— Ты выглядишь так сексуально, Док. Находиться внутри тебя лучше, чем любая фантазия, которая у меня была. Вот так... Двигайся со мной. — Он сжал ее бедра, увеличивая темп. — Блядь. Я чувствую, как ты сжимаешь меня, малышка.

— Джон!

— Я здесь. Прими это. Почувствуй. Позволь этому произойти.

— Я не... — девушка смотрела на него с удивлением в широко открытых глазах. — Это по-другому. О боже... Ох! — она закрыла глаза, тяжело дыша.

Ее явно растущее возбуждение чертовски заводило Бочелли, и он продолжал глубоко погружать член в ее лоно снова и снова. Ее киска пульсировала, а затем сжалась.

— Кончи для меня, Лючия!

Девушка закричала, и мужчина увеличил ритм своих движений, безжалостно вбиваясь в самую чувствительную точку. Блядь, он чувствовал, как она сжимает его, как впились ее ногти в его кожу. Но отчаянное наслаждение и беззащитность в ее взгляде буквально вывернули Джона наизнанку. Боже, она была именно такой, как он себе представлял и даже больше. Невинна, но не застенчива. Образована, но не опытна. И раскована.

Блядь, ему нужно быть глубже.

Перекатив Лючию на спину, Бочелли встал коленями на матрас и сжал ее бедра, раздвигая их шире. Поднявшись, он изменил угол проникновения и немилосердно толкнулся в ту самую точку внутри. Тело девушки могло быть всё еще чувствительно после последнего оргазма. Но Джон не хотел рисковать. Он накрыл ее холмик рукой и коснулся клитора большим пальцем, продолжая трахать ее короткими глубокими ударами.

Лючия ахнула и покачала головой, извиваясь под ним:

— Да! О, мой Бог, да. Не останавливайся. Пожалуйста, — умоляла она. — Я собираюсь...

Да, так и есть. Она кончила с долгим рычащим стоном, царапая простыни и поднимая к нему бедра. Джон ощутил, как теплая жидкость покрыла его член, облегчая путь еще глубже в ее киску.

Наблюдать за тем, как Лючия дрожит под ним и выкрикивает его имя, было самым эротичным опытом в жизни Бочелли. Не нужно никакой скамьи для порки или повязки для глаз, только красивая женщина, проникшая в его сердце и открывшаяся для него с абсолютным доверием и страстью.

Теперь каждый кусочек его когда-то свободного сердца принадлежал этой девушке. Джон Бочелли был на сто процентов влюблен в Лючию ДиСтефано, и то, что она находилась под ним, кончала для него... это было слишком.

Удовольствие распространялось по венам, пульсируя в каждой мышце, пока он толкался в нее снова и снова, а затем взорвалось, расщепляя и расплавляя в наслаждении его тело и мозг, меняя мужчину целиком, пока он с криком и содроганием освобождался внутри нежного лона девушки.

Не смотря на то, что Бочелли довольно жестко использовал ее, Лючия приняла всё, что он дал. Более того, девушка обвила его руками, когда Джон рухнул на нее, прижимаясь к нему, пока он тяжело дышал напротив ее ароматной кожи. Лючия оставляла легкие поцелуи на его шее и плечах.

— Спасибо тебе, — прошептала она. — Это было идеально.

— Нет, это ты идеальна.

Ее сонная улыбка проникла прямо в его сердце. Затем Лючия закрыла глаза и, прижавшись к нему, задремала. Джон прижал ее себе.

Он пропал. Нет шансов, что он снова позволит этой женщине уйти. Как только они разгадают загадку ее отца, он выложит все карты на стол и будет молиться, чтобы она чувствовала то же самое.


Глава 5

На следующее утро Лючия в своем маленьком черном платье вышла из вестибюля отеля. Джон шел рядом, шифр и ключ, оставленные ее отцом, лежали у него в кармане. Мужчина ничем не напоминал того нежного любовника, которым он был прошлой ночью. И несколько часов спустя. И снова этим утром, когда девушка вышла из душа. Каждый ее шаг был напоминанием о том, насколько чувствительно ее лоно и каким требовательным любовником был Бочелли. Но она не променяла бы их совместное время ни на что в мире.

Около одиннадцати утра, когда они оказались на улице, ведущей к ресторану «У Селесты», счастливый кокон, в котором пребывала Лючия, растворился. Нервы разрушали самообладание, заставляя сжиматься внутренности в животе. Отец пытался ей что-то сказать из могилы, и она не хотела его повести. К тому же, Джон ясно дал понять, что всё это может быть опасно. Он заставил ее пообещать точно и без промедления следовать его указаниям, если что-то произойдет.

Когда они дошли до старого кирпичного здания с маленькой белой табличкой «У Селесты: семейное предприятие с 1967 года», женщина с седыми волосами, живыми темными глазами и приятным круглым лицом открыла дверь и впустила их.

Ее глаза, взирающие на Джона, тронула улыбка:

— Я помню тебя. Ты давненько не приходил к Селесте, да? Такой красавчик. — Женщина похлопала Бочелли по лицу.

Лючия могла поклясться, что заметила, как Джон покраснел.

— Спасибо, Селеста.

— Моя дочь, она всё еще одинока... — женщина сверкнула очередной улыбкой, затем перевела глаза на Лючию. — Ах, но я вижу, что опоздала. И che bella donna[11] ! — она подмигнула.

Как мило со стороны Селесты назвать ее красивой. Заговорщицки посмотрев на Джона, Лючия протянула женщине руку:

— Я Лючия ДиСтефано. Я думаю, вы знали моего отца?

— Ах. Конечно.

Селеста крепко обняла девушку, словно приветствуя давно потерянного родственника, затем отступила на шаг с затуманенным взором и перекрестилась:

— Светлая ему память. Он всегда был добр ко мне и моей семье. Он говорил о тебе с гордостью.

Это согрело душу Лючию. Николас ДиСтефано не выставлял свои чувства напоказ. Он никогда открыто не говорил дочери, что гордился ею. Но она не сомневалась, что Селеста сказала правду, и Лючию было приятно, что отец замечал ее успехи.

— Спасибо вам. Я скучаю по нему. — Она сглотнула ком в горле.

Джон взял Лючию за руку, поглаживая запястье большим пальцем, выражая молчаливую поддержку. Девушка набралась смелости и спросила у Селесты:

— Возможно, он оставил здесь что-то для меня? Какой-нибудь клочок бумаги?

Селеста отпрянула, затем ударила себя ладонью по лбу:

— Mamma Mia! [12]  Ну конечно. Следуйте за мной...

Испытывая волнение, Лючия следовала за Селестой через скромный обеденный зал с клетчатыми скатертями и белыми салфетками на кухню. Запах чеснока, базилика и орегано, обжаренного на медленном огне с сочными спелыми томатами, смешивался с божественным запахом свежеиспеченного хлеба. Желудок заурчал, и Лючия смущенно подумала о том, что еда из обслуживания номеров успела остыть, пока Джон прижимал ее к постели и учил множеству способов, способных заставить ее тело пылать.

Хозяйка привела их в маленький офис в задней части ресторана, села за потрепанный письменный стол и залезла в ящик для бумаг.

— Да благословит Господь твоего отца. Он ел здесь почти каждую неделю на протяжении тридцати лет. И был как семья.

Лючия нахмурила брови. Но он ни разу не приводил ее сюда. Она никогда даже не слышала об этом заведении. Отец был скрытным человеком и, как хотелось верить девушке, всё это не означало, что он любил ее меньше.

Селеста продолжала обыскивать ящик:

— Он всегда приводил своих товарищей. Они пили и смеялись. И оставляли хорошие чаевые,— женщина засмеялась, а затем ее улыбка померкла. — Твой отец, он помог моему сыну отвадить местных бандитов, которые требовали у нас деньги за защиту. Он каждый раз благодарил меня за вкусную еду. И пришел на похороны моего мужа пять лет назад – он крепко обнял меня и сказал: «Если тебе или твоим детям что-нибудь понадобится, позвони мне».

Серьезно? Ее отец всегда был загадкой, он держал между ними дистанцию, и Лючия не понимала почему. Повзрослев, она догадалась, это был его способ защитить дочь, удерживая как можно дальше от своих партнеров-мафиози. С одной стороны, девушка завидовала тому, что эта женщина и ее семья знала Николаса ДиСтефано настолько хорошо, чтобы называть другом. С другой стороны, отбросив зависть, она испытывала радость от того, что была права, полагая, что ее отец на самом деле имел доброе сердце. Нет, она понимала, что он не был ангелом, но он был ее папой. И Лючия любила его, как видимо и Селеста.

— Ах, я нашла. Вот. — Пожилая женщина протянула девушке конверт.

Лючия осторожно взяла его, с колотящимся сердцем сжав пальцы вокруг слегка пожелтевшей бумаги:

— Спасибо вам. Вы не помните, когда отец дал вам это?

— Незадолго до его смерти. Я слышала, как он говорил какому-то человеку, что не доверяет никому в своем окружении...

И был прав. Лючия мечтала, чтобы он смог предотвратить собственное убийство. Проклятье, она жалела о том, что он рассказал ей о своих подозрениях, хотя умом понимала, что ничем не смогла бы ему помочь.

— Я ценю, что вы сохранили и отдали мне это.

Селеста кивнула и подошла к двери офиса:

— Я оставлю вас, чтобы вы смогли прочитать письмо, хорошо? У меня соус на плите и я приготовлю для вас что-нибудь. Вы выглядите голодными.

Джон кивнул, с благодарностью глядя на женщину:

— Мне всегда нравилась ваша лазанья.

— Я сделаю ее для тебя, — улыбнулась Селеста. — Лючия?

Она была голодна... но держа в руках письмо, которое ее отец написал прямо перед смертью, не была уверена в том, что сможет проглотить хоть кусочек. Но и обижать подругу своего отца не хотела.

— Лазанья это прекрасно. Спасибо.

В тот момент, когда Селеста закрыла за собой дверь, Джон пристально уставился на Лючию: