– Вовка, – причитала она, – ну надо же, вспомнил про бабку. Заходи, Володенька, раздевайся. Что ж не позвонил, не сказал, что придешь, у меня ж не наготовлено ничего…

– Ничего не нужно готовить, бабуль, просто соскучился, – соврал я.

Рассказывать с порога обо всём, что случилось, я не стал. Нужен правильный момент, и он не заставил долго ждать. В зале стоял шкаф – стенка, на полках которого было много фотографий в рамочках. Бабушка пошла на кухню греть чайник, а когда вернулась, застала меня плачущим с фотографией матери в руках. Я только взял фотографию с полки, сдул пыль, и пылинка попала в глаз, вызвав обильное слезотечение. Бабушка, забыв про чайник, принялась утешать меня и жалеть. Момент настал.

– Бабушка, бабушка, – всхлипывал я, – знала бы ты, как мне тяжело. Как же тяжело, как же тяжело. Никому я не нужен. Из последних жил тяну…

– Да как же не нужен, Володь?

– Вот, так вот и не нужен. Шел к бабуле, родной, халвы, думаю хоть куплю кусочек, ты ж её так любишь, а не могу, пешком к тебе шёл, ноги вон стер, как же гудят, на трамвай денег нет, не то, что на халву… Мы, бабулечка, правнука тебе родить решили… Яночка беременная голодает, совсем сил нет. Думал, хоть в такси пойду работать, копеечку заработаю, да нет, папа машину забрал… ненавидит он Яночку. Как для своей Илоночки, так на всё готов, на задних лапках скачет, а сыну шиш на постном масле…

– Да что ж он, с ума, что ли совсем сошел? Разве так можно…

– Можно, бабуль, можно, сама же говорила, сирота я круглый, вот, оказывается, о чём ты говорила, я то сразу и не понял…

Бабушка вынула из шкафа ящик, из ящика коробку, из коробки кулёчек, из кулёчка папку, из папки конверт, а из конверта стопку денег и протянула их мне.

– Возьми вот, хоть покушать купи.

– Что ты, бабушка, не надо, тебе нужнее… – запротестовал я, незаметно, пальцами перебирая пятитысячные купюры. Набралось двенадцать листов.

– На зубы откладывала, а на что мне зубы. Если вы голодаете, так и мне кусок в горло не полезет.

– Святой ты, человек, – сказал я, крепко обнял бабушку и сунул деньги в карман.

– Володь, ты грамотный, посмотри-ка, а то я этим жуликам не доверяю. Почтальонша письмо принесла, а от кого не пойму, – бабушка протянула конверт. Отправителем значился банк.

На кухне разрывался свисток чайника.

– Я почитаю, что здесь. Там чайник выкипает…

Бабушка побежала на кухню, а я вскрыл конверт. Внутри лежала кредитная карта, и ПИН-код. Карту сунул в карман, письмо с паролем сфотографировал, аккуратно запихнул обратно в конверт и пошел на кухню.

– Ерунда какая-то, ничего интересного, – сказал я, демонстративно разорвал конверт и бросил бумажки в мусорное ведро под раковиной.

В чашки налит кипяток. Пахнет мятой. На сковороде скворчит масло, жидкое тесто поднимается в румяные оладьи. Масло брызжет на бабушкины руки. Она подбирает оладушки лопаткой и убирает сковороду в сторону. На ужин она поджарит картошку на этом же масле, из экономии, смажет маргарином сухарик и запьет чаем, заваренным в третий раз одним пакетиком. Она экономит на всем, моет полы в подъезде и накапливает немаленькие суммы, но тратить их на себя не может, ей жалко. Жить, как бабушка, я не хочу и не буду. Не буду давиться субпродуктами, не буду донашивать чужое тряпье, собирать по акции купоны и наклейки, лепить обмылки к новому куску. Нет, всё это не для меня, уж лучше сдохнуть. Еда, которую она готовит, вызывает у меня отвращение, но голод побеждает брезгливость, кончиками пальцев я беру оладушек, поливаю клубничным вареньем и кидаю его целиком в рот. Салфеток нет, они же стоят денег, бабушка протягивает мне вафельное полотенце, которым только что вытирала посуду. Меня сейчас стошнит.

– Спасибо, бабуль, всё очень вкусно.

– Ты ж не поел ничего. Хочешь, я тебе яичницу пожарю. Хлеб, правда, черствый…

– Я наелся. Правда, всё очень вкусно. Уплетать оладушки, когда знаешь, что дома Яночка голодная с детьми сидит…

– Я тебе с собой заверну.

– Нет, не нужно, сама лучше поешь, – тщетно пытаюсь отговорить, но она уже достала прозрачный кулечек, в котором раньше была крупа или что ещё и складывает в него угощения.

– Варенье возьми…

– Нет, нет, нет. Бабуль, я если бы на машине был, так взял бы, а в транспорте, куда мне с этим богатством трястись. В другой раз к тебе забегу, угостишь.

Бабушка причитает, охает, но отступает. В сотый раз материт моего отца, я поддакиваю. Наикается сегодня папуля, так ему и надо. Не сомневаюсь, что как только окажусь за порогом, бабушка позвонит ему и выскажет всё, что она о нем думает. Бабуля своих в беде не бросает.

Глава девятнадцатая

Глава девятнадцатая

– Вов, так что там с машиной? – спросила Яна, разливая по тарелкам куриный суп с макаронами в форме звездочек.

– Поставил на ремонт, – соврал я, – ничего серьезного, через неделю заберу, будет как новая.

– Вов, мне нужны деньги. Завтра курьер привезет мой Интернет-заказ.

– Что заказала?

– Детям вещи на весну. Девочки так быстро растут. Ну и ещё кое-что. Завтра сам увидишь, а пока секрет.

– Сколько денег нужно?

– Двадцать – тридцать тысяч…

– Так двадцать или тридцать?

– Откуда я знаю? Заказала побольше всего, а что подойдет, то и куплю.

– Хорошо, – соглашаюсь я, достаю из кармана пачку денег, которые дала бабушка и отсчитываю тридцать тысяч, – мне для тебя ничего не жалко, ты же знаешь.

– Отец деньги дал?

– Ага, – усмехнулся я, – догнал и ещё раз дал. Скажешь тоже, отец… дождешься от него. Сам заработал. Пошел, с людьми встретился, ситуацию сложную урегулировал, свою долю получил.

– Тебе нужна хорошая работа.

– Волка ноги кормят. Тебя это не должно беспокоить.

– И всё же беспокоюсь. Восемнадцать недель это не шутка. – Она приподняла маечку и похвасталась слегка округлившимся животом.

– Всё будет хорошо, обещаю. – Я подался к Яне и поцеловал живот чуть ниже пупка.

– Ай, щекотно, – выпалила Яна и подалась назад. – Ещё я заказала комплект нижнего белья. Тебе понравится. Правда, он так дорого стоит, но хорошее белье, качественное.

– Очень дорого, это сколько?

– Десять тысяч.

– Это не может подождать?

– Может, – фыркнула Яна недовольно, – всё может подождать, и мой гинеколог, и роды. В чём проблема, Володь? Я, по-твоему, должна, как не знаю кто, в растянутых трусах к врачу пойти? Или может без трусов пойти? Вот он удивится…

– Не заводись…

– Что, сразу, не заводись? Ты же сам не хотел, чтобы я работала. И что теперь? Я должна выпрашивать у тебя деньги на трусы. Дожилась, называется.

– Перестань, мы купим тебе столько трусов, сколько захочешь, все трусы мира тебе купим…

– И лифчики? – Яна поджала губы, выпятила заметно увеличившуюся грудь, потрясла ею из стороны в сторону и состроила глазки.

– И лифчики тоже, – выдохнул я.

– Вот так сразу бы и сказал, нет же, нужно обязательно нервы беременной жене потрепать, – подытожила Яна и уставилась в телефон.

На подачках долго не протянешь. Она права, нужна хорошая работа. Понятно, что нужна. Где только взять хорошую работу, и что это такое - хорошая работа? У меня ни образования, ни стажа, ничего нет. Поспешил я с отцом разругаться, ох, поспешил. Тут меня пронзила мысль, что вдобавок ко всему, бабушка, наверное, позвонила уже отцу и отчитала его, как школьника какого-нибудь, а он это очень не любит.

«Господи, – схватился я за голову, – что же делать?». Ответ не заставил долго ждать, зазвонил телефон. Вызов шел от отца. Я ответил.

– Да, пап.

– Вов, скажи, пожалуйста, а с каких это пор, я тебя голодом морю и в такси работать запрещаю?

– Каком такси? – Изобразил я удивление. – О чем ты говоришь?

– Бабушка твоя позвонила, матами, как дворник меня обложила…

– Ах, бабушка. Я к ней сегодня заходил, вот она про тебя и вспомнила. Кого ты слушаешь? Это же старая маразматичка, первая интриганка на районе. Она давно нас поссорить мечтает, думает, что я к ней тогда чаще заходить стану. Не на того нарвалась. Я её попытки такие строго пресекаю, так и говорю, что папуля мой самый лучший, и что нет у меня на земле человека роднее, а она…

– Что есть, то есть, интриганка ещё та. Так что, выдумала всё?

– Само собой выдумала. Ты, что ли меня не знаешь? Я, пап, очком своим не торгую, слово мужика. Нам сориться нельзя, сам же знаешь, кому мы ещё нужны в этом лживом мире.

– Правильно говоришь, сынок. Приезжай ко мне завтра, поговорим.

– С радостью приехал бы, но я же без машины и без денег, нога ещё сильно болит…

– Хорошо, я сам заеду за тобой утром, в восемь часов.

– Целую тебя, папа.

В ответ раздались длинные гудки. Я откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и почувствовал жар в висках. Моих сил недостаточно. Бабушка, конечно, хороший человек, но у неё нет столько денег, сколько мне нужно, а на одних её сочувствиях далеко не уедешь. Отец говорил, что хочет заняться строительством коттеджей, и я непременно должен быть там. Там, где деньги. Осталось только его в этом убедить, и хорошая работа у меня в руках. В этих размышлениях я погрузился в сон.

Проснулся в половине восьмого. Скоро приедет отец, он никогда не опаздывает и лучше мне встретить его на повороте, что бы Яна не видела нас вместе. Это для её же пользы. Пусть и дальше думает, что все денежные вопросы я решаю сам. В ванной из крана вместо воды раздался протяжный свист. «Опять что-то ремонтируют, – подумал я, – да сколько можно?». Налил из чайника стакан воды, смочил ладони, размазал по лицу, остатками прополоскал рот. На часах без десяти восемь. Нужно бежать. На ходу натянул куртку. Шнурки завяжу позже, рассовал их под язычки ботинок. Выскочил во двор. Захлопнул калитку и не успел вынуть ключ из кармана, как из-за угла показалась папина машина.