Джасинда Уайлдер - Захваченные

Рейган, крича и рыдая, падает на пол и закрывает лицо руками. Я опускаюсь рядом на колени и трогаю её за плечо, но она отталкивает меня:

— Оставь меня в покое! Просто… пожалуйста. Мне нужно побыть одной.

— Ладно, — я встаю. Отворачиваюсь. — Мне очень жаль, Рейган. Она игнорирует меня, не отвечая, и я ухожу, оставив её плачущей на полу в кухне.  

Когда я просыпаюсь на следующее утро, в доме царит тишина. Смотрю на циферблат будильника: 9.30 утра; я никогда не спала так долго. Вчера, после того как Дерек ушёл, я рыдала до хрипоты. Не в силах подняться, буквально заползла по лестнице к себе в спальню. И плакала, пока не заснула.

Я задвигаю подальше бурю мыслей и эмоций, меня одолевающих, и на цыпочках спускаюсь вниз. На кухонном столе нахожу записку:

Дорогая Рейган.

Томми со мной у нас дома. К нам на пару дней приехали внуки, поэтому он собирается поиграть с ними, и будет у нас целый день. Ни о чём не беспокойся. Действуй, проведи замечательный день.

Ида.

О. Точно. Мой выходной.

Конверт с подарочным сертификатом на столе. Я снова поднимаюсь к себе, принимаю душ, расчёсываю волосы, брею ноги и подмышки, и удаляю волосы в разных других местах. Выглядываю наружу, в зной ранней осени. Слышу звуки со стороны сарая и, глядя туда, вижу Дерека, без рубашки, который разбирает старую крышу. Дранка валится с карниза и падает в кучу. Хэнк стоит на земле и руководит работой, трое его старших внуков разгребают завал, грузя отслуживший материал в огромный красный мусорный контейнер, а также носят наверх по лестнице на крышу квадратные поддоны с тем, что, как я предполагаю, является новой черепицей. Дерек видит меня, распрямляется, опираясь на инструмент, которым убирал старое покрытие. Даже отсюда я чувствую его смятение. Он не машет приветственно, просто смотрит на меня.

Сейчас я не могу разбираться с ним. Просто не могу. Поэтому я только машу рукой. Хэнк и его внуки машут в ответ. Дерек всё так же смотрит на меня, а потом снова берётся отколупывать дранку.

По дороге в Бренхем я врубаю радио на полную и отказываюсь о чём-либо думать. Я легко нахожу спа-салон, и экспансивная рыжая женщина на пару лет постарше меня принимает меня с распростёртыми объятиями. Она представляется как Сэнди, дарит мне мимозу, усаживает в кресло и начинает болтать без умолку, без передышки, рассказывая о моих волосах и об удовольствии, которое мне сегодня перепадёт. Её энтузиазм заразителен, и вскоре я смеюсь вместе с ней и говорю, что она может делать с моими волосами, что хочет, но в разумных пределах. Не обрезать их слишком коротко и не использовать странные цвета. Она согласно машет мне и начинает стричь. Я наблюдаю за тем, как она обрезает несколько дюймов волос снизу, оставляя длину чуть выше плеч. После она проходится по всей голове, добавляя слоёв и придавая причёске форму.

В процессе она говорит, что мне не нужен никакой другой цвет, и что мой натуральный – медовый блонди – просто идеально мне подходит, и так оно и есть. После этого меня направляют на маникюр, где я получаю поистине королевское обслуживание. Мне делают массаж кистей, укорачивают и подпиливают ногти, красят их в глубокий сливовый цвет. То же проделывают и с ногтями на ногах. А потом мне предоставляют долгий роскошный уход за лицом, оставляя на коже чувство покалывания и ощущения не бывалой доселе чистоты.

Сэнди осматривает меня с ног до головы и кивает:

— Прекрасно. Просто прекрасно. Но ты всё ещё выглядишь немного напряжённой. У тебя ещё есть время побыть у нас, чтобы я устроила тебе сеанс массажа? Лайза в этом лучшая. У неё лёгкая рука, и она действительно может размять всякие хитрые мышечные узелки.

— Я никогда прежде не была на массаже, — говорю я. — Я думаю, я…

— Значит, решено! Пожалуйста, сюда!

Массаж – вероятно, самое лучшее, что я когда-либо испытывала. К тому времени, как Лайза закончила, я – желе, и расслаблена более, чем могла себе представить. Я оставляю им максимально возможные для меня чаевые, благодарю и ухожу. Я оказываюсь в кафе, слушая тихую музыку в стиле фолк, и потягиваю из большой кружки горячий чай.

Думаю о Дереке.

Какой злой я была. И считала, что по праву. Но потом… я вспоминаю, что Дерек сказал в свою защиту. И понимаю его. Это не делает легче понимание, что Том так и не узнал о своём отцовстве. Что Дерек намеренно скрыл это от него.

И затем я вспоминаю, как близко – уже трижди – я подходила к сексу с Дереком. Как мне примириться с этими крайностями в своих эмоциях? Чувство вины и похоть. Горе и желание. Путаница и понимание.

Понимание?

Я знаю, что когда я в следующий раз окажусь наедине с Дереком, нас ничто не остановит. Я ещё не разобралась в своих чувствах, не поняла, как совместить любовь, которую я всё ещё ощущаю к мёртвому Тому, и влечение, которое испытываю к Дереку. И оно не только физическое. Это желание иметь рядом партнёра, своего человека. Желание избавиться от одиночества. Он рядом, и он, как никто другой в мире, понимает природу моих эмоций и мыслей. Точно так же, как я понимаю его, и почему он тянется ко мне. Дерек знает, что я в курсе, какую дань людьми собирают военные действия. Он знает, что я достаточно сильна, чтобы понять, что его преследует. Ему не нужно притворяться рядом со мной, потому что я понимаю, что к чему.

Но тогда снова всплывают все эти «что если». Привяжусь ли я всё-таки к Дереку, если у нас будет секс? Чёрт, я уже привязалась. А Томми? Что если наша связь с Дереком станет постоянной? Я пущу его в свою постель, а Томми однажды утром там его обнаружит? Как я это объясню?

Я фыркаю в отчаянии. Неважно, сколько раз я задаю себе эти вопросы в своей голове – к ответам я не приближаюсь. Я хочу его, хочу позволить себе связь с ним, сделать его своим. Несколько минут я думаю, что всё будет хорошо, но потом все мои «что если» опять атакуют голову, и я начинаю думать, что должна с этим покончить.

Но моё сердце и тело сжимаются от этой мысли.

Я просто не знаю, что делать.

Собираюсь вернуться домой, но оказываюсь в продуктовом магазине. Раз уж я оказалась в Бренхеме, можно сделать ещё кое-что. Я развлеклась, и это было приятно. Теперь вернёмся к реальности. Я чувствую, что настроение испортилось. А я хочу поднять его снова.

Иду в конец магазина, к аптеке, и останавливаюсь напротив полки с презервативами. Рассматриваю их. Осознавая, что если я их куплю, мы их используем. И, наверное, большую часть. Ну и что, что я не приблизилась к пониманию, как поступить правильно? Это же не значит, что я не должна позволить этому произойти? И потом: кого я обманываю? Если я не заставлю его уехать, это рано или поздно, но произойдёт.

Я хватаю самую маленькую коробочку. Швыряю её в корзину, потом останавливаюсь, вынимаю её. И нахожу коробку побольше.

Слышу голос женщины рядом, примерно моего возраста, с ребенком, который сидит в переноске передней части продуктовой тележки.

— Если вы столько раздумываете, — говорит она с усмешкой, — вероятно, лучше выбрать коробку побольше. Она берёт с полки самую большую упаковку, кидает в мою корзину и плавно удаляется прочь, воркуя со своим малышом.

Похоже, она права. Я расплачиваюсь за покупки, покидаю магазин и по дороге домой останавливаюсь в Хемпстеде, чтобы купить несколько коробок с пиццей.

Когда я, наконец, паркуюсь под своим деревом, работы на крыше амбара уже почти закончены, а Дерек, Хэнк и трое внуков Хэнка сидят на веранде и пьют из бутылок воду. Они все потные и смеющиеся. Я отдаю им четыре коробки с пиццей и с изумлением наблюдаю, как первая из них опорожняется практически за пару секунд. Я качаю головой и смеюсь.

До тех пор, пока не встречаюсь взглядом с Дереком. Он внимательно смотрит на меня, и я вижу в его глазах ожидание. Он чего-то ждёт от меня. Разговора? Не знаю.

Я собираюсь отнести покупки в дом и обнаруживаю, что Дерек уже рядом, готовый мне помочь. Вместе мы относим внутрь приблизительно дюжину пакетов, и он начинает их разбирать.

— Вообще-то это должен был быть выходной, — замечает он.

Я пожимаю плечами:

— Так и было. И это действительно был удивительный день, спасибо. Но мне ничто не мешало, если уж я оказалась в городе, прикупить немного вещей и кое-какие продукты. У нас много чего не доставало в доме.

Он укладывает банки с супом в кладовую, отдельно размещает хлеб, молоко и сок. Макароны, соус для макарон. Яйца. Берёт пакет из аптеки и быстро отставляет в сторону коробку с тампонами – вместе с аспирином и зубной пастой. Затем в его руках оказываются презервативы. Он находит взглядом мои глаза. С любопытством всматривается в меня.

Я снова пожимаю плечами:

— Может… Может, мы поговорим об этом позже?

Он вздыхает.

— Я собрал свои вещи. Я думал… после вчерашней ночи, и того, что я тебе рассказал… — он возвращает упаковку в аптечный пакет и откладывает его в сторону, — я полагал, ты захочешь, чтобы я уехал.

— Я…

В это время появляется Хэнк, а позади его маячат его внуки.

— Ну, у нас был тяжёлый денёк, правда, ребята? — он хлопает по спинам своих парней. — Ладно, Рейган, мы пойдём домой. Спасибо за пиццу – это было прямое попадание. Дерек, увидимся утром, закончим с крышей.

Дерек кивает.

— Спасибо за помощь, ребята. С вами всё получилось гораздо быстрее.

И, прежде чем я успеваю понять, что происходит, Хэнк и его банда выходят наружу, топая по ступенькам. Я бросаю пакет с мороженой курицей и бегу за ними: