Уинтер Реншоу - Заклятые Враги

— Видел бы ты моих родителей, когда официанты случайно подали Пепси на моем первом балу дебютанток. Грузинам следовало бы знать. — Она хлопает себя по руке, пока наклоняется и смеется.

Она переборщила, и ее такая пустая болтовня — это невоспитанно. Я погружаюсь в кресло и напоминаю себе, что через час вернусь к себе с полным животом, и, если повезет, мне удастся успеть посмотреть игру Метс.

— Мама полюбила бы тебя.

— Что прости? — Я прочищаю горло.

— Ты настоящий джентльмен. Местный или городской?

— Я рос на севере штата Нью-Йорк. Переехал сюда после колледжа.

— Ну, просто ты такой утонченный и элегантный. Именно тот тип мужчин, с которыми мама постоянно пытается меня свести. Она сожрет тебя живьем. Тетя тоже. Они бы провели с тобой плодотворный день.

Ее глаза светятся, словно выдумывают какой-то сценарий, где я приезжаю с ней домой на выходные, и она показывает меня друзьям и семье.

Этого не будет.

Не сейчас.

Никогда.

В кармане вибрирует телефон. Если бы мы были в пятизвездочном ресторане на настоящем свидании, то мог бы забыть об этом, но тот факт, что Саванна напротив меня делает селфи с губами, соблазнительно обхватившими трубочку, говорит, что она скорее всего не против, если я отвечу.

— Моя сестра с ума сойдет, когда увидит это. — Саванна сосредотачивается на своем телефоне, широко улыбаясь и печатая что-то с невероятной скоростью, пока ногти с французским маникюром стучат по стеклу экрана.

Вытаскиваю телефон, смотря на вспыхнувшее имя на экране, которое на секунду отправляет сердце к горлу. Я не видел это имя несколько лет и хранил его там специально для этого момента.

Магнолия Грэнтэм.

Саванна откладывает телефон и возвращает внимание обратно ко мне. Теперь я не могу ответить на звонок, и даже если бы мог, то не собираюсь говорить с ней, поскольку занят клиенткой. Сбрасываю звонок и засовываю телефон обратно в карман.

К тому же, не знаю, что сказал бы ей в данный момент. Я поцеловал ее. Рассказал ей о своих чувствах. И она подтвердила, что не хочет иметь со мной ничего общего.

Это забавно. Долгие годы я мечтал, чтобы мяч был у меня. Теперь, когда это так, не уверен, что вообще с ним делать.

Для этого мне нужна свежая голова.

— Итак, что думаете? — Я закрываю дверь особняка в Трибеке и поворачиваюсь к клиенту средних лет — недавно разведенному мужчине, который, судя по виду его джинсов с заклепками, ирокезу и стильной футболке, несомненно переживающему кризис возраста.

— Неплохо. — Он проводит рукой по подбородку, затем пальцами опускается по бокам рта и прослеживает контуры педантично ухоженной козлиной бородки. — Но хотел бы увидеть еще несколько. Мне нужно как минимум три спальни. Я забираю детей каждые выходные.

— В этом было три. — Я указываю на дверь. — Рабочий кабинет можно было бы также использовать в качестве спальни.

— Шкаф слишком мал. У меня дочь-подросток. — Его бруклинский акцент нарастает. — Вы же знаете, у них должно быть место, чтобы держать все свое дерьмо.

— Она не захотела бы большую из двух свободных спален?

— Нет. Она перейдет моему сыну. У него много игрушек.

— Поняла. Без проблем. Продолжаем поиски. — Я дарю улыбку и хватаюсь за перила, когда мы спускаемся по крутой лестнице и двигаемся по тротуару.

Клиент достает телефон, делая звонок и негромко начиная разговор. Судя по всему, у него будет горячее свидание, и, судя по тому, как он говорил ранее, чернила вряд ли высохли на документах о разводе.

Как только мы добираемся до тротуара, у меня сводит живот.

Ксавьер идет к нам навстречу вместе с симпатичной блондинкой, чей рот движется со скоростью мили в минуту. Он сосредотачивает взгляд на тротуаре, кивая каждые несколько секунд. Зная его, сомневаюсь, что он слушает.

Мои руки складываются на груди. Я не собираюсь уходить, как какая-нибудь нервная трусиха. Рано или поздно нам суждено было столкнуться, даже после того, как он проигнорировал мой звонок.

— Ксавьер, — говорю я.

Он вскидывает голову.

— Привет.

Блондинка перестает болтать, пялится на меня и туда-сюда между нами.

— Ты показываешь это место? — Я указываю на особняк.

— Да. — Он сжимает губы в полоску. Не очень понимаю, почему Ксавьер молчит прямо сейчас, но это действительно начинает меня бесить, несмотря на то, что у меня нет оснований расстраиваться. Дело в том, что это на него не похоже. Каким-то образом ситуация в корне изменилась, и я не понимаю, что все это значит.

— Я звонила тебе вчера.

— Знаю.

Знаю?

— Ну же, Ксавьер. У нас мало времени. — Блондинка тянет его за руку, словно они старые приятели. У нее южный акцент, который может соперничать с Пола Дин. Спорю, что ему это нравится. Ему всегда нравилось, когда я излишне подчеркивала акцент, что обычно случалось, когда мы слишком много выпивали и слишком мало спали.

Ксавьер машет мне и кивает. Ни больше, ни меньше. Он поднимается по лестнице, спиной ко мне.

Ради рассудка должна узнать, что это значит. Я всего лишь хотела поговорить с ним. Прояснить ситуацию и получить некоторые ответы.

Может он снова соврал.

Возможно, что поцелуй и вся речь о любви ко мне были очередными уловками. Мое замешательство распадается, как только он и блондинка исчезают за дверью. Теперь я в порядке и вне себя.

И вернулась к тому, с чего начинала.

Прямиком к любви и ненависти к Ксавьеру Фоксу.

Утром пятницы Саванна Макклинток наконец-то выбирает квартиру. И после обеда я отмечаю это за выпивкой в спортивном баре вниз по улицу от дома.

Я должен перезвонить Магнолии.

Знаю.

Но, черт возьми, если она не заставит меня хотеть говорить и делать глупости.

Я не окажусь в такой ситуации снова. Было достаточно сложно смотреть в глаза человеку, который ненавидит меня и заявляет, что я все еще люблю его. Нужно много мужества, чтобы выглядеть жалко и уйти с прямыми плечами и твердой походкой.

Палец замирает над телефоном, желая позвонить ей. Наверное, она провела последние несколько дней, проклиная мое имя; ее презрение ко мне лишь усугубляется с каждым тихим часом.

Я оплачиваю счет и направляюсь на свежий воздух, прекрасно зная, что могу спорить об этом с самим собой в течении следующих нескольких часов, таким образом портя вполне нормальную пятничную ночь или могу быть мужиком и перезвонить ей.

Фиг с ним.

Я звоню ей, нажимаю кнопку вызова и подношу телефон к уху. Спустя три с половиной гудка, она отвечает.

— Привет, — говорю я. — Это Ксавьер.

— Знаю.

Квиты.

— Прости. — Я выдыхаю сквозь губы. — Эта неделя ускользнула от меня. Я работал с новой клиенткой, а у нее были узкие стандарты и щедрый бюджет, поэтому мы просматривали практически все.

— Ксавьер. Все в порядке. — Краткость в ее словах заставляет меня думать иначе.

— В общем, что ты хотела? — Задаю чертовски дружелюбный и радушный тон. И больше не собираюсь делать эту тревожную, драматическую фигню. Либо я нужен ей в ее жизни, либо нет.

А если нет, тогда я найду способ двигаться дальше, потому что у меня нет выбора.

— Я просто хотела встретиться с тобой. Сесть. Поговорить. — Ее голос прерывается перед тем, как она прочищает горло. Представляю, как она нервно проводит пальцами по образующимся пятнам на шее. — У меня есть несколько вопросов.

— Справедливо. Что ты сейчас делаешь?

— Я-я дома. Вероятно, уйду позднее, но пока, я здесь.

— Там же?

— Да.

***

— Хочешь выпить?

Я стою на кухне Магнолии впервые за долгие годы. Ничего не изменилось в ее квартире. По-прежнему представление белых и кремовых оттенков. Безупречная от пола до потолка. Ваза с розовыми розами в центре островка частично препятствует моему взору на Мэгс.

— Мне и так хорошо.

Она поворачивается и вытаскивает бутылку водки, нарезанный лайм, стакан с сахарным ободком и банку с клюквенным соком. Магнолия никогда не могла выпить простой коктейль.

— Как хочешь.

— Не похоже на тебя — нервничать рядом со мной.

— Кто сказал, что я нервничаю?

Я издеваюсь.

— Если тебе нужно выпить, чтобы иметь возможность говорить...

— Мне это не нужно. Я просто хочу. Большая разница.

Я игнорирую враждебность в ее тоне. Это защитный механизм.

— Моя ошибка. — Я поднимаю руки в знак протеста.

Она кивает в сторону дивана, и мы присаживается по разным углам. Нас разделяют большая мягкая подстилка и пара подушек, что можно сравнить с океаном. Все в ней от жесткой позы до ледяного взгляда говорит мне, что ее разум настроен на сопротивление.

Она делает глоток коктейля, встречаясь со мной взглядом. Еще один глоток. Затем еще один.

— Ладно.

Я отражаю ее позицию, приподнимая брови и жду.

— Итак, — говорит Магнолия, ставя напиток на подставку на кофейном столике. Это одна из вещей, которую я помог принести ей с блошиного рынка. — Насчет того, что ты сказал на следующее утро после того, как мы...

Она выпячивает подбородок. Не может закончить.

— На следующее утро после того, как мы что?

— Таллахасси. — Она закатывает темные глаза. — Я не знаю, почему мне так тяжело говорить это.

— Боже, ты ведешь себя травмировано. Мы занимались любовью. — Я с уверенностью говорю это.