Глава тринадцатая

Глава тринадцатая

Мы не выбираем судьбу. Осознанный выбор предполагает, что ты знаешь итог или хотя бы надеешься, что он будет таким, каким ты его задумал. Каждый шаг приближает к могиле. У одних дорога короче, у других длиннее. Мой путь оказался недолгим. В какой же момент я свернул не туда?!

– Как собираешься дальше жить?

Я ожидал, что отец задаст мне этот вопрос. Ему обязательно нужно знать, как будет жить его сын, чтобы, не дай Бог, не посрамил в глазах посторонних людей.

– Хорошо, пап, лучше всех буду жить. Думаешь, я маленький, ничего не умею, не понимаю. Сильно ошибаешься, я вырос, правда, ты мог этого не заметить.

Отец виновато склонил голову, прикусил губу и поджал подбородок. Знает, что я прав, нечего возразить.

– Семья - большая ответственность. Знаю, слышал.

– Нет, – оборвал отец, – большая ответственность купить собаку, а заводить семью, да ещё и с двумя чужими детьми, это не просто большая ответственность, это крест, который тебе всю жизнь тащить на своем горбу.

– То-то, я смотрю, ты надрываешься.

– Что я не так сделал? В чем ты меня винишь? Была бы мать жива, всё было бы иначе, но я не виноват в том, что её нет... Нам нельзя ссориться, ближе тебя у меня никого нет.

«Ага, Илоне это расскажи, её детям и внукам. Да как ты смеешь сюда маму приплетать?!» – думал я, с огромным трудом сдерживаясь, чтобы не сказать это вслух и не ударить по его лживому лицу. – «И как только язык поворачивается?»

– Да, папа, ты прав, нам не стоит ругаться, всё будет хорошо, а дети не крест, дети - это счастье, и они, мне не чужие. – Ответил я.

– Мне пора ехать, – с трудом выдавил он из себя. На стоянке ожидает такси. Илона сидит на заднем сидении и не сводит с нас злых глаз.

Отец не мог говорить, он с трудом сдерживал слезы, на прощание тепло обнял, намного теплее, чем когда-либо раньше. Я поспешил уйти, слишком трогательным было наше прощание. Терпеть не могу долгие прощания.

Свадьба была вчера, а сегодня я проснулся с кольцом на безымянном пальце, в постели со своей женой, в роскошном гостиничном номере. Девочки уехали из ресторана с её мамой, и до полудня мы принадлежим только друг другу. Яна ещё спит, а я просыпаюсь рано и не могу долго валяться. Стою возле окна. Город давно проснулся, потухли фонари. Ворошиловский проспект замер в бескрайнем заторе, по тротуарам снуют хмурые пешеходы, все спешат, и только Яна безмятежно спит. Когда она проснется, мы поедем домой, соберем вещи и сбежим на недельку в Сочи. Думаю, она не откажется. Дорога займет весь день, зато утром мы будем далеко от этой серости, среди пальм, моря и заснеженных гор.

Яна с удовольствием приняла мое предложение. Вещи загружены в машину, малышки рассажены по детским креслам. Бронировать номера заранее нет никакого смысла, в конце октября гостиницы на побережье пустуют. Мы отправляемся в путь.

– Тебе дали отпуск?

– Дали. Куда они денутся, – соврал я. Ещё вчера я никуда не собирался ехать, решение спонтанное. Никто меня не отпустил бы, а выгонят, так выгонят, сам же хотел уйти. Жить нужно здесь и сейчас – это немногое, что я запомнил из мотивирующих видеороликов про бизнес и духовный рост.

– Хорошо. Я никогда не была в Сочи.

– Тебе понравится. Необычный город, атмосферный.

– Что это значит?

– Город, в котором утро понедельника похоже на вечер пятницы. Сама всё увидишь.

Тойота плыла мимо садов и изумрудных полей озимой пшеницы. За Горячим Ключом пейзаж стал разнообразнее, лесистые склоны гор переливались всеми оттенками красного, зеленого, желтого. Несколько раз мы останавливались насладиться этой красотой, размять ноги, и чтобы девочек не укачало. В Джубге показалось море. Солнце катилось в закат. С каждым километром дорога становилась извилистее. Машина взлетала на подъемы, ровно, как утюг, заходила в повороты, неслась по склонам, пока не упиралась в хвост перегруженной фуре, движение ненадолго замирало. В верхних точках грузовик прижимался к обочине, а скопившиеся за ним машины единым порывом неслись дальше, до следующего тихохода. Местами был уложен новый асфальт, разметку не нанесли, и дорога сливалась в сплошное черное пятно. Глаза сильно устали.

Остановились в маленькой гостинице на Мамайке. До моря пять минут пешком. Гуляли по пляжу, бросали в море камешки, дети собирали ракушки. Яна читала любовный роман. Вспомнить о той поездке особенно нечего, дни тянулись, наполненные счастьем и покоем.

– Давай останемся здесь навсегда, – мечтательно сказала Яна в один из вечеров. – Это магнолия цветет?

– Нет, я не уверен, кажется, мушмула. Сочи хорош в межсезонье, летом толкотня, пробки, а зимой сплошная тоска.

– Зимой везде тоска.

– Нам не будет скучно. У меня большие планы.

– Что ты задумал?

– Переедем в дом, детям полезно бегать во дворе.

– Хочешь снять дом?

– Нет, он у нас есть. Большой и красивый, я там рос.

– Почему не рассказывал?

– О, ты ещё много чего узнаешь.

– Хоть бы – хоть бы только хорошее, – Яна по детски зажмурилась и скрестила пальцы.

На пятый день тишина и спокойствие утомили, погода испортилась, всю ночь моросил дождь. Прогноз погоды не обещал улучшений в ближайшие дни, и мы вернулись в Ростов – на – Дону.

Проснулся в десять. После отдыха не хотелось возвращаться к мрачной реальности. В клуб ехал без иллюзий. Забрать бы поскорее документы в отделе кадров и покончить с этим без упреков, нравоучений и нотаций. У входа столкнулся с тренером.

– Кого я вижу, Володя, звезда пленительного счастья.

К нотациям добавились насмешки, только этого мне не хватало.

– Здравствуйте, Николай Юрьевич, да вот за бумагами приехал.

– А, ну бумаги это святое, не даром говорят: больше бумаги, чище задница. Документы тебе по почте высланы с приказом об увольнении. Зря изволили беспокоиться, сударь.

Он демонстративно захлопнул передо мной калитку из металлических прутьев, и, обернувшись, небрежно бросил:

– Дурак ты Володя, к твоей-то физике да мозгов бы самую малость…

Сделал вид, что ничего не слышал, развернулся и ушел. Меня больше беспокоило, что документы высланы по месту жительства отца, другого адреса у них нет. Я жил на съемной квартире, и это было оправданно. Отец мне не звонил, а значит, почту не получал. Пойду на опережение и сам ему всё расскажу? А что я скажу? Скажу, что мне дали отпуск, но когда вернулся, сообщили, что не видели моего заявления, потеряли. Убью двух зайцев, проявлю сознательность и заведу разговор о моем участии в семейном деле. Набрал папин номер. После нескольких гудков отец ответил:

– Да, сынок, что-то случилось?

– Нет, всё хорошо, соскучился, хочу тебя увидеть.

– А что с голосом?

– Что не так с голосом?

– Не знаю, дрожит, будто бежишь. Ты на тренировке?

– Нет. Об этом и хотел поговорить, но не по телефону.

– Подъезжай, я дома.

– Может где-нибудь в другом месте?

– Я один. Приезжай.

Отец разогревал в микроволновой печи макароны с сыром.

– Кушать будешь?

– Спасибо, не голоден. – Я отказался и подумал, что лучше с голоду сдохну, чем буду есть макароны, сваренные Илоной.

– Как дома?

– Всё хорошо.

– Ну, слава Богу. Ты какой-то бледный, не заболел?

– Нет, здоров, как никогда. Ездили с семьей в Сочи…

– Сочи, сто лет там не был. Как погодка?

– Дожди квасят, но теплые, как летом. Вернулся раньше, чем планировал, иду себе на тренировку, я ж не дурак, чтобы всё бросить и просто уехать, как положено, заранее написал заявление, объяснил ситуацию, что свадьба, то да сё…

Папа отложил в сторону вилку и нахмурился.

– Прихожу, значит, на тренировку, а Юрич и говорит, что уволен я задним числом за прогулы, мол, не видели они никакого заявления и всё в таком духе.

– Вот конченные… – Отец потянулся к телефону, но я его остановил.

– Так же им и сказал, но что сделано, то сделано, они документы по почте отправили, видимо спрос на места в клубе высокий, вот и решили меня турнуть, а кого-нибудь на мое место пристроить.

– Я этого так не оставлю…

– Черт с ними, пап, во мне как-то уже перекипело, что не делается, всё к лучшему. Вот и ты говорил, что футбол не работа.

Отец сжал вилку, как штык, которым готов пронзить сердце врага.

– С подлецами этими я разберусь по-своему, но чем же ты семью кормить будешь, я тебе помогать сейчас особо не смогу, максимум тысяч пятьдесят в месяц дам, но они тебя сильно не выручат. Мы гостиницы обновляем, я тебе говорил. Олег прилично вкладывается, не узнаешь те халупы, а от меня требуется выручку в кассе пока придержать на мелкие расходы. Потом то хорошо стрельнет…

– Не беспокойся, пап, я для экономии в дом перееду. Есть у меня идеи кое-какие, не пропадем.

– Молодец, сын, выше нос, прорвемся, не в таких переделках бывали.

– Долго думал по поводу своего дела… – увлеченно начал я, но отец прервал меня непонимающим взглядом. – Долго, это в смысле, пока к тебе ехал, пробки. – Вовремя оговорился, а то всё прахом пошло бы. – Сейчас время такое, что вокруг автомобильной тематики крутиться нужно. Сервис там, кузовной ремонт, шик, блеск, губы подкрасить и всё такое. Машин много, потребность растет, поищу нишу.

– Без опыта и не суйся, съедят моментально. Не до экспериментов сейчас, видишь, как всё повернулось. На заводе есть большой гараж. Я тебя пристрою старшим, постоишь, поучишься немного, поймешь, что к чему. Рабочий класс не простой народ, глаз да глаз нужен, а то не семью кормить будешь, а того парня.

– Спасибо, пап, прорвемся. А козлов этих я уже простил, да и ты зла не держи, только нервы портить. Бог им судья. Поеду домой, что-то голова разболелась, понервничал сильно…