- Ты куда? – его голос заставил меня подпрыгнуть. В его вопросе не было ничего ничего не обычного, как и в моем желании сходить в туалет. Из меня актриса была еще та, лгать не умела с детства.

- В туалет хочу. – мой голос предательски ломался, выдавал меня с потрохами. Страшно было так, что в ушах шумело море, каждое движение давалось с трудом. На меня очень давил тот факт, что он чуть не убил Али. Мог убить. Уверена, что его не оставил бы никто.

- Конечно. – более мягко сказал он, продолжив движение ко мне. Он положил руку на бедро и кожа под его ладонью стала колоть, будто в неё вогнали тысячи маленьких иголочек. Он был всего в паре сантиметров от записки и это меня напрягало. – Только сначала, отдай мне то, что тебе дал Тагиров.

Его глаза искрились, горели. В них был дикий, сжирающий огонь. Он все знал.

Я попыталась отстраниться, но его властные руки не дали двинуться ни на сантиметр.

- Не трепыхайся, Колибри.

Это прозвище вызывало во мне только отвращение.

Пока мой мозг лихорадочно искал пути отступления, Майлз быстро, не церемонясь со мной, задрал платье, обнажая меня, накрывая ладонью бумажку. Мое сердце отчаянно трепыхалось, не выдерживая давления этого человека. Он подавлял меня, нависал надо мной, угнетал своим грозным видом. Страшно.

Боюсь, что ударит. Боюсь, что возьмёт силой. Он же может сделать со мной все, что ему захочется. Как противостоять здоровому мужику, состоящему из сплошного тестостерона и мышц? Пощечина – мой максимум.

Я могу попробовать убежать от него. Но без помощи Али у меня не получится. В окно я не вылезу, тут пятый этаж, за дверью может быть его охрана.

Мне страшно смотреть в его глаза, они пожирают меня заживо. Я аккуратно накрываю его руку своей и осторожно шепчу, стараясь не злить этого человека:

- Это предназначалось не Вам, некрасиво читать чужие записки.

Его забавляет моя слабая попытка убрать его руку. Майлз поддевает пальцем резинку трусов, оттягивает ее. Я пытаюсь перехватить клочок бумаги, но резинка предательски не выдерживает и разрывается, оставляя меня без трусов. Записка падает на пушистый ковёр, сливаясь с орнаментом.

- Ох! – я пытаюсь руками прикрыть треугольник волос. Майлз обвивает рукой мою шею, смыкая пальцы. Этим жестом он демонстрирует власть, которой обладает. Как унизительно стоять перед ним вот так, без трусов в туфлях на высоких каблуках. Точно вызвали…

Даже двинуться не могу, он контролирует даже количество воздуха, которое поступает в мои легкие. Презираю себя за слабость, что не могу дать ему сдачи.

- Раздевайся. – командует он, разжимая шею, и садясь на кровать. Я сразу же опускаю платье, чтобы прикрыть наготу. Кожа горит в местах, где останавливается его взгляд.

Я снимаю туфли, становлюсь рядом с ними. Нет, я не начала раздеваться, просто упаду на них, ноги переломаю. Зажимаю пальцами ноги записку, знаю, что он это видит, но не могу отдать ему свой шанс на спасение.

Майлз лишь усмехается, его самого не особо интересует, что там написано.

- Читай, раз так интересно. – разрешает он и я тут же хватаю бумажку с пола. Если потребуется, я ее съем, проглочу, ничего ему не оставлю.

На бумажке всего несколько слов.

« В подушке.»

Ничего не понимаю, он что-то спрятал для меня в подушке? Несколько раз пробегаю глазами, ничего не понимая, когда поднимаю глаза, натыкаюсь на Майлза.

- Твой друг оставил тебе в подушке шприц с каким-то лекарством. Подозреваю, что он предназначался для меня. – что-то не хорошее блеснуло в его глазах, не обещающие мне ничего хорошего. – Так, что Колибри, раздевайся, будем играть в медсестру и пациента. Эта роль тебе очень подходит.

Качаю головой, как ребёнок, надеясь, что он передумает, бросаю взгляд на дверь. Но вальяжная поза Майлза даёт мне понять, что пытаться сбежать бесполезно. Он догонит.

- Давайте поговорим. Я действительно не понимаю, что происходит! Это просто череда ошибок! Недопонимание… - в голове продолжает крутиться фраза Али, что Майлз причинил вред моего брату. От этого внутри меня образуется пустота, вакуум требующий пищи.

- Мы это уже проходили, я устал от этого цирка. – он закрывает глаза и делает глубокий вздох. По нему видно, что его нервы на исходе. – Я не свернул тебе шею только потому, что ты хорошая актриса. Хорошо играешь невинность и непорочность, мне это нравится. Но сейчас я очень устал. ОЧЕНЬ. И мои нервы на пределе. Я не бью женщин и не насилую их, но с тобой я на грани… Могу наплевать на свои принципы и хорошенько выдрать тебя против воли. Мне понравится, а вот тебе, наверное, будет больно. Тебя же учили слушаться мужчин… Так просто делай, как я тебе говорю…

Когда он открывает глаза, я сглатываю, нервно теребя проклятый листок. Безумие.

- Отпустите меня, пожалуйста. – все же говорю я. – Вы же знаете моего брата, если знакомы с Алиханом? Он может заплатить Вам! Он не оставит Вас в покое, если узнаёт, что Вы так обошлись со мной. Вас будут преследовать. Даже Алиев не простит… Отпустите, так будет правильно.

Ему надоедает меня слушать. Он выходит из себя. Остатки терпения растворяются, оставляя лишь дикое безумие. Майлз делает рывок ко мне, подхватывая и бросая на кровать, не заботясь о таких вещах, как нежность и бережливость. Я пытаюсь вырваться из его звериной хватки, но лишь смешно трепыхаюсь.

Платье трещит, сдаёт позиции, оставляет меня один на один с этим человеком, о котором я ничего не знаю. Лифчик также раздирается в клочья и отправляется на пол. Я остаюсь голой и беззащитной перед этим человеком.

Я не чувствую отвращения. Хочу, отчаянно хочу. Но меня не отталкивает его запах, мне не противны его прикосновения. Он ведёт себя как хозяин, точно зная, как трогать и где. Знает моё тело. Он уже обладал им.

Боюсь его. Знаю, что произойдёт, это неизбежно. Но все равно боюсь.

Он ложится сверху, продавливая матрас, подминая меня под себя. Я царапаю его шею, щеку, грудь. Впиваюсь ногтями, сдираю с него кожу, но он ничего не чувствует, закидывает лишь мои ноги себе на плечи.

- Отпустите. Отпустите. – я повторяю это так монотонно, что срываю голос, из горла вырываются только хрипы.

- Я не отпущу тебя, смирись. – его голос обдаёт меня, как ведро с ледяной водой.

Он прикусывает сосок, заставляя вскрикнуть, обводит языком ореол, заставляя меня выгнуть спину, невольно придвинуться к нему. Его руки везде, трогают, сминают, шлепают, гладят. Проваливаюсь, растворяюсь в этом бешеном потоке ласк и унижений. Он жестоко сминает мои ягодицы и ласково целует, гладит волосы и вгрызается зубами в шею. Словно не может определиться – хочет приголубить или наказать. Я не могу понять, хочу отдаться или умереть…

Майлза вводит в меня палец, поглаживает стенку изнутри. Я изо всех пытаюсь отодвинуться, отстраниться, не позволить ему войти в меня. Меня сжигает это чувство наполненности, осознания, что этот мужчина владеет мной. Уже владел.

Даже не осознаю, что я мокрая. Вся. Лоб покрыла испарена, по спине бежит холодный пот, а между ног развратно влажно, смазка стекает по бёдрам, измазывает его брюки. Мое тело видит в нем первого моего мужчину, поддаётся его силе, принимает правила.

Когда Майлз входит в меня, растягивает, заполняет до отказа, мой мир разбивается на миллион осколков. Я взрываюсь. Почти теряю сознание. Тело сотрясают судороги. Задыхаюсь от слез. Мощные толчки вбивают в меня кровать, делают его. Мне стыдно.

Стыдно, что бьюсь в судорогах удовольствия под этим человеком, забыв обо всем. Стыдно, что мои соски трутся о его рубашку, и я хочу вновь ощутить его поцелуй на груди. Хочу, чтобы он не сверкал злобно глазами, а сказал что-нибудь ласковое.

Мое тело предаёт меня и мое воспитание.

Майлз замешан в исчезновении моего брата, а я лежу под ним, как пластилиновая кукла, из которой он лепит все, что ему заблагорассудится.

Он выходит из меня, отстраняется. Кажется на долю мгновения, что все, но он лишь сбрасывает с себя остатки одежды, демонстрируя себя во всей красе. Становится страшно при мысли, что этот огромный член был во мне. Я вижу, как вздыбленный орган блестит от смазки. Моей. От этого я вспыхиваю, пытаюсь, натянуть на себя одеяло.

Мое жалкое сопротивление его подзадоривает, он переворачивает меня, ставит на колени. Шлепает по ягодицам членом. Проводит рукой по бедру, спускается к лодыжке, поглаживает по золотому браслету, напоминает мне – я его. Он входит резко. Сзади. Хватает руками груди, заставляет меня поддаться его бешеному ритму. Я стараюсь не стонать, кусать губы, проглатывать все, держать в себе.

Но слышу разнузданное хлюпанье от обилия смазки, чувствую, как пульсирующая головка достаёт моей матки. Новый оргазм накрывает меня и я сдаюсь, кричу в голос, сдирая плед, почти падая. Майлз кончает сразу же. Заполняет меня своим семенем, помечает.

Тело послушно принимает его, а я противна сама себе.

Мой отец воспитывал меня, что я должна хранить себя для мужа. Что тот, кто заберёт мою невинность, заберёт меня из семьи себе. И я считала это правильным, что мужчина должен быть один. Любимый. Женщина должна принадлежать одному мужчине, быть его, греть очаг, но можно ли принадлежать чудовищу?

Майлз.

Колибри растянулась передо мной, подрагивая и тяжело дыша. Маленькая, такая слабая. Послушная Бэмби расцарапала мне все лицо и спину. Девочка умеет выпускать коготки, если захочет. Она стонала до хрипоты.

Накрываю ее одеялом.

В прошлой жизни я видимо очень грешил, потому что в этой - меня постоянно наказывали за неизвестные мне грехи. Жизнь с таким удовольствием напихивала мне еще и еще, что я разучился удивляться.

Моего лучшего друга, брата не по крови, и его жену чуть не убили из-за меня. Потом этот взрыв. Он унёс столько жизней, отравил мои легкие… а теперь девчонка…