— Войдите, — разрешила Алена, выпрямившись и отложив смартфон. На работе все же.

Из-за двери, неожиданно для Алены, вдруг показалась сухонькая фигурка Марины Семеновны. Но при помаде, между прочим, и с укладкой на голове.

— Добрый день, дочка, я попрощаться. Выписывают меня. Сиди, сиди, — велела пациентка, когда Алена зачем-то подорвалась ей навстречу.

— Да, я знаю, Марина Семеновна, — искренне улыбнулась этой необычной пациентке. — И очень рада, что у вас ничего серьезного не нашли. А небольшие кисты — не страшно.

— Да, наверное, права ты была, когда уговорила меня это обследование пройти, — весело признала пациентка. — За тем и зашла, собственно, чтоб попрощаться, «спасибо» сказать, и напомнить, чтобы ты свою интуицию слышала и слушала, дочка. Она у тебя сильная. Я знаю, своих чувствую, — зачем-то подмигнула пенсионерка ей. — Так что меньше головой иногда думай, и побольше сердце слушай, особенно, если сердце это беспокойное и не на месте. Толку больше к нему прислушаться, чем выдумывать «умные» причины, почему этого делать не стоит. Запомни, дочка, — так и не присев, лишь оперевшись рукой на стул, выдала ей Марина Семеновна.

Порядком сбив Алену с толку, если честно, да и запутав. О чем она говорит? Намекает на что, когда про «своих» говорит?

— Эм… Спасибо, конечно, я запомню… — не совсем уверенная в том, как тут правильно ответить, передернула плечами. — Вы как себя чувствуете?

— Я? — рассмеялась Марина Семеновна. — Замечательно! Побегу, а то меня внуки ждут! Всего тебе доброго, дочка! — махнув ей рукой на прощание, эта удивительная женщина уже выпорхнула из ее кабинета, похоже, совершенно не учитывая, что большинство ее сверстников себя иначе ведут.

— Не болейте… — уже в пустоту кабинета пожелала Алена, глядя, как закрывается дверь.

Да уж, вот так дела. Зато уже не скучно, это точно.

Еще пару мгновений поразмыслив над словами пациентки, да так и не сумев разобраться в их скрытом смысле, она все же пошла варить себе кофе.

Когда смартфон включился в одиннадцать часов ночи, Алена растерялась. Тем более увидев имя, которым мигал экран. Обозвался, ну надо же!

— Да? — не то чтобы ее голос был особо приветливым.

И с чего это он вообще ей в такое время звонит? Она не спала только потому, что вообще со сном проблематично стало в последнюю неделю. Из-за него, кстати.

— Не спишь? — голос у Коли был каким-то странным. Интонации…

— Сплю, — чуть резче, чем стоило, учитывая, что она не хотела выдавать ему свое настроение.

— Злишься?

— Ты позвонил, чтобы узнать мое настроение? — ехидно хмыкнула Алена.

— Это тоже можно, — не ответив на ее провокативно-резкий тон, вздохнул Коля, в его тоне сквозило утомление.

Мало что поняв, она села в постели и уперлась в изголовье спиной.

— Зачем ты позвонил, Николай? — уточнила, пытаясь понять, что за чертовщина с этим мужчиной творится в ее жизни.

Он помолчал несколько мгновений, словно раздумывая, вздохнул и…

— Я не знаю, Леля. Можем и о настроении поговорить, — выдал в итоге.

Это ему кажется нормальным?! Шесть дней молчать, буквально кинуть ее после ошеломительного поцелуя, а теперь заявить, что не знает, зачем позвонил?!

— Ты что… выпил?! — возмутилась она, совершенно сбитая с толку.

— Это так очевидно? — он смутился, кажется. — Извини… Гребанная неделя! — вдруг, чуть придушено, ругнулся Николай. — Еще и Петр…мля! Выжат до капли. А к тебе хочется жестко. Тебя хочется… рядом. Еще больше — чтоб подо мной и стонала до хрипоты, — он вздохнул так, словно весь день тащил за собой грузовой поезд.

Ого. Ого-го…

Ладно, да. Хорошо. Такого Алена не ждала. Он сумел сбить ее с толку. И даже ошарашить. Знаменитая тактика Николая Коваленко, благодаря которой ему удается выигрывать дело за делом? Логично… Но что-то в груди Алены сжалось, словно бы понимая больше, чем умом… Об этом ли Марина Семеновна сегодня предупреждала?

И отчего-то захлестнуло невероятной силой странного, дурного же, кажется, сочувствия ему. Потребности как-то помочь, облегчить эту усталость и измотанность… разделить невероятную тяжесть, пропитывающую каждое его слово.

— Ты же говорил, что решил прекратить пить, — вместо того, чтобы слишком уж внимание концентрировать на его заявлении, поинтересовалась Алена. Уже мягче и даже с усмешкой как бы.

— Ты же у себя. Далеко. А я не особо много. Просто устал, расслабиться… — вновь повторил, словно оправдывал этот поступок. — С тобой бы не пил. Боюсь, б*я! Не хочу тебя обидеть. Ни за что в жизни, Леля, веришь? А ты такая нежная, такая светлая… И честная. Блин, ну что ж ты такая честная и правильная?! Ты хоть взятку давала кому-то? Ну хоть раз в жизни, а?!

Очень странно. Вот просто оглушительно сбивающий с толку разговор, который, похоже, плавно превращался в монолог выпившего мужчины. Да и понимал ли он, что все-таки с ней говорит? Никогда от него мата не слышала, а тут… И сам смысл разговора. В любой другой ситуации Алена просто бы трубку положила, посоветовав собеседнику протрезветь. Но с ним не могла почему-то. Возможно, из-за того самого сжимающегося за грудиной сердца, которое ей сегодня так настоятельно советовали слушать. Не забыла, выходит.

— Нет, кажется. Не помню такого. Зачем? — мало понимая смысл этого разговора, она все же интуитивно чувствовала, что прерывать тот не стоит.

Коля был на пределе… Опыт и профессионализм из себя не выдернуть — Алена чувствовала его надрыв. Из-за чего, почему — какая разница сейчас? Но сложно было представить, как это все может рвануть. Пусть лучше с ней говорит, чем, к примеру, решит куда-то ехать после алкоголя.

Николай рассмеялся. Но как-то вообще без веселья. Тяжело и жестко.

— Я так и думал, блин! Так и знал! Ты вообще не про меня! Ни разу на дороге не нарушила, твою ж налево! Другая вселенная… А я тебя хочу до одури, Леля! — спутанно, перескакивая с одного на другое, даже зло как-то рявкнул вдруг Коля в телефон. Алена вздрогнула, но не от испуга. Просто в этом его возгласе ей столько всего было слышно… — Уже который месяц, — сбавил он тон. — Ну почему?! Почему, скажи? Я же к тебе и приближаться не должен… Не такой мудак, как я… Обидеть же могу. Боль причинить… Когда так полюбить успел, мля?! — он словно вновь сам с собой разговаривал, забыв о том, что на этом конце связи есть Алена и она все слышит.

А она просто пребывала в ступоре.

И вот что-то в том, как Коля все это говорил, какие приводил сам себе доводы, как повторял те — наводило на мысль, что он их наизусть знает, и уже не первый раз проговаривает.

Это осознание гнало дрожь по ее спине, сердце колотилось в горле. То самое глупое сердце, переполненное нежностью, состраданием и … да, любовью; сжимающееся сейчас от невероятной потребности быть рядом с этим мужчиной, оказывается, настолько стремящегося к ней. Любящим… Хоть как-то облегчить все, что бы ты ни терзало душу Коли.

Слишком долго она об этом мужчине мечтала. И слишком невероятным было все то, что сейчас слышала. А потому нереально сладким!

— Коль, ты о чем? — тихо и осторожно попыталась мягко вмешаться в его самобичевания. — Ну что ты мне сделать можешь?

— Что?! — вдруг рявкнул он совсем иным тоном, заставив дрожь на ее спине стать «морозной». — Что?! А ты знаешь, сколько лет мой отец избивал мать? Потому что так любил, до такого помешательства, что в любом проходящем мужике ее потенциального любовника видел… И так боялся ее потерять, что мать и наказывал в своем страхе. Нас бил… — он хохотнул, вообще не весело, если бы ее спросили. Скорее так, словно на кладбище стоял, над раскрытым гробом. Только что или кого Коля столько лет пытался похоронить? Свои призраки? Чужие грехи, взваленные на его плечи? — Долго в этом разбирался, можешь поверить! Годами…

Глубокий выдох. А вдохнуть — у нее сил просто нет.

Хорошо. Хорошо…

Да нет, черт возьми! Ни фига хорошего в его словах не наблюдалось! Зато бесова уйма боли, искалеченной души и разума. У нее горло сжималось, а в груди что-то ноюще заболело от его слов, всего лишь от картин, навеянных словами этого мужчины. Что же должен был чувствовать он, проживавший подобный ужас день за днем в своем детстве, или та же Маша, к примеру, — Алена даже вообразить не могла. Кошмарно. Но, ладно, неуверенностью сейчас точно не помочь никому. Да и жалость… он ее не примет, пусть и искренне, с соболезнованием всей той боли, что Алена краем глаза «увидела».

— Коля, — еще аккуратней и мягче позвала она, пытаясь достучаться до мужчины. — Но это же был твой отец, а не ты. И давно…

— А я чем лучше?! — все в том же тоне огрызнулся он. — Так же воспитали. Живу по тем же принципам. Такой же подонок… Мать вашу! Кому я это говорю?! Зачем тебя гружу?! — словно ужаснулся он, растерялся, будто и правда не понимал, что вслух с ней сейчас говорит, а не сам с собой, как, похоже, часто бывало. — Ты слишком правильная и чистая для всего этого дерьма, Леля. Для всего того, чем я живу и что делаю. НЕ заслуживаешь такого! Лучшего стоишь. Как бы сильно я не хотел, чтоб навсегда только моей была… мля, что я творю?! — он бросил трубку.

Просто бросил.

Одуреть! Идиот!

В голове что-то противно застучало, словно метроном толкнули.

Сказать, что Алена находилась сейчас в состоянии шока — ничего не описать. И погасший экран смартфона только добавлял алогичности и сюрреализма этой ночи, пустой спальне и их разговору. И тем не менее, она точно не считала, что именно в этом моменте разговора надо точку ставить!

Алену вдруг подбешивать начало. Значит, он ужасен и негодяй, а она слишком светлая и чистая?! Значит, он думал, что можно позвонить, сказать ей, что он ее до одурения хочет и любит, пробить своими словами, словно током, все ее тело, а потом просто бросить трубку?! Заявить, что дуреет от нее, и нажать на «отбой», отмазываясь какими-то детскими комплексами?! После того, как она больше года по нему сохнет?!