она не бросилась упрашивать тебя сама взять её на пороге? — ухмыльнулся младший «соблазнитель на спор», не став пересаживаться вперед. Сзади и справа всегда ездит начальство, шефы и блатные. Он на своём месте.

— Нет, но судя по всему она не против к этому прийти, немного поломавшись. Обычная баба, ничего сложного.

— Ну да, ну да, — расплылся Костя, через призму Фрейда вспоминая её фразу, обращенную к нему: «Во время введения вы поразили нас глубоким пониманием темы». Во время введения тем сильнее поражаешь, чем глубже, всё верно. Только они, всё же, ставили на чувства, а не обладание телом и тут, по всем признакам, у него перед Тимуром явное преимущество. Ну что понимает этот жеребец в тонких материях чувствительного мира женских привязанностей? Они же не влюбляются через постель — это мужчины так могут, поэтому Костя и не хотел, чтобы дело дошло до секса. Это слишком интимно и, будь ты хоть трижды холоден и равнодушен к соблазняемой, побывав с ней под одеялом, невозможно будет отделаться от грязного чувства собственной отвратительности, если её после этого бросишь. Если сможешь, потому что секс был маленькой ловушкой для самого Константина.

Сигнал о начале пары был дан, и, не медля ни секунды, Ника, с места в карьер, принялась диктовать закрепляющий материал по классической теории эволюционизма и общественного прогресса Герберта Спенсера, не возвращаясь к краткому экскурсу в его биографию, а сразу же открывая новые знания из рассуждений знаменитого ученого. Ника вообще редко что-либо повторяла, считая, что по-настоящему важное никто не забудет. Если мы хотим есть — мы не забываем об этом, если хотим спать, то не забудем поспать. Если у нас собеседование, решающее всю будущую жизнь, то лишь последний дурак опоздает на него, а нормальный человек придёт загодя. Так она относилась и к знаниям. Если они нужны — они впитаются, и никакой растерянностью, неспособностью и бесталанностью оправдаться было перед ней нельзя, за исключением патологических случаев склероза, вызванного физиологическими нарушениями. Сама она с возрастом запоминала многое быстрее, чем раньше, и корила себя в душе, когда всё-таки что-то вылетало из головы. Возможно, пренебрежение повторениями было связано всё с тем же опытом молодости, когда она поняла, что дважды наступают только на грабли, а остального достаточно и по разу.