Джасинда Уайлдер - Захваченные

Не хорошо. Не хорошо! Я должна повернуться, бежать и скрыться в доме. Но вместо этого его слова рождают дрожь в моих бёдрах, моя киска напрягается и становится влажной. Я хочу этого. Чёрт меня побери, я этого хочу!

— Я пришла сюда в поисках тебя, Дерек. Я не ожидала того… что случилось, но, как ты говорил о случившемся у пруда – я не жалею об этом.

— Но, Рейган, мы не должны… — начинает он.

Я прерываю его, прижимая два пальца к его губам.

— Тише, Дерек. Я тоже так думала. И сейчас думаю что-то подобное. Но у меня были и другие мысли, пока я пыталась заснуть. Я подумала: почему нет? Почему мы не можем, почему мы не должны этого делать? Бог мой, я знаю, что тому есть много причин.

Он бьёт кулаком в стену, заставляя меня вздрогнуть, и перекатывается, упираясь спиной в амбар рядом со мной.

— Каковы твои причины?

— Я вдова. Я до сих пор горюю. Я до сих пор скучаю по Тому. Я всё ещё думаю о нём. Я всё ещё хочу, чтобы он был здесь. Прости, Дерек, я знаю, это не то, что ты…

— Нет, ты точно сказала, я тоже так думаю. Я тоже хочу, чтобы он был здесь. Каждый... каждый чёртов день я думаю об этом. Я хочу, чтобы он был здесь вместо меня. Он не заслуживал смерти. Том должен был… чёрт… это должно было случиться со мной, — он трёт кулаками глаза. — Я очень скучаю по нему. Бляяя… — он сползает вниз по стене, плечи его трясутся.

Я поворачиваюсь и опускаюсь на колени перед ним, беру его запястья и тяну. Он сопротивляется. Я тяну сильнее.

— Посмотри на меня, — я не могу с ним справиться, даже не пытаюсь.

Дерек позволяет мне убрать его руки от лица, но отворачивает голову, пытаясь скрыть текущие по щекам слёзы.

— Дерек, нет. Нет. Посмотри на меня, чёрт побери! — он медленно, нехотя поворачивается и смотрит на меня, сердито и неловко потирая лицо. Я держу его запястья и впиваюсь взглядом в его глаза. Они налиты кровью, измучены.

— Я не хотела бы этого. Нет. Да, я скучаю по Тому. Каждый чёртов день. Я любила его. Я всё ещё люблю его. И я всегда буду его любить. Я хотела бы, чтобы он был здесь. Но я не хочу, чтобы ты умирал вместо него. Да, я хотела бы его вернуть. Я отдала бы всё – всё что угодно – чтобы вернуть его. Но он… он не вернётся. Ты здесь, а он – нет.

— И я сожалею об этом.

— Я не это имела в виду.

— Я знаю. Но это правда. Мне очень жаль, что я жив, а он погиб. Я прошу прощения за то, что я – не он.

— Чёрт возьми, Дерек! Прекрати! Ты выжил! Ты не должен чувствовать себя виноватым по этому поводу! — кричу я.

— Но я чувствую! — кричит он в ответ. — Понимаешь? Чувствую! Я ощущаю себя чертовски виноватым, потому что я живу, а Том нет. Его последняя просьба – сказать тебе, что он любит тебя, и отдать твоё письмо, — Дерек моргает, и с его ресниц падает ещё одна слеза, которую он смахивает. — Я выполнил его просьбу. И должен был сразу уйти. А я не ушёл, и видишь, что получилось? Посмотри, что я наделал…

— Мы, Дерек. Посмотри, что мы сделали. Это не только ты. Я сама пришла сюда и первая прикоснулась к тебе. И, да, часть меня чувствует себя виноватой, — он морщится, но я продолжаю. — Я так терзалась, так была растеряна. Потому что я… я хотела этого. Я хочу тебя. Ничего не могу с этим поделать. Часть меня говорит… не знаю, часть меня говорит, что это неправильно. Мне кажется, я предаю Тома. Как будто то, что мы сделали вместе, предаёт его память. То, что я желаю тебя, в то время когда он мёртв – обман или… боже, не знаю… это как будто принижает то, что было у нас с Томом. И я чувствую себя виноватой. Но недостаточно. Потому что я всё равно не жалею о сделанном, до сих пор. Я наслаждалась этим. Ты говорил уже такое: сейчас я чувствую себя живой, впервые за очень долгое время. И я хочу этого снова. Я хочу больше. Я хочу прикоснуться к тебе снова. Хочу, чтобы ты снова прикоснулся ко мне. Я хочу поцеловать тебя и – наплевать, я скажу это – я хочу заняться с тобой сексом. Как ты сказал: собираешься взять меня прямо у этой стены? Я бы не стала останавливать тебя. Потому что другая часть меня говорит мне, что Том мёртв. Он ушёл навсегда. И я не… разве я не заслуживаю счастья? Разве я должна оплакивать его вечно? Я одинока, Дерек! Я была одинока все одиннадцать гребаных лет! Я вышла замуж за морского пехотинца, и в течение восьми лет, пока мы были женаты, он отсутствовал больше, чем был со мной, и с тех пор, как он пропал без вести и умер, я была ещё более одинокой, потому что знала, что на этот раз он не вернётся домой. Я была верна ему, Дерек. Каждый день, с момента его отсутствия, я любила его и была ему верна. И оставалась верной всегда, и ждала его дома, с радостью принимая его, и никогда не заставляла его чувствовать себя виноватым за то, что он оставляет меня. Я любила его всем своим существом все восемь лет, хоть он и покидал меня, а потом его просто забрали у меня к чертям! — я рыдаю, с трудом проглатывая комок в горле. — Его забрали у меня, — повторяю я, — и я оплакивала его. Я горевала в течение трёх лет. Но я продолжала жить, я воспитывала его сына. Управляла фермой его семьи в одиночку. Делала всё, что могла, и даже больше.

— Рейган… — начинает Дерек.

Я продолжаю, перебивая его.

— Когда же я получу что-то для себя? Когда я смогу быть счастливой? Когда уже мне можно будет позаботиться о себе? Я злюсь, Дерек. Злюсь на Тома за то, что он погиб. И я бы солгала, если бы не призналась тебе, что злилась и на тебя тоже – потому что ты жив, а он нет. Но я не могу изменить того, что случилось. Ты выжил, он умер, а мне осталось то, что осталось. Я одинока. Я сексуально голодна. Я боюсь. Я устала. Я чувствую себя старой, непривлекательной, уродливой. Я всё время потная. Я несколько месяцев не наносила макияж. Я даже почти не брею ноги, потому что для этого нет причин. Никто это не увидит и не оценит. По телевизору смотрю только детские телепередачи. И обычно так устаю к ночи, что нет сил даже мастурбировать. И пока ты не появился в нашем доме, я чувствовала себя иссякшей. Пустой. Одинокой, — я сглатываю, моргая. Отпускаю его запястья и плюхаюсь задницей во влажную траву. — А потом из-за тебя я снова начала чувствовать себя женщиной. И я… мне нравится. Даже если это предательство Тома, и мне плохо от этой мысли. Я просто продолжаю спрашивать себя: почему я не могу позволить себе что-то для себя, хоть разок? А ты… с тобой я чувствую себя так хорошо. Ты смотришь на меня так, как будто я красивая, и мне это очень нравится, и я снова ощущаю себя прекрасной. Мне это нравится, — шепчу я, теперь уже мне приходится бороться со слезами. — И я не хочу отказываться от этого.

— Ты красивая. И ты не должна сдаваться. И ты не одинока, — теперь его очередь брать меня за руки и притягивать к себе. Дерек тянет меня на себя, приподнимает, усаживает на колени и укачивает на своей груди, пока рассвет начинает перекрашивать чёрное ночное небо в серое. — Мне тоже нравится то, как ты влияешь на меня. Как будто я настоящий мужчина. Как будто я больше чем отставной морпех со шрамами, посттравматическим синдромом и грузом моральной травмы на плечах. Как будто я больше чем хренов экс-пленник войны. Как будто я человек, который хоть что-то делает правильно. И у меня есть что-то, что я могу тебе дать, и ты почувствуешь себя хорошо. И что, возможно, я смогу справиться со своими проблемами и когда-нибудь стать нормальным. Как будто… чёрт. Как будто я могу быть кем-то, кто… о ком заботятся, и кому-то не всё равно.

Моё сердце разрывается от его слов.

— Есть кто-то, кому не всё равно, Дерек, — гнусаво произношу я.

Какими бы удручающими и напряжёнными не были отношения между нами, я начинаю дремать. Его кожа тёплая, а в кольце его рук я чувствую себя защищённой. Клюю носом, но, заслышав скрип двери, моментально вскидываюсь. Оказывается, пока я спала, Дерек как-то перенёс меня в дом.

— Дерек? — бормочу я.

— Ш-ш-ш. Спи.

— Томми…

— Я позабочусь обо всем. Я хочу, чтобы ты отдохнула.

Дерек несёт меня наверх, толчком распахивает дверь. Укладывает в кровать и накрывает одеялом. Я чувствую его дыхание на своей щеке, моргаю, приоткрывая глаза, и обнимаю Дерека.

— Я забочусь. Я этот кто-то.

Он улыбается.

— Я знаю.

— И ты тоже красивый.

Я не могу больше оставаться в сознании, хотя должна. Дерек ничего не знает о детях, а Томми нужно накормить завтраком, и трактор заводится по-особенному, и… Сон одолевает меня. И я сдаюсь.  

Я укладываю Рейган и накрываю её одеялами. Наблюдаю за тем, как она засыпает. Как расслабляются черты её лица, тело. Она подпирает ладонью щёку, рот приоткрыт, колени, скрытые одеялом, согнуты. Я должен идти. Покинуть комнату. Оставить Хемпстед. Уехать. Из. Техаса. Но я ничего не делаю. Вместо этого я сажусь на пол в дверях, одной ногой упираясь о противоположный косяк, и смотрю, как спит Рейган.

Меня будят пальцы, трогающие моё плечо. От резкого пробуждения я вскидываюсь. Томми.

— Эй, приятель. Как дела?

— Мама?

Я встаю.

— Мама спит, парень.

Он смотрит мимо меня, на Рейган. Боже, я не должен быть проследить за его взглядом. Её футболка задралась, Рейган изогнулась в постели, одеяла скомканы и обёрнуты вокруг колен. Моему взору предстают её восхитительные груди, талия, остроугольная красота её бёдер. Боже, она чертовски красива. Я отворачиваюсь к Томми.

— Я голодный, — говорит он.

Я киваю.

— Голодный, да?

— Да.

— Я тоже. Пойдём что-нибудь найдём, — я начинаю спускаться по лестнице, но Томми за мной не идёт, и я останавливаюсь и вопросительно смотрю на него. — Ты идёшь?